* * *
Снег. Холод. Пар, вырывающийся изо рта мальчишки. Пар и алые брызги. И крик.
* * *
Влад почувствовал, как к горлу подкатился комок.
– У них было двое детей... Мальчик лет десяти и девочка лет пяти... Полукровки. У мальчика выросли волосы, он не был похож на лысого джинна, только отсвет в глазах выдавал породу. Девочка унаследовала у матери пышные волосы темной меди. И, опять-таки, огненные глаза. Они подошли через минуту после того, как джинна умерла. А я... я не ушел. Они наткнулись на тело... Мальчик закричал... Девочка не сразу сообразила, что к чему, потянула мать за руку, пытаясь помочь ей встать из лужи... и только потом закричала. А отец... Отец, это слепое существо... Он меня заметил. И все понял. И бросился ко мне... Бросился ко мне... – Каменецкий дышал тяжело, и в голосе его был отпечаток безмерной усталости.
Словно за эти несколько часов художник постарел на десятки лет. На столетия.
Влад молчал. Молчал-молчал-молчал...
– Я не мог бежать, понимаете? Не мог. Да и бегун из меня не ахти... А он схватил меня за горло – глупо, нелепо, как в кино, будто и вправду мог меня задушить... сломать горло... А у меня в руке был нож. Для джинна, но и человеческая плоть ему легко поддалась. Очень легко. Удар снизу, не целясь, руки ослабли... Я чувствовал, как он оседает, как лезвие режет его тело... Я выдернул нож, чтобы... чтобы не получалось, будто я его потрошу... как рыбу... Выдернул... Он упал на спину, раскинув руки... Брызги воды, грязи... И ко мне бросился мальчишка. Десять лет. Не больше... Он кричал... Не слова, просто кричал от ужаса... И бежал ко мне... Все громче кричал и громче, мне начало казаться, что сейчас все рухнет... Все вокруг. И я... Я ударил ножом снова... не мальчика, нет... я не видел его, я только слышал крик и хотел этот крик остановить... И остановил. А потом... Потом остановил еще один крик. И побежал. Тишина напугала меня еще сильнее. – Голос Каменецкого умирал. Уходили живые нотки, оставались тени интонаций, призраки слов. -Потом крики вернулись. Я слышу их и сейчас. Сейчас... До вас не донеслись отзвуки этих криков из-под моего черепа? Мне кажется, должны. Должны... Они невыносимы... Я не могу от них избавиться... Разве что выстрелить себе в голову... Все было так понятно. Предельно понятно. Есть мы, люди, и они – нелюди. Если убрать нелюдей, останутся люди. Если открыть людям глаза, то люди поймут мою правоту и станут вместе со мной чистить мой город... А что делать с полукровками? Кто они – люди или нет? Они... Они не виноваты. Не виноваты? А тот маленький Часовщик, которого я убил утром на улице Иванова, он виноват? В чем? А муж той джинна, он виноват? Он жертва, я знаю, но разве он согласился бы со мной, прозрев? Убил бы свою жену и своих детей? А если бы я убил не ее, а его вначале, джинна не бросилась бы на меня так же, как он? Нет? Бросилась бы? Вы можете мне ответить? А вы – вы, кого выбрали бы вы из своих друзей, человека или?.. Как они кричат! Как они кричат... – Каменецкий теперь говорил тихо, настолько тихо, что Влад едва различал его голос, а слова скорее угадывал сквозь шум ветра и частый стук дождевых капель. – Вы можете приехать?
Вопрос застал Влада врасплох.
– Да, – ответил он, замешкавшись самую малость. – Куда? Приехать одному?
– Полагаю, лучше всей вашей командой, – сказал Каменецкий.
– Хорошо, – сказал Влад. – Где и когда?
– Парк Горького вас устроит? – спросил Каменецкий. – Возле подвесной дороги, у места посадки в кабинки. Вас же не пугает дождь?
– Не пугает, – сказал Влад.
– Вот и отлично. Отлично. Если сочтете нужным, пришлите вместо себя Серого. Если вам это поможет. Или еще кого-нибудь. Хорошо?
– Я приду, – сказал Влад. – Через полчаса.
* * *
Через полчаса он подошел к бетонной платформе в парке. Дождь, не переставая, стучал по металлу кабинок, скрипел канат.
Было темно, Влад нащупал левой рукой в кармане фонарик, но включать не стал.
– Вы пришли, – тень отделилась от билетного киоска, приблизилась. – Руки подавать не буду.
– Хорошо, – сказал Влад.
– Вы все-таки пришли, – Каменецкий подошел почти вплотную, осветил свое лицо. – Это я, не сомневайтесь.
Перевел луч фонаря на лицо Влада.
– А это вы...
– Вы хотели меня видеть, – сказал Влад.
– Хотел. Увидел. Теперь хотел бы получить от вас совет... Что мне делать?
– Не знаю, – честно ответил Влад.
– Что бы вы... Хотя да, вы бы не попали в такую ситуацию... Как вам удалось? Что удержало?
– Это слишком долгий рассказ, – ответил Влад. – Поверьте, вам он не покажется ни забавным, ни поучительным.
– Поверю, – сказал Каменецкий и что-то пробормотал.
– Вы что-то сказали?
– Сказал, что ожидал от вас действий. – Наверное, художник усмехнулся, если судить по голосу. – Вам трудно было сразу выстрелить мне в голову? Трудно?!
Пистолет вдруг уперся в лоб Влада.
– Вот так сделать! Вот так! И нажать на спуск! Трудно?
Скрип троса, стук капель, протяжный свист ветра.
– Трудно... – протянул Каменецкий. – Я – не смог.
Он отвернулся и отошел на пару шагов. Остановился.
– Что я должен сделать, чтобы вы меня убили? Отпустили душу. Что?
– Вы хотите умереть?
– Я хочу остановить это, пока все не зашло слишком далеко... Не просто далеко, а слишком далеко... Я рыдал, вспоминая убитых людей... человека и его детей... а сейчас... сейчас немного успокоился. Могу думать об этом без приступа тошноты. Меня ведь чуть не стошнило там, возле средней школы номер пять, над мальчиком-Часовщиком. Но я сдержался. И самку маах'керу в метро я убил уже совершенно спокойно. И сейчас я успокаиваюсь. Я чувствую, как в сердце мое и в мой мозг проникает умиротворение – мне всегда было легко договориться с собой... Мне еще плохо... очень плохо, но уже копошится подленькая мысль... копошится, шепчет еле слышным голоском, что я не виноват, что я не могу отвечать за тысячелетние ошибки и унижения, что виноват не только я – видите, для начала, не только я, – потом окажется, что я совсем не виноват. Зачем он бросился на меня? Зачем он вообще женился на ней? Вы молчите? Вам неприятно меня слушать?
– Я слушаю не вас, – тихо ответил Влад. – Я слушаю себя. Это очень странно – слышать себя со стороны. Слышать, как я высказываю чужим голосом свои мысли. Я не смог ответить на свои вопросы. Полагаете, что я смогу ответить на них, если услышу еще раз?
– Но что-то мне нужно делать? Нужно ведь?..
– И мне нужно. Если бы меня не втолкнули в это дело, я бы сейчас... Я бы заливался водкой и прикидывал, когда произойдет срыв и я начну убивать... Или покончу с собой.
– Вам проще.
– Мне?! – искренне изумился Влад. – Мне проще?
