– А это уж, как кому покажется, – ухмыльнулся Женька. – Слушай, Рийм, хватит болтать, я уже на снижение пошёл, некогда мне с тобой. Давайте там принимайте решение и ждите. Минут через двадцать буду. И учтите: режим прежний, никаких самовольных выходок. А то знаю я вас, лихих десантников. Сожгу всякого, кто без разрешения приблизится к катеру. Это понятно?
– Абсолютно.
– Очень хорошо. Тогда до скорой и радостной встречи.
До конца вахты оставалось два часа.
Аня как раз покормила Лизку и та, как обычно после еды, спокойно уснула, когда в машинный зал вошёл ефрейтор Карл Хейниц и смущённо затоптался на пороге.
Глядя на него, Аня всегда испытывала странное чувство несоответствия видимого облика и реального содержания. Проще говоря, не могла она никак представить себе этого на вид застенчивого и очень воспитанного юношу в мундире с закатанными рукавами, шагающего в цепи по украинскому полю где-нибудь в июле сорок первого года и от живота поливающего свинцом едва отрытые неглубокие окопы, в которых скорчились в предчувствии близкой гибели красноармейцы с одной винтовкой на двоих и последним магазином патронов…
С самого начала их знакомства она понимала, что данный образ, конечно же, навеян какими-то старыми киношными и литературными штампами, которые она невольно впитала к своим восемнадцати годам. И тем не менее. Аня даже как-то набралась смелости и прямо спросила Карла, ходил ли он в пехотные атаки на Восточном фронте. На что, помнится, веснушчатый ефрейтор окинул её слегка удивлённым взглядом и показал на свою грудь, где красовался «Знак отличия участника пехотных штурмовых атак» – венок из дубовых листьев с имперским орлом наверху, держащим в когтях свастику, и винтовкой Маузер К98 с примкнутым штыком, наискось венок пересекающую.
– И что это значит? – спросила она тогда. – Я не сильна в ваших наградах и знаках отличия.
– Это значит, – пояснил Хельмут Дитц, который оказался рядом и услышал разговор, – что наш Карл неоднократно участвовал в пехотных штурмовых атаках и проявил в них мужество и храбрость. У меня, кстати, тоже есть такой знак. Но Карл скромен от природы, и потому вряд ли что-то тебе об этом расскажет. К тому же ты русская… А почему ты спрашиваешь?
Аня рассказала, чем, помнится, в конец засмущала бедного ефрейтора.
– Это ерунда, милая Аня, – пренебрежительно махнул рукой Дитц. – Можешь мне поверить. Истинная сущность солдата проявляется только в бою. Ну и в опрятном внешнем виде, разумеется. Солдат-неряха не бывает храбрым.
Он подумал, о чём-то вспомнил и добавил:
– За редчайшими исключениями.
Позже Аня поняла, что белобрысый саксонец, обер-лейтенант Хельмут Дитц был прав. Скромняга Хейниц оказался умелым, храбрым, а когда нужно, и безжалостным солдатом.
– Привет, Карл! – махнула Аня рукой. – Заходи, чего встал на пороге?!
Ефрейтор прошёл, сел рядышком в выросшее из пола ему навстречу кресло, улыбнулся.
– Скучаешь? – осведомилась Аня.
– Здесь трудно заскучать. Столько всего интересного. Как твоя вахта?
Она рассказала об открытии канала на Дрхену.
– Значит, киркхуркхи эти нас покинут?
– Кто ж их знает, наверное.
– Как это – наверное? Что по этому поводу говорит Маша?
– Маша говорит, что решать будет Мартин. Он командор. То есть, в том смысле, что делать с теми, кто выразит желание остаться здесь. Но вообще-то киркхуркхи, якобы, давно хотели убраться домой. Не смотря на то, что у них там, вроде бы, полный ядерный Армагеддон.
– Да, это было бы удобнее всего. Как вы, русские, говорите… Пропал из глаз – ушёл из сердца?
– Почти, – засмеялась Аня. – С глаз долой – из сердца вон. Но в данном случае, по-моему, эта пословица не совсем подходит. Разве киркхуркхи в нашем сердце?
– В нашем вряд ли, а вот Мартин и его люди к ним как минимум привыкли, а как максимум даже прониклись некой симпатией.
– Ты думаешь? Странно, они же, вроде, враги…
– Мы с вами, русскими, тоже были врагами. А что теперь? Впрочем, ладно, не в этом дело. Я собственно чего зашёл… Скажи, ты этого нашего хранителя Пирамиды не видела сегодня?
– Оскара, что ли?
– Ну да, – подтвердил Хейниц. – А разве есть кто-то ещё?
– Ну… не знаю. Вон Локоток, например, – Аня кивнула на человечка-трансформера, словно мальчишка забор, оседлавшего край Лизиной коляски. – Он тоже хранитель Пирамиды, насколько я понимаю.
Карл посмотрел на Локотка.
– Эй, – позвал ефрейтор негромко.
Человечек повернул на голос безглазое и безгубое лицо.
– Где Оскар, не знаешь?
Локоток оторвал правую руку от края коляски и указал пальцем в пол.
– Вот так, – прокомментировала Аня. – Наш Оскар где-то внизу. А зачем он тебе?
– Да так, – сказал Хейниц. – Хотел кое о чём его расспросить. Отчего-то мне казалось, что он чаще всего здесь торчит, в машинном зале.
– Вроде бы да, обычно. Но сегодня его тут не было. А чего мучиться? Спроси у Цили Марковны.
– Да не получается у меня, Ань, – вздохнув, признался Карл. – Наверное, что-то не так делаю. Это ты, дитя нашего будущего, с компьютерами всякими легко обращаешься, потому что чуть не с рождения к ним привыкла. А мне они загадкой какой-то кажутся. Умом-то я, вроде, понимаю, как это всё устроено, но вот полностью осознать и научиться обращаться с ними легко и непринуждённо не могу. Да и когда бы я научился, интересно? Нам последний год всё больше стрелять приходилось, а не за компьютерами сидеть. Сама знаешь.
– Извини, – сказала Аня, – я не подумала. И забыла.
– Что ты забыла?
– Что для тех, кто умеет обращаться с компьютером, данное умение кажется само собой разумеющимся. Ну, вроде как умение читать или считать. Забывают люди, что и читать, и писать, и с компьютером обращаться их тоже когда-то учили.
– По-моему, это глупо, – подумав, заметил Карл.
– Конечно, глупо, – согласилась Аня. – Глупо и кичливо. Но есть такая фишка. То есть, была в моё время. Особенно у тех, кто занимался компьютерами профессионально. Любили некоторые из них глянуть свысока и продемонстрировать своё, якобы, превосходство. Ладно, давай вместе попробуем спросить, ага? Заодно и поучишься, как это делается. Ты ж очень способный, я знаю, на лету схватываешь…
Однако узнать у Цили Марковны, где в данный момент находится Оскар, не получилось и у Ани. На заданный разными способами один и тот же вопрос и ответ был один и тот же: «Сведениями данного характера не располагаю. Извините».
– Очень странно, – пришла к выводу Аня после четверти часа безуспешных попыток. – Тебе не кажется?
– Кажется, – сказал Хейниц. – Поэтому я к тебе и пришёл. Думал, это у меня не получается правильно спросить, не умею. – Он усмехнулся и подмигнул Ане. – Оказывается, не у меня одного, а?
