– Об Анюте. Это я так решил свою машину назвать после всего, что с ней, а заодно и со мной, то есть, с нами произошло. – По-моему, она вполне заслужила себе имя.
– Ну-ну… Что ж, Анюта, значит, Анюта. Хорошее имя.
– Главное, редкое, – добавил Егор, и они с каким-то непонятным облегчением рассмеялись.
– Так, – сказал Володька, ещё продолжая улыбаться, – надо бы нам поставить твою Анюту на колёса, раз уж она такая стойкая. Ежели как следует толкнуть… Мужики мы с тобой не самые слабые. А как поставим, так и поедем.
– Думаешь, получится? – Егор с сомнением покосился в сторону лежащего на боку автомобиля.
– Раньше получалось – заверил его Володька. – И не такое на колёса ставили. А также на гусеницы. Помню однажды…
– На перевале Саланг? – поинтересовался Егор.
– Именно на нём. Но ты прав – пошли.
И у них действительно всё получилось.
Через пять минут Анюта благополучно встала, а точнее, упала на колёса, а ещё через пять они уже катили по размокшей грунтовке к таганрогскому шоссе.
– Я вот ещё чего не могу понять, – сказал Егор, когда они проехали пост ГАИ. – Куда делись все эти братки Короля и Богатяновского? Допустим, Борины бойцы перестреляли Колиных, во что я, кстати, не верю. Но – допустим. Почему они тогда нас не добили?
– Посчитали убитыми, – предположил Володька. – Или решили, что не стоит брать ещё грех на душу. Хотя это вряд ли. А может…, – он хмыкнул, – может, и некому было добивать.
– Чёрт! – Егор сбросил газ. – Мы ведь даже не посмотрели! Точно, они же могли просто поубивать друг друга!
– Некогда нам смотреть. Нам Короля бы довезти…
– Куда это вы собрались меня везти? – раздался глуховатый голос с заднего сиденья.
– Твою мать! – сказал Володька, а Егор молча затормозил, остановился у обочины и обернулся.
Николай Тищенко по кличке Король уже не лежал, а сидел, ощупывая собственную грудь.
– Вот б…дь. – удивлённо пробормотал он, – меня что, ранило?
– Ещё как, – подтвердил Егор, – Коля, ты… это… ты хорошо себя чувствуешь?
– Да вроде ничего, – помолчав, ответил Тищенко. – Только вот грудь немного побаливает. И живот.
– А ну-ка, Егор, зажги свет, – попросил Володька.
Егор машинально щёлкнул выключателем и только после того, как неярким, но ровным светом под потолком загорелся плафон, он вспомнил, что лампочка перегорела ещё года полтора назад. Несколько раз хотел заменить, да всё как-то руки не доходили…
– Что это вы на меня уставились? – подозрительно осведомился Король.
– Рубашку сними, – тихо попросил Четвертаков.
– Чего?
– Сними рубашку, пожалуйста.
Король пожал крепкими плечами и стал расстёгивать пуговицы.
– Да она же вся в крови! – наконец заметил он.
– Вот именно, – серьёзно кивнул Володька.
– Ёлки, – сказал Король. – А это ещё что за хрень?
Он запустил правую руку за пазуху, пошарил там, вытащил… на широкой ладони рядком лежали четыре аккуратные пистолетные пули.
– Ну и дела, – вмиг севшим голосом промолвил Егор. – Это же…
– Погоди-ка, – Володька, перегнувшись через спинку переднего сиденья чуть ли не обнюхал ладонь Короля.
– Выпущены из стандартного ПМ, – сообщил он. – Да что там… я же сам это видел! У тебя вода есть? – обратился он к Егору.
– В канистре пластмассовой, – растерянно ответил тот. – В багажнике.
Через пять минут кое-как отмыв запёкшуюся кровь, они обнаружили у Короля четыре свежайших красно-фиолетовых, затянутых тонкой молодой кожей шрама. Два на груди и два на животе.
– Это что же получается? – спросил Король, изумлённо разглядывая свою грудь и живот и ощупывая шрамы пальцами. – Во мне сделали четыре такие дырки, а я жив? Пули вышли сами… Как это может быть? А ну, рассказывайте, – неожиданно потребовал он у друзей.
– Да что рассказывать… – Егор закурил и бездумно уставился на пустынную мокрую окраинную улицу родного города, знакомую до скуки, едва освещённую редкими слабосильными фонарями – улицу, от которой не ждёшь подвоха, но и особой радости тоже не ждёшь. – Нечего, в общем-то, рассказывать. Сначала в тебя стреляли, потом в нас. Только в тебя из пистолета, а в нас уже из гранатомёта. Мы тебя как раз в машину затащили и пытались быстро и красиво смыться с поля боя. Что было абсолютно правильным решением, поскольку хлестало из тебя, извини, как из недорезанного поросёнка.
Егор замолчал.
– Ну?
– Ну нам и влепили в корму.
– Скорее всего из РПГ-16, – добавил Володька. – Осколочной.
– И что потом?
– А что могло быть потом? – с неожиданной злостью в голосе сказал Егор. – Потом под нами рвануло, и мы потеряли сознание. Контузило, вероятно. А когда очнулись… Ночь, дождь, машина на боку, ты живой, но в полной отключке… Поставили Аню… машину на колёса и повезли тебя в больницу. Тут ты изволил прийти в себя и оказался живой и здоровый. Всё.
– Всё?
– Все.
– То есть, ты мне хочешь рассказать, что в обычные старые «жигули» осколочной гранатой попали из десантного РПГ-16, и машина после этого осталась на ходу?
– Да, именно это, представь себе, я хочу тебе рассказать. Слушай, Коля, не бодай. Мы сами ни хрена не понимаем.
– А чего ты психуешь?
– Я не люблю, когда в меня стреляют. Особенно из гранатомёта.
– А я, по-твоему, значит, люблю. Так. Ладно. Давай, разворачиваемся.
– Куда?
– На кудыкины горы. Надо осмотреть рощу. Может, из моих там кто раненный или… – Король отчётливо скрипнул зубами.
– Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?
– Уверен, уверен. Давай, поехали. И… который теперь час?
– Без двадцати одиннадцать, – ответил Володька. – Если, конечно, мой «ролекс» не врёт.
– На моих тоже без двадцати, – сказал Егор. – Кстати, Володя, ты заметил, что мы, с тех пор, как пришли в себя, ни разу не поинтересовались временем?
– А что нам время, – ухмыльнулся Четвертаков. – Торопиться всё равно уже некуда.
– Что это ты такой весёлый?
– Да вспомнил, вот… Перед тем, как в нас попали из гранатомёта, в нас же попали из «калаша». Очередь помнишь? Рикошетом ушла.
– Что-то такое…
– Не «что-то», а штук пять пуль калибром 7,62мм. И ведь ни царапины, а?!
– Шутники, – зловеще обронил с заднего сиденья Король, – кончай концерт, зрители устали.
Они ничего не нашли.
