— Понятно. Ее характеристика?
— Превосходная девочка, спокойная, тихая. Учится хорошо, хотя и не блестяще. Никаких историй ни в школе, ни вне ее. Абсолютно правдива, — вот что сказала о ней ее школьная учительница.
— Когда она явилась домой после отсутствия, были ли на ней следы побоев?
— О, да! Доктор семьи Уиннов осматривал девочку на следующее утро и заявил, что ее били, и били жестоко. Следы побоев сохранились и позже, когда она делала для нас заявление.
— Она не эпилептичка?
— Нет-нет, мы сразу же этим поинтересовались. Должен сказать, что Уинны — люди весьма разумные. Они были очень огорчены и взволнованны, однако не пожелали драматизировать случившееся, не хотели, чтобы девочка стала предметом нездорового интереса или чьей-либо жалости. Они отнеслись к происшедшему с достойной всяческих похвал сдержанностью.
— По-моему, единственно, что мне остается, — это тоже отнестись ко всему с достойной всяких похвал сдержанностью, — сказала Марион Шарп.
— Войдите в мое положение, мисс Шарп! Девочка не только описала дом, где, как она утверждает, ее заперли, но и обитательниц дома, и очень точно: «Худощавая старая женщина с мягкими седыми волосами, без шляпы, в черном, и женщина много моложе, высокая, тонкая, темноволосая, как цыганка, без шляпы, с яркой косынкой на шее».
— Да-да. Не придумаю никаких объяснений, но ваше положение мне понятно. Ну, а теперь давайте пригласим девочку, но перед этим мне хотелось бы сказать…
Дверь бесшумно распахнулась, и на пороге возникла старая миссис Шарп. После сна ее стриженые седые волосы были всклокочены и она сильнее, чем обычно, походила на колдунью. Затворив за собой дверь, она оглядела собравшихся с каким-то злорадным интересом.
— Ха! — проговорила она хрипло, словно курица прокудахтала. — Трое незнакомцев.
— Позволь мне представить их тебе, мама! — сказала Марион, когда присутствующие вскочили на ноги. — Это мистер Блэр из фирмы «Блэр, Хэйвард и Беннет», у них еще такой красивый дом на Хай-стрит.
— Дому нужна новая крыша! — заявила старуха.
Замечание правильное, но весьма неожиданное. Роберта отчасти утешило, что ее приветствие, обращенное к Гранту, оказалось еще более странным. Ее ничуть не удивило присутствие Скотленд-Ярда в их гостиной, и она просто сухо сказала:
— Вам не следовало садиться на этот стул, вы для него слишком тяжелы.
Но когда дочь представила ей инспектора местной полиции, старая дама бросила на него косой взгляд, лишь слегка наклонив голову, и явно тут же забыла о нем. Судя по выражению лица Хэллама, прием хозяйки его буквально сразил.
Грант вопросительно взглянул на мисс Шарп.
— Я расскажу ей все сама, — сказала она. — Мама, инспектор хочет, чтобы мы повидали девочку, которая сейчас ждет в машине. Она пропадала целый месяц, и, наконец, когда появилась у себя дома в Эйльсбери в очень неважном состоянии, то сообщила, что ее держали у себя люди, желавшие превратить ее в служанку. Они держали ее взаперти и, когда она отказывалась работать, морили ее голодом и избивали. Она описала и дом, и людей очень точно, и вышло так, что мы с тобой полностью совпадаем с этим описанием. Наш дом — тоже. По ее словам, мы запирали ее на чердаке с круглым окошком.
— Чрезвычайно интересно, — заявила старая дама, усаживаясь на диван. — Чем же мы ее били?
— Хлыстом для собаки, насколько я поняла.
— А у нас есть такой хлыст?
— По-моему, у нас есть старый собачий поводок. В случае надобности его можно превратить в хлыст. Но дело в том, что инспектор хочет, чтобы мы повидались с девочкой. Пусть она подтвердит, что мы те женщины, которые похитили ее.
— Вы не возражаете, миссис Шарп? — спросил Грант.
— Напротив, инспектор! Я с нетерпением жду этого свидания. Право, не каждый день я ложусь спать после обеда скучной старой женщиной, а просыпаюсь каким-то чудовищем.
Хэллам собрался было идти вниз, но Грант жестом остановил его. Очевидно, он сам решил понаблюдать за тем, какова будет реакция девочки на все, что она увидит внутри ограды.
Когда инспектор вышел, мисс Шарп объяснила матери, почему здесь присутствует Блэр.
— Было очень мило с его стороны сразу же согласиться и приехать так быстро!
— Я вам весьма сочувствую, мистер Блэр, — сказала старая дама, но при всем желании в голосе ее нельзя было уловить даже нотки сочувствия.
— Почему, миссис Шарп?
— Потому что уголовщина и психиатрия вряд ли ваша специальность.
— А на мой взгляд, все это очень интересно, — сказал Роберт и увидел на лице старой дамы некоторое подобие улыбки. Роберту даже вдруг показалось, что она почувствовала к нему расположение, хотя об этом трудно было догадаться по ее тону. Сухой голос по-прежнему язвительно произнес:
— Да, развлечений у нас в Милфорде маловато. Вот моя дочь, например, гоняет кусок гуттаперчи по гольфовому полю…
— Теперь гоняют не гуттаперчу, мама, — вставила дочь.
— …но для людей моего возраста в Милфорде нет даже таких развлечений…
Дверь отворилась, и на пороге появился инспектор Грант. Он вошел первым, чтобы видеть выражения лиц присутствующих, а вслед за ним вошли служащая полиции и девочка.
Марион Шарп медленно приподнялась с места, как бы желая достойно встретить то, что ей предстоит. Ее мать осталась сидеть на диване, лишь слегка выпрямившись, сложив на коленях руки, с таким выражением, будто она дает аудиенцию. И, хотя волосы старой дамы были всклокочены, создавалось впечатление, что она хозяйка положения.
На девочке была школьная форменная куртка и детские, на низких каблуках школьные туфли. Она выглядела моложе, чем предполагал Блэр. Ростом невысока и хорошенькой ее не назовешь. Но было в ней — как бы это точнее сказать — какое-то скрытое очарование… Ее темно-голубые глаза были широко расставлены, светлые волосы красивой линией лежали над чистым лбом, а на щеках, под чуть выдающимися скулами, по маленькой ямочке, что придавало ее лицу детски-трогательное выражение. Нижняя губа, пожалуй, полновата, рот слишком маленький. И уши маленькие. Слишком маленькие и слишком плотно прижаты к голове. В общем, самая обыкновенная девочка, отнюдь не похожая на героиню столь сенсационной истории. «Интересно, как бы она выглядела в другом костюме?» — подумал Роберт.
Взгляд девочки остановился сначала на старухе, затем на Марион. В этом взгляде не было ни удивления, ни торжества, ни даже, как ни странно, простого любопытства.
— Да, это те самые женщины, — сказала она.
— Вы в этом уверены? — спросил Грант и добавил: — Помните, что это очень серьезное обвинение.
— Да, уверена. А как же иначе?
— Значит, эти две дамы — те самые женщины, которые заперли вас, отобрали у вас одежду, заставляли вас чинить белье и били вас хлыстом?
