Гэррети думал о кровавом следе, оставленном теннисной туфлей
Стеббинса. Он думал, оставлял ли Стеббинс еще такие следы, потом обругал себя,
но не мог удержаться от этих мыслей. Он думал, было ли Кэрли больно. Думал,
чувствовал Кэрли, как его тело распадается, или он просто был в одну секунду
жив, а в следующую уже мертв. Конечно, думать об этом было страшно. Особенно
было страшно сознавать, что без него, как и без Кэрли, мир будет все также
кружиться в пустоте, равнодушный и ничего не знающий.
Разнесся слух, что к моменту гибели Кэрли они прошли уже
девять миль, и что Майор очень этим доволен. Но кто мог знать, чем на самом
деле доволен Майор?
Гэррети быстро оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на тело
Кэрли, но они уже зашли за поворот.
- Что у тебя в рюкзаке? - неожиданно спросил Бейкер у
Макфриса. Он старался говорить обычно, но голос его был неестественно высоким и
каким-то деревянным.
- Чистая рубашка, - ответил Макфрис. - И сырой гамбургер.
- Сырой гамбургер, - Олсон скривился.
- В нем очень много энергии.
- Ты с ума сошел. Ты же все выблюешь.
Макфрис только улыбнулся.
Гэррети самому захотелось сырого гамбургера. Это лучше, чем
шоколад и концентраты. Он вспомнил о своем печенье, но после Кэрли ему не
очень-то хотелось есть. Как еще после этого он мог думать о своем гамбургере?
Зрители, похоже, знали уже, что один из участников получил пропуск, иначе с
чего бы они стали аплодировать еще сильнее? Аплодисменты трещали, как попкорн.
Гэррети подумал о том, каково это быть застреленным перед целой толпой народа,
- потом решил об этом не думать.
Стрелки его часов застыли на полудне. Они прошли по ржавому
железному мосту через пересохший ручеек, и их встретил транспарант: "Вы
входите в город Лаймстоун. Привет участникам Длинного пути!" Кое-кто
закричал "Ура", но Гэррети берег дыхание.
Дорога расширилась, и участники привольно расположились на
ней, поодиночке и группами. Кэрли остался уже почти в трех милях позади.
Гэррети достал печенье и некоторое время смотрел на обертку из фольги.
Внезапно ему захотелось домой, потом он подавил это чувство.
Он увидит мать и Джен во Фрипорте. Съев печенье, он почувствовал себя лучше.
- Знаешь, о чем я думаю? - спросил Макфрис. Гэррети покачал
головой.
Он отпил из фляжки и помахал пожилой паре, стоявшей у
обочины с плакатом "ГЭРРЕТИ".
- Я не знаю, что будет, если я вдруг выиграю, - признался
Макфрис.
- Мне ничего особенно не нужно. Я имею в виду, у меня нет
больной матери или отца-инвалида. Нет даже маленького брата, умирающего от
лейкемии, - он засмеялся.
- Но у тебя есть какая-то цель?
- У меня цель выиграть. Но вся эта штука в целом - она
бесцельна.
- Ты сейчас не можешь так говорить. Если бы все уже
кончилось...
- Да, я знаю. Все еще продолжается, но...
- Смотри! - крикнул идущий впереди парень по фамилии Пирсон.
- Что делается!
Они наконец вошли в город. Вдоль улиц возвышались нарядные
дома, окруженные зелеными лужайками, и на этих лужайках собрались толпы людей.
Почти все они сидели, как показалось Гэррети, на садовых
стульях или прямо на траве, смеясь и маша руками. Его охватили зависть и гнев.
"Поднимите свои задницы, сволочи! Будь я проклят, если
помашу в ответ!
Пункт 13: сохраняй энергию".
Но потом он решил не думать. Люди могут подумать, что он
устал. Он же все-таки из Мэна! Он решил махать всем, кто держит плакат с его
фамилией, и всем хорошеньким девушкам.
Улицы и перекрестки медленно проплывали мимо. Сикомор-стрит
и Кларк-авеню, Иксченч-стрит и Джунипер-лэйн. Они прошли магазин, в витрине
которого были выставлены портреты Майора - рядом с рекламой
"Наррагансет". Народу было много, но не слишком. Гэррети знал, что
настоящие толпы начнутся ближе к побережью, но был слегка разочарован. А бедный
старый Кэрли не увидел даже этого.
Внезапно откуда-то вынырнул джип Майора.
Разразилась буря аплодисментов. Майор, улыбаясь, кивал и
махал рукой толпе и участникам. Потом он поднес к губам громкоговоритель:
- Я горжусь вами, ребята!
Кто-то за спиной Гэррети отчетливо произнес:
- Чертово дерьмо.
Гэррети оглянулся, но сзади него было лишь четверо парней,
во все глаза глядевших на Майора (один вдруг заметил, что отдает честь, и
быстро убрал руку), и Стеббинс. Стеббинс, казалось, вовсе не заметил Майора.
Джип рванулся вперед и скрылся из виду. Они прошли Лаймстоун
в половина первого.
Это оказался типичный провинциальный городишко:
"деловой центр" из двух улиц, "Макдональдс",
"Пицце-Хат" и "Бургер-Кинг". Вот и весь Лаймстоун.
- Не очень-то он большой, - заметил Бейкер.
- Зато здесь хорошо жить, - слегка обиженно отозвался
Гэррети.
- Упаси Бог от такой жизни, - сказал Макфрис, но с улыбкой.
К часу Лаймстоун стал уже историей. Какой-то мальчик шел с
ними почти милю, потом сел и долго смотрел им вслед.
Местность стала холмистой. Гэррети впервые с начала пути
по-настоящему вспотел. Рубашка прилипла к спине. Где-то впереди собирались
грозовые облака, но они были еще далеко.
- А какой следующий город, Гэррети? - спросил Макфрис.
- Карибу, я думаю, - на самом деле он думал о Стеббинсе.
Стеббинс засел в его голове, как заноза. Часы показывали
13.30, и они прошли уже восемнадцать миль.
- И далеко это?
Гэррети подумал, сколько участники когда-либо проходили
только с одним выбывшим. Восемнадцать миль казались ему достаточно внушительной
цифрой.
Этим можно было гордиться. "Я прошел восемнадцать
миль".
- Я спрашиваю...
- Миль тридцать отсюда.
- Тридцать, - повторил Пирсон. - О Боже!
- Этот город больше, чем Лаймстоун, - сказал Гэррети. Он как
будто оправдывался, неизвестно почему. Может, потому, что многие из них умрут
здесь. Может, все. Только шесть Длинных путей в истории пересекли границу Нью-Хэмпшира,
и лишь один добрался до Массачусетса... Эксперты считали, что это рекорд из
разряда невероятных, который никогда не будет превзойден. Может, и он здесь
умрет. Но для него это родная земля. Он представлял, как Майор скажет: "Он
умер на родной земле".
