Есть у Влада Гетьмана своя собственная, особенная гордость. Тихое ментовское достоинство. Или достоинство человеческое, которое нужно продемонстрировать нелюдям, сидящим сейчас в партере возле арены.
Их не видно – проклятые прожектора стараются выжечь глаза гордому и независимому милиционеру. Всего пару дней назад клоунствовал на этом самом манеже перед теми же самыми зрителями этот милиционер. И тогда ему казалось самым главным – не показать своего страха, сделать вид, что только обнаглевших циркачей видит перед собой Влад Гетьман, собрание распоясавшихся людей.
Людей.
Сейчас, похоже, можно уже не притворяться. Осталось не так много времени. Ведь не для того, чтобы просто снова посмотреть, доставили его сюда.
Влад медленно, чтобы не расплескать головную боль, встал на ноги. Медленно, чтобы не потерять равновесие, отряхнул с одежды опилки и пыль. Попытался рассмотреть, вся ли труппа собралась или разбираться с ним будут небольшим кругом. Даже заслонившись от яркого света, он не смог рассмотреть ничего.
– Ты хотел поговорить, – прозвучало из ослепительной темноты. – Давай.
– Это с каких таких мне «тыкает» непонятно кто? – Влад осторожно ощупал свой затылок, зашипел, зацепив здоровенную шишку. – Удар по голове – еще не повод...
– Мы тебя можем просто так убить, без разговоров, – сказал высокий девичий голос.
– Рассматривай это как плату за разговор. Или ты будешь разговаривать так, как мы того хотим, либо разговора не будет вообще. – Это пояснил директор труппы, его голос Влад запомнил с прошлого посещения. – Так как?
– Убивайте, – махнул рукой Влад. – Все сразу меня рвать будете или выпустите кого-то одного?
Оставалось надеяться, что в голосе у него сейчас больше наглости, чем испуга. Влад никогда не был сторонником того, что умереть стоя лучше, чем жить на коленях. Правда, в последний момент всегда срабатывало упрямство, но это было именно упрямство, а не какие-то высокие и благородные мотивы. Так, во всяком случае, убеждал себя Влад.
Не отдать мелочь старшекласснику в школе, объяснить преподавателю, что не стоит так уж с ходу обвинять студента в тупости, плюнуть в ненавистную бледную рожу Хозяина – из упрямства, не от храбрости.
И сейчас нарываться на окончательные неприятности – это от глупости и от упрямства. Только от них. Жить ведь хочется. Ой, как хочется жить.
Из-за гудящей световой завесы появился директор труппы. Легко перепрыгнул эту... Влад снова забыл, как называется та штука, по которой бегают дрессированные собачки по кругу. Ограждение арены. Или как там оно... Неважно.
Теперь – неважно. И навсегда – неважно.
Вот директор труппы сейчас убьет его в человечьем обличье или превратится в медведя? Наверное, лучше бы в человечьем. Потом задолбаются объяснять рваные раны на трупе. Хотя...
Как там он сам еще недавно шутил – пирожки с мясом на поминки делаются из мяса виновника торжества? Заодно труппа и пообедает. Для такой своры восемьдесят килограммов Гетьмана – на один укус. Для каждого.
– Хорошо подумал? – спросил директор труппы.
– Вы лично меня будете употреблять, Арсен Михайлович? – поинтересовался Влад. – Никому из своих шавок не доверите? Это у нас признак уважения или вам просто нужно усиленно питаться?
Арсен Михайлович подошел поближе. Прищурился, всматриваясь в лицо Влада. Потянул воздух, расширив ноздри. Принюхался?
– А ведь и вправду – воняет, – сказал Арсен Михайлович. – И свежим.
– И мертвым, – сказал кто-то. – Один из пистолетов просто разит «бесцветным». Мертвым Наблюдателем.
– Хороший Наблюдатель, – сказал кто-то другой, помоложе, – мертвый Наблюдатель.
Никто не засмеялся. Влад смотрел прямо перед собой, даже не мигая, потом сообразил, что игра в гляделки ничего не даст, и опустил веки.
