Он рассеянно помахивал курткой и иногда начинал насвистывать
какую-нибудь мелодию. Гэррети казалось, что он может идти так вечно. Олсон
больше не болтал. Похоже, он с трудом сгибал ногу - Гэррети несколько раз
слышал, как щелкала коленная чашечка. Олсон явно устал, и фляжка его почти
опустела.
Скоро ему нужно будет помочиться.
Баркович то появлялся в авангарде, то вдруг оказывался
сзади, рядом с Стеббинсом. Он лишился одного из своих трех предупреждений, но
получил его снова через пять минут. Гэррети решил, что ему нравится
балансировать на грани.
Стеббинс продолжал плестись позади всех. Он ни с кем не
разговаривал - то ли устал, то ли просто не хотел. Гэррети все еще казалось,
что он выйдет из игры первым. Стеббинс стянул свой зеленый свитер и дожевывал
еще один сэндвич с яйцом - по всей видимости, последний. Лицо его напоминало
маску. Они шли.
Дорогу пересекала еще одна дорога, и полицейские перекрывали
движение, пока они проходили. Каждому участнику полицейские отдавали честь, а
Гэррети улыбался и кивал в ответ, и думал, что со стороны они кажутся
сумасшедшими.
Машины загудели, и тут на дорогу выбежала женщина. Она
выскочила из машины, где, очевидно, поджидала своего сына.
- Перси! Перси!
Это был 31. Он залился краской, махнул ей, и пошел дальше -
торопливо опустив голову. Женщина пыталась подбежать к нему, но один из
полицейских поймал ее за руку. Потом дорога сделала поворот, и сцена пропала из
виду. Они прошли по деревянному мосту через маленький, лениво журчащий ручеек.
Гэррети поглядел вниз и успел разглядеть в воде искаженное отражение
собственного лица.
Он миновали указатель "Лаймстоун 7 мл." и
развевающийся транспарант с надписью "Лаймстоун рад приветствовать
участников Длинного пути". Гэррети подсчитал, что меньше чем через милю
они побьют рекорд. Потом начались неприятности с парнем по фамилии Кэрли, номер
7.
Он натер мозоли и уже получил первое предупреждение. Гэррети
поравнялся с Олсоном и Макфрисом.
- Где он? - спросил он.
Олсон ткнул пальцем в худого парнишку в джинсах. На его
узком лице, на котором он безуспешно пытался отрастить бакенбарды, отражалось
ужасное напряжение, и он смотрел на свою правую ногу.
- Предупреждение! Предупреждение 7-му!
Кэрли поспешил вперед, пыхтя не то от страха, не то от
удивления.
Гэррети не замечал вокруг ничего - теперь он смотрел только
на Кэрли, на его борьбу со смертью. Он сознавал, что через час или через день
это будет и его борьба.
Он никогда не видел более завораживающего зрелища. Кэрли
медленно терял скорость, и другие получили несколько предупреждений прежде, о
том, что нужно спешить вперед. Это значило, что Кэрли близок к своему концу.
- Предупреждение! Третье предупреждение 7-му!
- У меня мозоли! - хрипло крикнул в ответ Кэрли. - Вы бы
тоже не смогли идти, если бы натерли мозоль!
Он был рядом с Гэррети. Гэррети видел, как его кадык
двигался вверх и вниз, когда он кричал. Паника исходила от него волнами, как
запах свежеразрезанного лимона.
Тем не менее он продолжал идти. Гэррети почувствовал
разочарование.
Конечно, это нехорошо и неспортивно, но он хотел увидеть,
как кто-нибудь получит пропуск раньше него.
На часах было пять минут двенадцатого. Гэррети предположил,
что они уже побили рекорд, если шли со скоростью четыре мили в час. Скоро
Лаймстоун. Он видел, как Олсон растирает одно колено, потом другое. Он пощупал
собственное колено и удивился тому, насколько оно онемело, но ноги у него еще
не болели.
Они миновали грязный поселок, у выезда с которого стоял
молочный фургон. Молочник, сидящий на капоте, жизнерадостно помахал им.
- Давай, ребята!
Гэррети внезапно охватила злость. Ему захотелось крикнуть:
"Эй, почему бы тебе не поднять свою жирную задницу и не пройтись с
нами?" Но молочнику было больше восемнадцати; точнее, ему было за
тридцать. Он был старый. - Эй, держи пять! - крикнул Олсон, проходя мимо.
Кто-то рассмеялся. Фургон скрылся из виду. Появились новые проселки, новые и
новые полицейские и толпы людей. Кто-то разбрасывал конфеты. Гэррети
почувствовал прилив сил. Это приветствовали его - ведь он из Мэна!
Внезапно Кэрли закричал. Гэррети оглянулся - Кэрли шел
согнувшись, обхватив ногу руками. Он шел все медленнее.
И все затем произошло так же медленно, будто примеряясь к
его шагу.
Солдаты на броне вездехода медленно подняли карабины. Толпа
выдохнула, словно не знала, что сейчас произойдет, и участники Длинного пути
тоже выдохнули, и Гэррети с ними, но, конечно, он знал, и они все знали. Все
просто - Кэрли предстояло получить пропуск.
Щелкнули затворы. Все отшатнулись, и Кэрли остался один
посреди омытой солнцем дороги.
- Это нечестно! - закричал он. - Нечестно!
Идущие вошли в тень деревьев. Некоторые из них оглянулись,
другие продолжали смотреть вперед. Гэррети оглянулся. Он не мог не смотреть.
Толпа зрителей хранила молчание, словно ее просто отключили.
- Это не... Четыре карабина разом выстрелили. Звук был очень
громкий. Он долетел до окружающих холмов и отразился от них.
Стриженная голова Кэрли исчезла в вихре крови, мозгов и
осколков черепа. То, что от него осталось, шлепнулось на белую линию, как мешок
с мукой.
"Еще 99, - подумал Гэррети, - 99 бутылок пива на полке,
и если одной из них суждено упасть... О Господи, Господи..."
Стеббинс прошел мимо трупа. Одной ногой он наступил в кровь,
и следующий его шаг оставил кровавый след, как фотография в детективном
журнале. Стеббинс даже не посмотрел на то, что осталось от Кэрли, и лицо его не
изменилось. "Стеббинс, ублюдок, - подумал Гэррети, - это должен был быть
ты, ты это знаешь?" Потом он отвернулся: он не хотел, чтобы его вырвало.
Женщина, стоявшая у автобуса "фольксваген",
закрыла лицо руками; она всхлипывала, и Гэррети вдруг обнаружил, что видит
сквозь платье ее панталоны. Голубые. Как ни странно, он опять почувствовал
возбуждение.
Лысый толстяк испуганно смотрел на Кэрли и чесал бородавку
за левым ухом.
Он все еще смотрел и чесал бородавку, когда Гэррети потерял
его из виду. Они шли. Гэррети опять оказался рядом с Олсоном, Бейкером и
Макфрисом.
Все они теперь глядели прямо перед собой, стараясь сохранить
спокойное выражение лица. Эхо выстрелов, казалось, еще висело в неподвижном
воздухе.
