– Едут, – доложил он. – Два «амбара».
Мазур немедленно поднял ко рту рацию. И вновь получил
краткий, зато самый что ни на есть успокаивающий ответ.
– Порядок, – сказал он. – Они и не пробовали
с б и т ь засаду на горке...
– Я же говорю, – протянул Гвоздь, щурясь. –
Антоша у нас не такой дурак, чтобы пастишку разевать всерьез. Не дорос еще...
Айда, джигиты!
Он прошел метров двадцать от воды – с Мазуром по правую
руку и Гигой по левую. Два зверообразных черных джипа показались из-за горушки,
покатили вниз, отчаянно хрустя галькой. Гвоздь остановился. Машины, свернув
чуть влево, остановились, слаженно захлопали дверцы, и оттуда выгрузились
пятеро молодцов. После секундных п р и к и д о к трое двинулись вперед, а двое
остались у машин.
– Так я ломаю спектакль? – спросил Мазур.
– А как же, Степаныч, а как же... Милое дело –
крутануть лоха, пусть даже этот лошила себе повесил культурное погоняло и
крутизну лепит...
Сказав это, Гвоздь засунул большие пальцы в карманы брюк и
пошире расставил ноги, глядя на приближавшихся верзил с нехорошим прищуром.
– День добрый, дядя Коля! – еще издали крикнул
тот, что шагал посередине. – Я вас, конечно, уважаю, но нехорошо ж так
делать... Ремонту в той доилке на пару штук зелеными...
– Я тебе не дядя, Антошик, – произнес Гвоздь резко
и холодно, словно сухие чурки колол. – А если намерен всерьез говорить – у
меня погоняло есть, и ты его уважай...
– Гвоздь, в натуре...
Гвоздь, полуотвернувшись, подмигнул Мазуру, и тот, сделав
шаг вперед, перевернул пластиковый пакет, который держал в левой руке,
вытряхнув из него в ладонь пяток крупных, твердых персиков. Шагнул к Ковбою –
тот самую чуточку инстинктивно отшатнулся – преспокойно положил ему в руку
экзотические фрукты и произнес:
– Настоящие, без подвоха? Ты откуси, если хочешь, они
все в кипяченой воде мытые...
Ковбой, растерянно зажав в широченной ладони все пять
персиков сразу, уставился на него с резонной в его положении подозрительностью
– надо полагать, он, как и многие, не любил непонятного.
– Настоящие, спрашиваю? – напористо спросил Мазур,
перехватывая инициативу.
– Ну...
– Подбрось-ка их повыше, – сказал Мазур. –
По-над берегом... Повыше только.
– Гвоздь, в натуре...
– Антошик, ты сделай, как человек просит, –
ласково посоветовал Гвоздь. – Авось что полезное получится...
Ковбой оглянулся на своих, пожал плечами, размахнулся как
следует – и персики взлетели по широкой дуге высоко над водой...
Мазур остался на месте, он только развернулся на пол-оборота
и резким движением вздернул полу пиджака, вскидывая висевший на длинном ремне
через плечо коротенький автоматик «Клин». Держа его у бедра, только чуть-чуть
поводя стволом, несколько раз надавил на спуск.
Сухие хлопки одиночных выстрелов слились в серию. Высоко над
водой взлетели мокрые ошметки – раз-два-три-четыре-пять, вышел Мазур
погулять... Растерзанные пулями остатки персиков тихонько шлепались в реку, и
от них разбегались круги...
Мазур с законной гордостью подумал, что его, похоже, рано
еще списывать на берег. «Клин» – не самое лучшее оружие, созданное
человечеством, но пристрелянный ствол в умелых руках способен откалывать
неплохие фокусы...
– Это кто? – громким шепотом поинтересовался
Ковбой.
– Кирила Питерский, – значительным тоном ответил
Гвоздь. – Самоличной персоной. Не доводилось слышать?
– Да вас, расписных, столько... – протянул Антоша
Ковбой.
Увиденное произвело на него должное впечатление – но он, как
любой на его месте, изо всех сил пытался держаться столь же невозмутимо и
значительно, но получалось плохо.
– Да ну что ты, Ковбой, – с ленцой протянул
Гвоздь. – Нас, в общем, даже мало, гораздо меньше, чем наглого молодняка –
но вот качество, родной ты мой, качество... Ладно, не будем переливать из
пустого в порожнее. Кирила совсем и не собирался устраивать в борделе бардак, но
вот поработать там ему было жизненно необходимо, а потому давай-ка ладком
обговорим ситуацию...
Он дружески приобнял собеседника за могучую талию, и они
отошли в сторонку. Мазур подметил – Гвоздь, хотя вроде бы и относился
скептически ко всем разговорам о возможных снайперах, все же занял такую
позицию, чтобы массивная фигура Антоши заслоняла его от указанной Мазуром
точки.
Кажется, разговор наладился – тихих реплик разобрать было
невозможно, но движения высоких договаривающихся сторон не суетливые, спокойные.
Слегка развернувшись, Мазур встал так, чтобы держать в поле зрения и Гвоздя с
собеседником, и высотку, поднял рацию ко рту...
Короткое жужжанье, тугое сотрясение воздуха!
Темная невеликая дырочка возникла на виске Гиги совершенно
неожиданно – и осетин, сбитый ударом пули, опрокинулся на гальку, нелепо
взмахнув руками.
Дальнейшее разбилось на череду изолированных кадриков –
Мазур видел, как Гвоздь падает на землю, не убитый и не раненый, по своему
хотению падает, сбив Антошу подсечкой, прикрывшись им от следующих пуль и
выхватив пистолет; видел, как те, у черных джипов, растерянно оглядывались, не
сообразив залечь; видел, как от ближней «Волги» в их сторону кидаются охранники
с оружием наготове.
И больше он ничего не видел – опрометью кинулся к
господствовавшей над пустынной местностью лесистой горушке, бежал по всем
правилам, петляя и часто бросаясь наземь, выпустив наугад пару коротких
очередей. Изредка он оглядывался – но там, на берегу, не прибавилось ни убитых,
ни раненых...
Когда начались деревья, он петлял от ствола к стволу,
выскакивая из-за них то справа, то слева, чтобы не было системы, чтобы
противник не вывел р е г у л я р н о с т ь. Машинально, на автопилоте он
выполнял заученные маневры, потому что иначе просто не мог, тело работало само,
без участия головы – но где-то в глубине души зрело убеждение, что он
предохраняется зря, что там, наверху, никого уже нет...
Так оно и оказалось. В выбранном им самим месте, идеально
подходившем для наблюдательного пункта – а также снайперского выстрела по людям
на берегу – живых более не наблюдалось. А вот мертвых было ровнехонько
двое – те, кого он тут оставил с наказом смотреть в оба и не подпускать никого.
Убитые пистолетными выстрелами в упор – по пуле на каждого. Тот же холодный
профессионализм, с которым Мазур сталкивался все время своего пребывания здесь,
все время своей подневольной работы...
Вниз он спускался гораздо медленнее, уже нисколечко не
боясь, что получит пулю в затылок. Автомат болтался на ремне, нужды в нем не было
никакой...
На берегу продолжались деловые переговоры – конечно, с
учетом изменившейся обстановки. Те, из джипов, понуро стояли с поднятыми
руками, что неудивительно для людей, оказавшихся под прицелом парочки
автоматов. А Гвоздь, сидя на корточках над поверженным Ковбоем, говорил
спокойно и задушевно:
