– Ну что ж, веселые дела... – сказал Мазур, вертя
в руках свое, изволите ли видеть, снаряжение. – Поехали?
Он затянул узел галстука, накинул пиджак поверх кобуры, и
оба вышли во двор. Там стояла столь же благолепная тишина, наблюдалось прежнее
безлюдье, только широкоплечий организм с овчаркой на поводке прилежно
прохаживался вдоль кирпичного забора. Овчарка была та же самая, вчерашняя, а
вот детинушка – другой, ранее не виденный.
Котовский, глянув в ту сторону, ускорил шаг, пробормотав:
– Собак не переношу, чтоб их... Знал бы ты, что это
такое, когда эти твари за тобой чешут в побеге...
– Знаю, – кратко сказал Мазур.
Он и в самом деле это прекрасно знал, он многое мог бы
лысому блатарю порассказать – как бывает, когда по твоим следам спешит не
лагерный конвой, а тщательно выученный державой спецназ, не хуже собак умеющий
читать малейший следочек в жесткой африканской траве, тут же и собаки...
Конечно, тут же, для надежности, если напрячь слух, можно разобрать азартный скулеж
и рявканье, и преследователи не лопухи, чтобы ловиться на поставленную наспех
примитивную растяжку, а самое паршивое, самое поганое – что у них есть
рация, и в небе скоро могут оказаться вертолеты, а до желтых унылых гор еще
слишком далеко...
Он остановился, вежливо кивнул. Очаровательная Лара, мадонна
из роскошного поместья, столь же дружески ему кивнула, придерживая дверку белой
машины. Рядом с ней стоял пацанчик лет трех, симпатичный кареглазик,
таращившийся на окружающее, как и следовало ожидать, с наивной простотой
несмышленыша. Мазур мельком подумал, что э т о дите, уж конечно, будет знать о
ходках и колючке чисто теоретически – а там, глядишь, и окончит себе
какой-нибудь Кембридж, чем черт не шутит...
– П а п и н? – тихонько спросил он, когда белая
машина, плавно и бесшумно проплыв мимо них, выехала за ворота.
– А то чей же? – Котовский распахнул дверцу
знакомой «Волги». – Хороша лялечка?
– Хороша, – искренне сказал Мазур.
Зеленые ворота распахнулись перед их машиной. С места дав
газу, Котовский протянул:
– В жизни всегда есть место романтике... Знаешь, как
Папа ее в свое время снял? Да как в кино. Едет это он себе в ливень, а на
обочине девочка мокнет, зонтик, дуреха, не захватила... Ну, Папа у нас
жентельмен, да и девочка хороша... Словом, тормозит он свой мерсюк – мы тогда
еще на мерсюках рассекали – включает обаяние на полную катушку – порядочные
девочки мерсюков, знаешь ли, опасаются – довозит красоточку чинно-благородно до
ее родного подъезда... И западает. Тянулось это долго, артачилась девочка,
представь себе: подарки не брала, замуж не соглашалась... Бывают же такие, а?
Остались еще по углам бывшей необъятной...
– Он ей, конечно, не стал объяснять, кто он по жизни
такой? – усмехнулся Мазур.
– Да уж конечно. К чему еще больше пугать? Коммерсант и
есть коммерсант. Потом-то разобралась, конечно, но к тому времени она уже в
законных числилась, и животик рос... Ничего, перенесла. Как-никак в двадцать
первом веке живем. Да и Папа умеет убедительно поговорить за жизнь. Мало ли кто
в молодости в пиратах плавал. – Котовский тяжко вздохнул: – А знаешь, что
самое пикантное? В тот день Папа мог в мерсюк и не сесть, и ехал бы в нем я
один – и уж не позволил бы такой лялечке под ливнем мокнуть... Я ж его и убедил
тогда, брось, говорю, Папа, дела до завтра подождать могут, не горит, поедем
лучше проветримся, ливень, мол, хлыщет, а мы – внутри, в тепле и уюте, коньячок
посасываем...
