– Любви... – тихо сказал Влад.
– Что? – переспросил Хозяин. – Любви? Конечно, любви. Ты видел их брачный обряд? Поверь, изнасилование выглядит куда эротичнее и благороднее.
Сатра подполз, снова протянул руку.
– Он сошел с ума. Он был безумен, но за триста лет ожидания... Он, наверное, даже и не помнит, что я ему говорил, какой выбор предоставил, – когти снова блеснули в неверном свете факелов.
Удар, хруст сломанной руки – рычание сатра перешло в стон. Сатра встал на колени и попытался ударить левой, здоровой рукой. Промахнулся и потерял равновесие. Упал лицом на пол.
Снова встать ему Хозяин не позволил – удар в спину припечатал сатра к полу и сломал ему позвоночник. Сатра захрипел, пальцы заскребли по камню.
– Это будет даже веселее, – изрек Хозяин. – Теперь его ожидает не просто вечная неподвижность. Теперь с ним будет боль. Перетащи его в гроб. – Хозяин отступил в сторону.
Сатра хрипел, ноги его конвульсивно дергались, копыта постукивали по полу.
– Я могу положить тебя на его место, – сказал Хозяин, увидев, что Влад медлит. – На тех же условиях. Ну?
Влад шагнул вперед – ноги держали, хоть тело казалось пустым. Наклонившись, Влад увидел взгляд сатра – взгляд затравленного животного? Страх или ярость?
Влад опустился на колени, протянул руки, искоса посмотрел назад, на Хозяина. Тот отвернулся, рассматривая что-то за колонной.
Пальцы Влада сомкнулись на мускулистой шее сатра. Сжались. Сатра дернулся, мышцы его напряглись, но всего лишь на мгновение. Потом тело расслабилось. Сатра даже не хрипел, задыхаясь. Он затаил дыхание, словно помогая Владу.
Только бы Хозяин не оглянулся.
Тело сатра снова напряглось, теперь он его уже не контролировал. Тело, несмотря ни на что, хотело жить. Влад сжимал горло изо всех сил, чувствуя, как пульсирует под пальцами артерия... Такая же, как у человека. И расположенная почти там же, где и у человека.
Тело сатра дернулось и ослабло, но Влад не разжал руки. Он не имел права ошибиться.
«Я могу положить тебя на его место», – вспомнил Влад.
Пусть. Он согласен. Согласен. Триста лет. Вечность. Согласен. Лишь бы...
– Он уже умер, – сказал Хозяин тихо.
Влад разжал пальцы и оглянулся – Хозяин стоял у него за спиной, чуть наклонившись, словно для того, чтобы удобнее было рассматривать смешные потуги человека. Это так потешно, когда человек пытается обмануть того, кто живет уже почти десять веков.
– Можешь его отпустить, – сказал Хозяин. – И вставай.
Влад встал.
Оглянулся через плечо на пустой гроб возле стены. Хозяин заметил этот взгляд, и тонкие острые зубы его блеснули.
Коготь легонько коснулся лба Влада. Капля крови попала на тонкие белые пальцы.
Ноздри Хозяина дрогнули, когда он поднес окровавленные пальцы к лицу.
– Никому из вас этого не понять... Ни вашим пьяницам, ни вашим наркоманам... Это высшее наслаждение... Я не просто ощущаю вкус и запах, нет... Ты не сможешь понять, даже если я попытаюсь тебе объяснить... Но то, что ты можешь понять... Я не просто испытываю наслаждение, я этим еще и отбираю у тебя частичку жизни. Не убиваю тебя, нет, а забираю маленькую толику жизни... медленно, не торопясь...
Хозяин ногой перевернул сатра на спину.
– Не очень приятное зрелище, – сказал он. – Эти синяки на горле, вывалившийся язык. Но ведь ты его не просто убил... И не убил даже. Ты отнял жизнь, но и мучения ты тоже отнял. Так ведь? И ты не испытываешь раскаяния. Страха перед наказанием, перед моим гневом, перед своей участью, которую ты избрал, даже не подумав толком. Не жажда смерти, но жалость... Ненависть, но не к нему, а ко мне – и все это смерть. И все это только ее часть, крохотная, исчезающе малая частица того, что вы называете таким коротким словом. Коротким, как последний выдох.
Рука Хозяина вдруг оказалась у горла Влада, ледяные пальцы сжались.
– Я предложил ему выбор, – прошептал Хозяин. – Он мог смириться и получить смерть или продолжить свой глупый бой и вернуться в гроб. Я предложил ему только одно из двух. И только одно из двух я мог ему дать – мое слово нерушимо, человек. Оно крепче даже этих гор. Дав слово, я просто не могу его нарушить.
Факелы стали меркнуть. Они сожгли весь воздух в пещере. Выжгли воздух в груди Влада. Они зажгли его легкие и горло.
Огонь разгорается медленно, но языки его уже проникают в мозг, жадно облизывают глаза...
– Думаешь, это животное ощущало то же самое, что и ты сейчас? Оно радовалось. Оно ликовало! И жалело только об одном – что не может снова броситься на меня... А что чувствуешь ты? Ты успел понять, что жить, пусть даже возле меня, это неизмеримо лучше, чем умереть... Чем умирать год за годом, десятилетие за десятилетием, – пальцы разжались, и Влад осел на пол, возле тела сатра.
– Уберешь эту падаль, – сказал Хозяин, – и придешь в зал. Тело бросишь в пропасть.
Хозяин вышел из пещеры. Он больше ничего не сказал, но Влад и так понял.
«Я предложил ему выбор, – говорил Хозяин. – Только одно из двух я мог ему дать. Мое слово нерушимо».
Хозяин сказал это ровным голосом. Раньше Влад не смог бы уловить в этом голосе ничего, кроме констатации.
А сейчас... Сейчас он услышал легкое ударение на словах «я» и «мое».
Хозяин мог дать только одно из двух. А Влад... Влад мог поступить так, как считал нужным он. И как считал нужным Хозяин.
Всего лишь легкое ударение на двух простых словах.
Влад посмотрел в мертвые глаза сатра. Понял ли тот, что хозяин его отпустил? Понял или нет?
Влад наклонился к телу, пристально вглядываясь в глаза.
Глаза без белков, темно-зеленая радужка закрывает всю глазницу.
– Они не способны остановиться, – сказал Хозяин.
* * *
– Я вылечу тебя, – сказал сатра. – Вылечу.
Глава 5
Влад проснулся. Это было странное, почти забытое чувство – проснуться. Проснуться, а не вырваться из сна, захлебываясь криком, прижимая рукой безумно колотящееся сердце и обливаясь потом.
Влад проснулся.
Он не открыл глаза, и лежал, прислушиваясь к своим ощущениям, смакуя легкую дремоту, медленно тающую в глубине мозга. Прошла целая вечность с тех пор, как он вот так же просыпался, когда он мог всплывать из своих сновидений вот так же легко и тихо, без всплеска.
Влад знал, что находится у себя в доме, лежит на диване, укрытый пледом.
Дома.
Этого не могло быть – последнее, что видел Влад перед тем, как забыться, были руки сатра, тянущиеся к его лицу. Узловатые пальцы, поросшие грубой шерстью.
