— Ясно. А как насчет Саймона?
— С Саймоном сложнее. До недавних пор он считал себя владельцем Лачета. Наверно, он скоро отсюда уедет, но пока он работает на конном заводе, можно сохранить его содержание — немного, как вы предлагаете, его увеличив.
— Нет, так не пойдет, — сказал Брет, которого удивило предположение мистера Сэндела, что Саймон обязательно уедет из Лачета. Саймон ни разу не выражал такого желания. — Я считаю, что он имеет право на долю капитала.
— Вы хотите сказать — моральное право?
— Да, моральное.
— Может быть, и так, но я с этим согласиться не могу. Нельзя раздавать капитал. Одно дело — назначить содержание; оно выплачивается из доходов. Но отдать часть основного капитала — это значит, разрушить финансовую структуру имения.
— В таком случае я предлагаю — если Саймон захочет уехать и завести собственное дело — дать ему заем из суммы основного капитала под номинальный процент. Я бы предпочел вообще не брать с него процентов, но вы ведь, наверно, скажете: только через мой труп!
Старик улыбнулся.
— Против этого у меня возражений нет. Я считаю, что все трудности у вас позади, и Лачет прочно стоит на своих ногах. Полагаю, что заем Саймону не вызовет особых затруднений. Зато мы не будем выплачивать ему содержание. Так какую же сумму мы им назначим?
Этот вопрос они решили очень быстро.
— Теперь о пенсионерах, — сказал мистер Сэндел.
— Пенсионерах?
— Речь идет о престарелых служащих, которые больше не могут работать и получают пенсии от Лачета.
Брет опять несказанно удивился. Глядя на длинный список пенсионеров, он подумал: неужели во всех английских поместьях тратят так много денег на стариков? Мистер Сэндел как будто считал это само собой разумеющимся: такая же простая порядочность, как платить подоходный налог. Он был против чрезмерной помощи молодым и здоровым членам семьи: пусть сами зарабатывают себе на жизнь. Но он считал естественным, что имение должно содержать стариков-служащих. Например, няню, которой исполнилось девяносто два года и которая живет в Шотландии; или старого конюха восьмидесяти девяти лет, живущего в Клере; или другого старого конюха, который живет в Гессгейте. Кроме того, в списке была повариха, которая работала в Лачете, пока ей не исполнилось шестьдесят восемь лет, а потом переехала к дочери в Хоршем. Дочери самой уже шестьдесят девять лет. И так далее.
Брет подумал о развязной блондинке в цветастом платье, которая так радостно приветствовала его в Лачете. Кто будет платить пенсию ей? Правительство?
Брет согласился продолжать выплату пенсий. Затем в библиотеку пригласили Саймона — ему тоже следовало подписать документы. Уставший за долгий и трудный день, Брет внутренне усмехнулся, заметив, как расширились глаза Саймона при взгляде на его, Брета, подпись. Саймон уже почти десять лет не видел этих характерных прописных букв — и вот они вызывающе смотрели на него со стола библиотеки. Вот так, приятель, будешь знать, как развлекаться по поводу смущения человека, которому приходится принимать подарки на чужом дне рождения.
Потом в библиотеку пришла Беатриса, и мистер Сэндел сказал ей об увеличении содержания старших детей и о намерении Брета предоставить Саймону заем на обзаведение. Когда Саймона посвятили в этот план, он задумчиво поглядел на Брета, и взгляд его ясно сказал: «Подкупить хочешь? Ничего не выйдет, приятель. Никуда я отсюда не уеду, и будешь как миленький платить мне содержание». Нет, Саймон явно предполагал и дальше жить в Лачете.
А вот у Беатрисы был довольный вид. По дороге в столовую она взяла Брета под руку и пожала ему локоть со словами: «Молодец, Брет!».
— За завтраком я поздравил вас обоих и пожелал всего наилучшего, — сказал мистер Сэндел, подняв бокал. — А сейчас мне хочется произнести тост. За Патрика, который не только вступил во владение своим наследством, но и принял на себя все вытекающие из этого обязательства.
— За Патрика! — хором повторили сидящие за столом.
— За Патрика! — последней сказала Джейн.
Брет посмотрел на нее. Она улыбнулась.
ГЛАВА 21
После обеда Саймон повез Сэндела на станцию. Когда они уехали, Беатриса сказала Брету:
— Если тебе не хочется весь день принимать поздравления, я возьму визитеров на себя. Мне все равно надо заняться счетами. А ты не хочешь помочь Элеоноре проездить лошадей? По-моему, она опять ушла на конюшню.
Брету очень хотелось поехать на прогулку с Элеонорой, но у него было еще более сильное желание: сегодня, в день, когда Патрик Эшби вступил бы в права наследования, ему хотелось пройти пешком на холм Десять буков по тропинке, по которой Патрик шел к морю в последний день своей жизни.
— Я тоже поеду с Бретом, — сказала Сандра, и Брет заметил, что Джейн остановилась в дверях, чтобы услышать, как он отнесется к этому предложению. Похоже было на то, что и она не прочь поехать с ними. Но Беатриса решительно пресекла домогательства Сандры, сказав, что Брет и так весь день провел в их обществе и, наверно, хочет от них отдохнуть.
— Почему же он не хочет отдохнуть от Элеоноры? — возразила Сандра.
Но Брет уверил ее, что собирается пройтись пешком один.
Чтобы не столкнуться с визитерами, он сразу завернул за угол дома и пошел мимо выгонов. В одном из них Элеонора гоняла на корде молодого жеребчика. Брет простоял под деревьями, наблюдая за ней и восхищаясь ее выдержкой и терпением, ее умением успокоить и заставить слушаться удивленного и негодующего однолетка, даже находясь от него на расстоянии длинного повода. А ее воздыхатель-доктор что-нибудь понимает в лошадях?
Холм Десять буков был покрыт ковром удивительно мягкой пружинистой травы. По такой траве Брет не ходил с детства. Он медленно шел вверх по склону, вдыхая напоенный травами воздух, глядя на бегущие по земле тени больших облаков. Потом он свернул с тропинки к вершине холма, где росли буки. Оттуда должен быть виден весь противоположный склон до обрыва над морем. Здесь лежал на траве Патрик Эшби наедине с жаворонками.
Проходя мимо заброшенной каменоломни, Брет увидел сидящего в тени кустов старика, который уплетал толстый ломоть хлеба, намазанный вареньем. Брет поздоровался с ним и прошел было мимо.
— Что-то ты зазнался, парень! — крикнул тот ему вслед.
Брет резко повернулся и вперился в лицо старика.
— Съездил в заморские страны и от старых друзей нос воротишь!
Старик откусил еще кусок, разжевал, проглотил и сказал, глядя на Брета из-под полей своей бесформенной фетровой шляпы:
— Много бы ты без меня нашел гнезд!
— Абель!
— Ага, узнал! — сердито сказал старик.
— Абель! Как я рад тебя видеть!
— Лежать! — прикрикнул старик на собаку, которая высунулась у него из-под полы обнюхать чужака.