– Жалеешь?
– Жалею, – признался лысый. – Ты ж ее сам видел,
идеальная жена, точно тебе говорю. В наши годы пора бы и очаг обустраивать...
– А Томка что из себя представляет? – спросил
Мазур.
– Томка? Девка как девка. Обыкновенная. По-моему, до
сих пор не привыкла к иным жизненным переменам. Неловко ей, сам прикинь.
Сначала – полная безотцовщина, с мамой-бюджетницей в хрущевке, потом вдруг, как
чертик из коробочки, объявляется Папа, да какой... Ничего, привыкнет. Папа к
пятидесяти сентиментальным стал, как все мы, грешные, квартирку ей купил в
«дворянском гнезде», денежку сыплет на лопате. Томка лошадей любит, так он ей
собрался собственную коняшку подарить... Ты, кстати, в курсе, что нам с тобой
за ней завтра лететь?
– В курсе.
– И правильно Папа раскинул, по-моему. Лучше, чтобы
была под рукой и под присмотром, а то, не ровен час...
– Ага, в заложницы кто возьмет, – усмехнулся
Мазур. – У вас в Шантарске случается, а?
– Степаныч... – убедительно сказал лысый. –
Ну что ты, как дите малое? Такова се ля ви. Ты – человек опытный, профессионал,
крутанешь это дело, как орешек, щелкнешь, и отпустят твою лапочку, зуб даю...
Еще и денег дадут. Папа свое слово держит. Ты уж, главное, постарайся...
– Далеко еще? – спросил Мазур.
– А вот уже и приехали почти...
* * *
...Мазур вовсе не прикидывался, не имитировал бурную деятельность,
когда в течение двух последующих часов осматривал все четыре т о ч к и. Сухое,
казенное описание, пусть даже сделанное профессионалом – это одно, а самоличный
осмотр места происшествия – совсем другое. Кто-то может и назвать это мистикой,
но при таких вот осмотрах вполне можно п о н я т ь убийцу. Догадаться, хотя бы
примерно, что он из себя представляет.
Работа на пейзаже лишь подтвердила первые впечатления: вот
именно, профессионал. При такой серии о везении, лихости и прочей лирике
говорить не приходится. Всех четырех р а б о т а л неслабый спец – наверняка
располагавший сообщниками, пусть и не в особенно большом количестве... а
впрочем, нет. Не обязательно. Мазур вполне мог бы провернуть все четыре д е л а
в одиночку – а он не единственный в стране, кто на это способен, и даже не
сотый...
– Ну, и что скажешь, профессор? – с любопытством
спросил Котовский, когда они уселись в машину.
– Все то же самое, – ответил Мазур
задумчиво. – Тут постарался нехилый профессионал, и я бы на твоем месте
обзавелся броником...
– Шутишь? – насторожился Котовский.
– Ничего подобного. Вы же сами так и не поняли
принципа, по которому он щ е л к а е т. Кто поручится, что он не на тебя теперь
нацелится? Пока одно ясно: б о с с ему не нужен. А вот за остальных ручаться не
могу.
– Типун тебе на язык, – пробурчал лысый, ерзнув на
сиденье. – Ну, куда теперь?
– В союз художников. Знаешь, где это?
– А вот представь себе! – хмыкнул лысый. –
Знаю. У них там есть магазинчик, мы одному индивидууму на день рожденья
покупали отличную картинку с голой бабой. С большим чувством и мастерством
насобачено... А зачем тебе художники?
– Голубчик... – сказал Мазур. – Мне же
предстоит с искренними глазами объяснять интеллигентной старой даме, почему ее
любимая племянница так и не появилась... Ты же за меня это делать не будешь?
Вот то-то и оно... Ждать меня не надо, я поболтаюсь по городу в одиночестве.
Босс разрешил, имей в виду.
