Ага. Сенсация не ошеломительная, но, безусловно, печальная.
Милицейские машины, люди в форме, короткий кусок черной полиэтиленовой пленки,
из-под которого чуть ли не на всю длину видны обнаженные женские ножки, по
которым и елозит с медлительным садизмом объектив. Спеша порадовать сограждан
очередной чернухой, до которой он, вот счастье-то, первым дорвался, юный
репортерчик с наигранным ужасом вещает в камеру: судя по всему, в городе
объявился очередной маньяк, бедная студентка безжалостно убита, лицо
изуродовано до полной неузнаваемости, все пальцы на руках отрезаны, а вокруг
шеи обмотан дешевенький мужской галстук в полосочку... Печально. Вот только по
азартно-горделивой рожице юнца видно, что его эта смерть нисколечко не трогает,
а восхищает в первую очередь собственная оборотистость: первым примчался, щенок
дешевый, первым в прямой эфир вякнул...
– Готово, – сказал Гвоздь, глядя на экран через
его плечо. – Что там за пакость?
– Очередной маньяк, – сказал Мазур угрюмо. –
Студентка, все пальцы отрезаны...
– Вешать бы на площади... Так вот, ребята сейчас
подгонят «волжанку», пользуйтесь. Езжайте к Ларке. А я буду звонить в аэропорт,
нужно самолет отозвать...
– Подождите, – сказал Мазур.
– Думаете...
– Да ничего я не думаю. Просто... Всегда лучше подержать
противника в неведении. Сообщите им, что мы с Тамарой – еще в городе, когда
объявимся – неизвестно. Пусть дожидаются, до упора. – Он посмотрел
собеседнику в глаза. – Николай Фомич, господин Гвоздь, давайте рассуждать,
как взрослые люди... У вас где-то определенно утечка. Очень уж невероятное
совпадение стряслось – только вы решили привезти Тамару, как тут же на нас в
тайге налетели... Верите вы в такие совпадения?
– Не особенно, – неохотно признался Гвоздь.
– Вот видите. Если о н и нас и в самом деле потеряли
после того, как мы ушли от старушки, пусть думают, что мы там и отсиживаемся...
* * *
...Судя по солидному возрасту кирпичной пятиэтажки, в былые
времена в этом помещении, занимавшем примерно четверть первого этажа,
располагалось что-то вроде столовой или обыкновенного магазинчика, где упрямо и
привычно топтал друг друга в длинной очереди за колбасой многотерпеливый
сибирский люд. Потом появились новые хозяева, заменили советские стеклянные
стены импортными тонированными, облагородили крылечко хорошим кирпичом и
панелями под мрамор, приладили изящные кованые перила и повесили красивую
вывеску «Картинная галерея „Сибирия-Арт“» – и у очаровательной женщины Ларисы,
ухоженной игрушечки г-на Гвоздя, появилась своя собственная игрушка,
позволяющая и от сытого, но скучного домашнего затворничества избавиться, и
чувствовать себя как бы при деле, в отличие от прочих клуш в брильянтах,
забросивших свои дипломы в пыльный угол...
«Волгу» он оставил метрах в двухстах отсюда и в маленький
храм искусств шел пешком. Поднялся по ступенькам, бережно отворил дверь из
матового стекла. Над головой мелодично блямкнул колокольчик.
В большом зале продуманно размещены картины и скульптуры –
светло-серые стены и постаменты, хитроумные подсветки, витрина с надписью,
гласящей, что данные ювелирные изделия являются эксклюзивными. Не пожалел
денежек г-н Гвоздь, сразу видно... А вот зрителей-покупателей что-то не
наблюдается, тишина полная. Ну, ведь не ради вульгарной прибыли затеяно...
Симпатичная серьезная девочка, одетая подобающе строго – ни
мини-юбки, ни вульгарного выреза – шагнула ему навстречу и с ослепительной
улыбкой поинтересовалась:
– Вас интересует что-то конкретное?
– Пожалуй, – сказал Мазур ей в тон, с подобающей
светскостью. – Лариса Игоревна назначила мне встречу...
– Прошу сюда.
Мазур открыл указанную дверь в глубине зала – и оказался в
довольно большой комнате, где п р о д у м а н н о расположились двое
индивидуумов в костюмах и галстуках, каждый с характерной опухолью под левой
подмышкой расстегнутого пиджака. Ладонь того, что восседал у стола, как-то
очень уж многозначительно касалась торца столешницы – спорить можно, при
нажатии кнопки там тут же откидывается д о с т о ч к а, а за ней покоится
какая-нибудь неплохая трещотка для ближнего боя. Ну что ж, очаровательная
игрушка под надежной охраной...
Они таращились на Мазура не то чтобы враждебно – попросту
как на живой объект, который может потребоваться в любой миг перевести в
качественно иную категорию. А коли так, то и эмоции тратить на возможного
жмурика как-то нерационально...
Мазур посмотрел на них равнодушно, как на мебель, поднял
бровь, искренне надеясь, что это у него получилось светски.
– Порядок, – сказал второму тот, что держал лапу
на столешнице. – Это генерал, про него указание было... Проходите.
– Кажется, моя скромная персона среди вас, ребятки,
пользуется некоторой известностью... – сказал Мазур. – Орлы боевые,
вы кто? От Хлынова или от Котовского? Вас не предупреждали, что на мои вопросы
полагается отвечать?
– Хлыновские, господин генерал, – почти сразу же
ответил тот, что сидел подальше от стола и поближе к двери. – Котовские на
выезде работают...
– Понятно, – задумчиво сказал Мазур, взявшись за
ручку двери.
Он и сам не знал толком, зачем лез в э т и подробности –
просто информацию и в самом деле следовало копить, наваливать кучей, еще не
зная толком, есть ли в этой куче пресловутое жемчужное зерно...
За дверью оказалась небольшая приемная, где разнообразия
ради сидела не парочка мордоворотов, а девочка под пару той, что встречала
клиентов в галерее – такая же красивенькая, серьезная, строго одетая.
Перекинувшись с ней буквально парой слов, Мазур наконец оказался в кабинете
хозяйки.
Над ним потрудились на совесть, сразу видно. Что ни возьми,
все гармонировало друг с дружкой, а пуще всего – сама владелица, в
бледно-желтом костюме, вроде бы строго деловом, но пошитом из столь легкой
ткани, что человек легкомысленный надолго зациклился бы на игривых мыслях.
Мазур, увы, не мог себе этого позволить – хотя чисто машинально оценил и
куцость юбки, и эстетическо-эротическое сочетание загорелого тела с
бледно-лимонной тканью. Поскольку иные мужские реакции проявляются, как
известно, автоматически и инстинктивно, где-то на периферии сознания, в том
секторе, что был свободен от деловых тревог, все же играла популярная мелодия:
«Ах, какая женщина, мне б такую...»
Она х о р о ш о улыбалась, право: полное впечатление, что не
заученно безукоризненные зубки демонстрировала, а искренне была рада видеть
этого непонятного «генерала из столиц». И ногу на ногу положила
исключительно для него, чуточку виноватым взглядом констатируя: «Ну, я же не
виновата, что т а к на вас, повес, действую, не в мешковине ж мне ходить...»
– Давайте я гостеприимство проявлю, Кирилл Степанович, –
сказала она непринужденно. – Кофе, чай, спиртное? А может... Вы не
обидитесь, если я не стану вам ничего предлагать, а с ходу приглашу покататься
по городу? – Она выразительным взглядом окинула стены. – В такую
жару, какой бы кондиционер не был хороший, на улице все равно приятнее...