– Ладно, – сказал циркач. – Вы хотели поговорить? Давайте.
Влад усмехнулся – он специально выработал у себя такую вот мерзкую ухмылку для таких вот мерзких случаев. Пару раз сразу после нее на Гетьмана бросались с кулаками. Но директор на приманку не клюнул – очень серьезный и уверенный в себе маах'керу.
– Я хотел спросить, – теперь Влад убрал ухмылку и решил говорить громко и четко, так, чтобы все слышали – нет у него в голосе дрожи.
Нету, и все. Вам на это наплевать, а мне – нет. Для меня это важно. И важно, что пальцы не дрожат. Не дрожат, и все – Влад сцепил пальцы за спиной. Нечего на них смотреть.
Ты слишком напряжен, прошептала головная боль. Тебе не стоит так напрягаться, подтвердила тошнота, подбираясь к горлу. У тебя ведь легкое сотрясение мозга, ты не забыл? Спасибо доброму доктору-сатра – та, вчерашняя боль, исчезла, но эта, новая, легла на старые дрожжи. Не дергайся, так будет лучше.
– Я хотел спросить, так, для себя, это ведь вы украли волка из зоопарка? Да?
– Зачем это нам? – теперь в голосе директора труппы проскользнула заинтересованность. Легкая, так – мимолетная.
– Значит, – вздохнул Влад, – имеем труппу, состоящую из маах'керу, в миру именуемую цирком зверей. Зверюшки такое вытворяют на арене, просто такие же умные, как люди...
Влад сделал паузу, давая слушателям возможность обидеться.
– ...или даже умнее людей. Гораздо умнее. Откуда такие таланты? Обычные зрители, пялящиеся на мир сквозь Пелену, полагают, что это высочайшее искусство дрессировщиков. Но тому, для кого ваша Пелена не помеха, совершенно понятно: тут звери и дрессировщики – в одном лице. Оборотни на гастролях. Я пока не буду углубляться в изучение причин такого странного поведения благородных и злобных маах'керу – выеживаться перед неполноценными людьми. Никакие деньги не смогут окупить подобного унижения. Важно другое – кто-то убил одного из актеров. Поскольку за мной по улице Есенина бежали волки, полагаю, что наружное наблюдение вы ведете именно в таком виде – проще сойти за собак. – Влад снова улыбнулся, на это раз без злого умысла, просто ему показалось забавным, что он сейчас рассказывает своим будущим убийцам элементарные вещи. – За мной ходили волки, у меня во дворе волки убили дейвона... Ведь ваша же работа, не так ли?
– Ты об украденном волке в зоопарке, – напомнил директор труппы.
Влад изогнул правую бровь в изумлении.
– Вы начали об украденном волке, – скрипнув зубами, сказал Арсен Михайлович.
– Да. А вы у нас превращаетесь обычно в медведя, – Влад указал пальцем в грудь циркача. – А ваш покойный товарищ – в волка. И еще он выступал на арене. Так вот, когда его убили, вы смогли тело спрятать. Да хоть сожрать, в конце концов, не знаю я подробностей ваших обрядов...
Кажется, кто-то из сидящих в зале зарычал – директор оглянулся и посмотрел в сторону слабого духом.
– И у вас уменьшилось количество артистов. И это нужно было как-то объяснить. Человек мог уехать – так вы, наверное, и объяснили исчезновение актера, а вот зверь... Если бы он сбежал, начались бы поиски, вам пришлось бы что-то объяснять, с кем-то взаимодействовать. Опять же, просто так по улицам передвигаться уже не получалось бы – всем ментам сообщили бы, что на улицах волки. Много мороки и проблем. Но все это легко устраняется, если предъявить кому-то труп животного. Волка. Съел что-то не то, мало ли? Вот тут вам пригодился волк из зоопарка. Ну, а местной администрации вы все объяснили как нежелание разборок с санстанцией, директору цирка и самому все это не нужно. Труп предъявили и в лесу закопали. И никаких проблем. Я нигде не соврал?
