– Рост какой? – спросил Влад.
– Два ноль пять. – Капустян покраснел, будто ему стало стыдно за такой нескромный рост.
– Вес – сто двадцать? – спросил Влад.
– Сто двадцать пять.
– Большой мальчик.
– При чем здесь это? – подполковник Осокин встал с табурета. – Рост и вес здесь при чем?
– А что, мне у него оценки спрашивать? Или знает ли он тактико-технические характеристики пистолета Макарова? Знаешь?
– Это... – Капустян поднял глаза к потолку. – Вес со снаряженным магазином...
– Достаточно, – скомандовал Влад. – Отлично. Вид единоборства?
– Рукопашный бой.
– Оч-чень хорошо. В норматив по бегу укладывался?
– Да. Я в регби играл...
– Значит, бегаешь хорошо. Вот поэтому сейчас сбегаешь на улицу, проявишь оперативную сметку, найдешь круглосуточный магазинчик или киоск и купишь чего-нибудь на завтрак трем... если с тобой, то пятерым взрослым голодным сотрудникам милиции. Сам, небось, позавтракать не успел?
– Я... – Капустян встал из-за стола, и на кухне сразу стало тесно. – Вот товарищ подполковник...
– А товарищ подполковник завтракать не будет, товарищ подполковник торопится, и ты его уже не застанешь. – Влад, прижавшись к холодильнику, пропустил лейтенанта мимо. – Руслан, выдай лейтенанту денег. А вы присаживайтесь, товарищ подполковник.
Осокин сел. Покраснел, но сел. Руки сжались в кулаки, но подполковник молчал до тех пор, пока Капустян не вышел из квартиры.
– А теперь я хотел уточнить: пацан знает о маньяке и о том, что мы работаем с уголовником? – поинтересовался Влад.
Осокин медленно разжал кулаки, прижал ладони к столешнице, словно собирался оттолкнуться от нее и вскочить. И, может быть, даже броситься в драку.
– Вы же не хотели, чтобы я обсуждал это при нем? – осведомился, как ни в чем не бывало, Влад. – Или хотели?
– Он не в курсе, – помолчав еще с минуту, ответил Осокин. – И к тебе он приставлен, чтобы быть на побегушках. И...
– И держать в курсе вас? – самым доброжелательным тоном поинтересовался Влад. – Типа, информировать? Или документировать мои связи с уголовником Серым, чтобы, если что не так, меня можно было даже и не турнуть из органов, а посадить на пару-тройку лет?
– Угадал. Что дальше? Начнешь отказываться от помощника?
– Нет оснований, – честно признался Влад. – С чего это я буду отказываться? Вон, сбегать в магазин, пивка, если что, притаранить. С рыбкой. Шестеркам это даже нравится, правда, товарищ подполковник? Мне бы еще ключик от квартирки явочной, хоть какой-нибудь.
– Злой ты человек, Гетьман, – сказал Осокин. – Была б моя воля...
– Бодливой корове господь рогов не дает, – продекламировал Влад. – Но потерпеть-то можно? Если мне полковник не соврал, то в случае успеха я смогу уехать куда-нибудь в Париж, на учебу для Интерпола. В случае неуспеха – боюсь, уеду ближе, но глубже. Да, а если полковник соврал, то меня и в случае успешного расследования зароют в шар земной. В любом случае – вы меня больше не увидите. Разве что на мемориальной доске в нашей ментовской часовне. Но вы туда можете не ходить. Так ведь?
– Так, – сказал Осокин. – Все ты правильно понял. Мне и полковник так пояснил. И, кстати, тут совпадение забавное получилось – новый помощник как раз по одному из эпизодов твоего нынешнего дела проходил. Меня вчера после твоего ухода полковник просветил, показал фотки, материалы – если честно, я в маньяка не верю, но с удовольствием уезжаю из города на неделю. Я закурю?
– Валяйте, – разрешил Влад. – В чем наш мальчик запачкался? Он же запачкался?
– Еще как! Его можно было, как минимум, выгонять из органов. Но не выгнали. Таких запачканных выгодно держать...
– Понимаю.
– У меня таких с десяток наберется. – Осокин курил аккуратно, стряхивая пепел в цветочный горшок на окне. – Когда полковник потребовал тебя пасти круглосуточно, я решил кого-то из них к тебе подключить, не сопляка этого, но когда полковник мне о делах рассказал, вышло, что он-то как раз тебе и подходит больше всего. И никого из своих надежных и проверенных стукачей я не свечу. Толково?
Влад несколько раз хлопнул в ладоши.
– Тогда я пошел. – Осокин загасил окурок, бросил его в мусорное ведро. – И, чуть не забыл. С сегодняшнего дня тебя хотели в отпуск отправить. На месяц. Врачи потребовали для восстановления здоровья. С сохранением оклада, разумеется.
– И с необходимостью сдать оружие?
– Обязательно.
– Но?
– Но теперь решили не отправлять. При мне полковник звонил, отдавал распоряжение.
Осокин, не прощаясь, вышел из квартиры и даже дверью не хлопнул.
Влад открыл форточку, чтобы проветрить кухню.
Значит, вначале в отпуск по состоянию здоровья, потом на обследование, потом – на пенсию по инвалидности. Выходит, полковник его выручил... Или наоборот, подставил.
– Вы так громко разговаривали, – сказал Руслан. – Даже брат проснулся.
– Я проснулся! – крикнул из комнаты Богдан. – И про стукача слышал. Зачем нам такой гембель, я тебя умоляю?
– Подрастешь, узнаешь, – ответил Влад. – Ты лучше вставай, умывайся и готовься к завтраку. Сейчас стажер...
– Стукач.
– ...стажер принесет еду. И я вас обоих прошу держать свое мнение при себе.
– Его фамилия Капустян? Я правильно запомнил? – уточнил Руслан. – Мы теперь как три мушкетера – Руслан, Богдан и Капустян.
– И Гетьман, – крикнул Богдан с ударением на последний слог.
– Я гляну внимательнее в ноутбуке, что там во втором эпизоде, – предложил Руслан. – Пока виновник торжества не вернулся.
– Не успеешь, – сказал Влад и оказался прав: запыхавшийся лейтенант вошел в квартиру.
– А звонить или стучать его, значит, не учили, – тоном заправского склочника прокомментировал Богдан.
– Извините...
– Сейчас все брошу и извиню, – буркнул Богдан, отбирая у лейтенанта пакеты. – Извините...
Взгляд, которым Капустян проводил Богдана, был печальным и обиженным.
– Не обращай внимания, ребенок, – сказал Влад. – Пока господа будут накрывать на стол, мы с тобой пойдем в комнату, покалякаем, и ты расскажешь, что же именно произошло с тобой месяц назад. Ведь расскажешь, Игорек?
Игорек отнекиваться не стал. Только поинтересовался – рассказывать официальную версию или так, как все и было?
– Обе, – сказал Влад.
Официальная версия гласила, что лейтенант Капустян Игорь Николаевич, находясь при исполнении служебных обязанностей, допустил халатность и проявил трусость, что привело к срыву операции. Оправдываясь, лейтенант попытался ввести в заблуждение свое прямое начальство.
