– Я не понимаю, что вы хотите сказать.
– Правда?
– Правда!
– Тогда мне придется объяснить вам завтра вечером, как новобрачная должна вести себя с супругом. Здесь действительно не слишком удачное место для подобного рода уроков…
Он взял ее руку и запечатлел на запястье продолжительный поцелуй. Затем поклонился с присущим ему изяществом:
– Желаю вам доброй ночи, дорогая маркиза!
Свободной рукой открыл дверь купе, пропустил вперед Мелани и добавил, прежде чем закрыть:
– Если вам понадобится что-нибудь, даже самый пустяк…
– То что?
– Не раздумывая, зовите проводника. Он здесь, чтобы выполнять ваши малейшие пожелания. До завтра, дорогая Мелани. Этот человек вас предупредит, когда вам надо будет вставать, чтобы на подъезде к Марселю мы успели позавтракать вместе.
Он ободряюще улыбнулся. Дверь закрылась, и Мелани оказалась одна в купе, которое она так и не успела толком рассмотреть. Тисненый бархат и кожа обивки, зеркала, тяжелые, с позументом, занавеси, драгоценные породы дерева, хрустальные тюльпаны газового освещения – все это придавало купе вид шкатулки для драгоценностей. Паровое отопление поддерживало здесь приятное тепло. Молодая женщина заметила, что сиденье уже было превращено в удобную постель, на которой искусная рука разложила ночную сорочку.
Она сердито посмотрела на эту деталь туалета. На этот раз выбор был предоставлен ей самой в предвкушении ночи, которая должна была стать главной в ее жизни. Это была очаровательная прозрачная вещица из тончайшего белого батиста, отделанная валансьенскими кружевами и тонкой атласной лентой бледно-голубого цвета, продернутой в дырочки кружев. Жалко надевать такое чудо, чтобы спать одной на какой-то кушетке размером едва ли не меньше ее монастырской кроватки! Мелани бережно свернула сорочку и спрятала в несессер. Ей и спать-то придется всего несколько часов, а для этого хватит дневной сорочки и нижней юбки.
Она было принялась раздеваться, но вдруг подумала, что глупо укладываться так рано, тем более, что спать ей совсем не хотелось. Что бы такое придумать? Порывшись в сумке, которую укладывала Леони, она убедилась, что та не положила никакой книжки, ни одного самого завалящего журнала. Да и как могла бедняжка предположить, что ее юная хозяйка проведет в одиночестве первую брачную ночь! В чем же ее было винить?
Тогда Мелани пришла в голову мысль позвать на помощь супруга. Как у всякого приличного мужчины его баул должен быть битком набит газетами. Уж одну-то он ей даст!..
Надев туфли, которые она уже сбросила, и жакет, взглянув в зеркало, чтобы убедиться, не слишком ли пострадала ее прическа, когда она снимала шляпу, она тихонько открыла дверь, надеясь, что в коридоре никого нет.
В эту же минуту дверь соседнего купе так же осторожно открылась. Франсис, видимо, тоже собирался выходить. Тогда Мелани, не желая, чтобы ее заподозрили в шпионстве, затворила свою дверь. Наверное, у него кончились сигары, и он пошел в вагон-ресторан. Если только ему не захотелось выпить последнюю рюмку в компании одного из встретившихся знакомых… Но она не заметила его, хотя держала дверь чуть приотворенной. Она опять выглянула в коридор и увидела мужа рядом с дверью последнего купе. Быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что его никто не видит, он, даже не постучав, вошел к испанской танцовщице. Сквозь открывшуюся дверь до нее донеслось громкое восклицание:
– Дор-р-рогой!.. Ну наконец-то!
Мелани больше ничего не слышала, так как перегородки красного дерева поглощали все звуки, но этого было более чем достаточно!..
Ноги у нее подгибались. Она вернулась к кушетке и уселась, чтобы собраться с мыслями. Главная мысль, бившаяся сейчас в голове, была ей просто невыносима: эта женщина называла ее мужа «дорогой» да еще и явно ждала его прихода. Вот почему она не появилась в вагоне-ресторане… Франсис же, избавившись от супруги и считая, что она уже спит, пошел к испанке, воспользовавшись тем, что пассажиры ушли обедать во вторую смену и в вагоне было почти пусто. Значит, она была его любовницей, любовницей, от которой он видно, был без ума, если посмел в вечер собственной свадьбы взять ее с собой в путешествие не только в одном поезде, но даже в одном вагоне! Надо сказать, драгоценный подарок любимой женщине – подарить свою первую брачную ночь, которую обязан был провести с другой!
Перед ее глазами возникло прекрасное лицо танцовщицы, ее гибкая фигура, толпа мужчин, окружавшая ее на вокзале. Мелани подумала, что не сможет бороться с такой соперницей, но от этого унижения рана, нанесенная ей, болела еще сильнее. Франсис смеялся над ней, говоря, что любит. Его интересовало лишь ее богатство…
Внезапный гнев заставил вскочить ее на ноги. Она не позволит превращать себя в посмешище. Надо было что-то делать. Но что? Она не знала толком, но Франсис должен был уйти из этого купе. Она бросилась к двери так быстро, насколько позволяли силы, но только собралась постучать, как в другом конце вагона появился официант с подносом, на котором стояло ведерко с шампанским и хрустальные бокалы.
Он шел прямо к ней. Мелани юркнула за портьеру. Если официант направляется в соседний вагон, она притворится, что смотрит в окно. Но он остановился у купе танцовщицы и постучал. Получив разрешение, он вошел, оставив дверь открытой. Мелани прислушалась:
– Ах, шампанское! Ты и об этом подумал!.. О, любовь моя, эта ночь будет самой прекрасной в нашей жизни! И такой волнующей!
– Сумасшедшая! У нас будет много других ночей.
– Это уже не то! Эта ночь… она единственная!
Когда официант удалился, Мелани осталась стоять как прикованная к этой деревянной перегородке, за которой человек, еще утром клявшийся любить ее до гроба, расточал сейчас ласки другой женщине. Ее гнев внезапно испарился, уступив место бесконечной усталости. Цепляясь за медные поручни окон, она с трудом добралась в свое купе, ставшее теперь ее убежищем. Но в этот момент ее увидал проводник, занявший свое место на откидной скамеечке в конце вагона, и устремился на помощь:
– Что с вами, сударыня? Вы едва держитесь на ногах. Вам плохо?
– Нет… нет, ничего. Я немного устала.
– Но вы так бледны! Вам необходимо прилечь. Сейчас я позову вашего мужа.
Он собирался постучать в купе Франсиса, но она удержала его, умоляя не делать этого. Было бы глупо беспокоить господина Варенна, он ведь тоже устал. Она уснет, и все пройдет…
Бесконечно осторожно и заботливо Пьер Бо довел ее до постели и усадил со словами:
– Вы действительно очень бледны. Позвольте, я позову врача. Я знаю, в соседнем вагоне есть врач…
– Нет, нет! Это совершенно излишне. Сейчас это небольшое недомогание пройдет. Я просто очень устала.
– Пойду принесу вам чего-нибудь согревающего. У вас ледяные руки… Вы вся дрожите.
