На этот раз спускались гораздо дольше и, когда достигли дна, Велга подумал, что они забрались под землю еще метров на пятьдесят вглубь.
Колодец привел их в небольшое, кубической формы помещение с железной дверью, открыв которую, они очутились в коридоре, заканчивающемся еще одной дверью, и эту дверь уже открыть просто так не удалось. Пришлось опять прибегнуть к оружию, после чего отряд оказался в широком тоннеле. Лучи фонарей скользнули по сводчатому потолку, осветили ряды кабелей на стенах и, наконец, выхватили внизу две узкие металлические полосы. Рельсы.
– Ага, – сказал Велга. – Кажется, мы добрались до метро.
– Очень похоже, – согласилась с ним Аня.
– Так, – сказал Дитц. – Налево или направо?
– Туда, где центр.
– А ты знаешь, где центр?
– Имеется в виду центр Москвы.
– Почему именно туда? Москва, как было справедливо замечено, большая.
– Считай, интуиция.
– Что ж, – согласился с доводами Александра Хельмут. – Интуицию я уважаю. Особенно нашу с тобой. Однако не удержусь вновь от вопроса: к центру Москвы – это налево или направо?
Велга только вздохнул.
– Ты же москвич, – с долей упрека заметил Дитц.
– Москвич. А лет сколько прошло, соображаешь? Даже если мы дойдем до ближайшей станции, я не уверен, что сориентируюсь. Метро-то наверняка разрослось.
– Вы даже не представляете насколько, – сказала Аня. – Но паниковать не надо. К центру – туда, направо.
– Интуиция? – прищурился Хельмут.
– Нет, точное знание, – усмехнулась Аня.
– Если наша Анечка что-то чувствует, то можно смело утверждать, что она это точно знает, – подвел итог Валерка.
– Значит, направо, – сказал Велга и первым шагнул в тоннель.
Они не успели пройти и сотни метров, как Аня замедлила шаг и остановилась.
– Что? – спросил Велга.
– Сзади. Кто-то нас догоняет. При этом он не идет, а едет. Но опасности я не чувствую.
Малышев немедленно лег и приложил ухо к рельсу.
– Точно, – сообщил он через короткое время. – Что-то едет. Пока еще далеко, но…
– Дежа вю, – пробормотал Дитц.
– Что? – не понял Велга.
– По-французски это значит «уже виденное». Помнишь, когда мы вернулись на землю от сварогов? Тогда тоже были рельсы.
– Тогда не было метро. Была просто железная дорога. Да и вообще, не время философствовать. Предлагаю устроить элементарную засаду. Ноги не железные и транспортное средство нам пригодится.
– Не говоря уже об «языке», который данным транспортным средством управляет, – оптимистично добавил Стихарь.
Засаду устроили без затей. Было решено просто залечь по обе стороны от рельсового пути, а в нужный момент включить фонари и приказать остановиться.
Ждать пришлось недолго. Очень скоро во тьме замерцал красноватый огонек явно не электрического происхождения, а затем они услышали постукивание, покряхтывание и потрескивание неспешно приближающегося загадочного транспортного средства. Что оно приближается именно неспешно, было понятно по тому, как медленно увеличивался в размерах красноватый огонёк, который в конечном итоге оказался старинным керосиновым фонарем…
– Стой! – крикнул во весь голос Велга, когда до этого самого керосинового фонаря, укрепленного, как ему показалось, на какой-то железной бочке с трубой, осталась не более двадцати метров. – Стой, или мы будем стрелять!!
И тут же девять слепящих лучей электрического света, включившись одновременно, уперлись в странный экипаж.
Эффект неожиданности сработал безотказно. Железная бочка на колесах, с трубой и керосиновым фонарем вместо прожектора заскрипела, зашипела, лязгнула, выпустила откуда-то из-под себя две струи белого то ли пара, то ли дыма, изрядно замедлила и без того небыстрый ход и, наконец, вздохнув, словно живое существо, покорно остановилось в пяти метрах от засады.
Несколько мгновений отряд изумленно разглядывал явившееся перед ними чудо техники, и первым, как всегда, не выдержал Валерка Стихарь.
– Ребята, – воскликнул он с плохо сдерживаемым восторгом. – Гадом буду, это же самодельный паровоз! Чтоб мне левого берега Дона не видать! Стефенсон совместно с братьями Черепановыми просто локти бы себе искусали от зависти, увидев такую штуку!
– Э-э… спасибо, конечно, – раздался откуда-то из-за бочки густой мужской голос, – но очень хотелось бы знать, что случилось.
– Идите сюда! – позвал Велга. – И не бойтесь. Мы не причиним вам вреда.
– Хорошо, – чуть помедлив, согласился голос. – Только для начала пригасите ваши сумасшедшие фонари. А лучше совсем их выключите. Я давно отвык от такого яркого света и теперь ни хрена не вижу.
– Парочку мы все же оставим включенными, – предупредил Дитц. – Нам нужно знать, с кем мы имеем дело. Так что потерпите. И выходите. Мы ждем. Советую также учесть, что мы вооружены огнестрельным оружием. Так что давайте обойдёмся без шуток и неожиданностей.
– Какие уж тут шутки, – проворчал голос, и они увидели, как от бочки отделился силуэт человека и медленно двинулся в их направлении.
Это оказался средних лет коренастый мужчина, одетый в изрядно замызганный рабочий комбинезон неопределенного цвета поверх какого-то коричневатого свитера.
Голова мужчины, густо заросшая длинными кучерявыми темными волосами, казалось, сидела прямо на туловище без всякой шеи. На кругловатом лице выделялись знатные густые усы с лихо подкрученными вверх кончиками и шикарная – по грудь – борода.
– Да уберите же ваш свет от глаз! – раздраженно попросил водитель самодельного паровоза, загораживаясь рукой. – Вам что, надо, чтобы я ослеп?
Велга и Дитц (остальные уже погасили свои фонари) убавили яркость лучей и отвели их в сторону.
– Так-то лучше, – проворчал незнакомец. – Спасибо. Кстати, меня зовут Федор. Не знаю почему, но мне кажется, что разговор у нас не будет коротким. Поэтому предлагаю присесть на рельсы и познакомиться. А чтобы нам друг дружку было хорошо и тепло видно, я свой фонарь посередине поставлю, ага?
Не дожидаясь разрешения, он вернулся к своему средству передвижения, снял упомянутый фонарь, присел на рельс и поставил источник света перед собой.
– Ну вот, – сказал удовлетворенно. – Теперь и поговорить можно.
От этого человека шло такое спокойствие и уверенность в себе, что отряду ничего не оставалось делать, как рассесться рядом и напротив.
– Чем хороши рельсы, – заметил на это Федор, – что все помещаются. И тесниться не надо. Так о чем, люди, говорить будем?
– А почему вы решили, что мы Люди? – поинтересовался Велга. – Отчего, например, не Рабы или не Охотники?
