Для порядка отмотал немного, просмотрел на крохотном цветном
экранчике – все нормально, оператор из него получился не столь уж и плохой,
если выгонят в отставку, можно предлагать свои услуги какой-нибудь студии
подпольной порнушки... Сука, стерва, зараза такая, прошмандовка...
Ну, слава богу, они, наконец, перестали кувыркаться. Звуки
сквозь х и т р о е зеркало не долетали – но, судя по выражению лиц и
жестам, Лара вежливо и тактично просит прекратить амор, поскольку она женщина
замужняя и светская, себе сплошь и рядом не принадлежит, и ей пора... Мазур
узнавал то же выражение, те же движения рук, с которыми Лара недавно его самого
выпроваживала из уютной квартирки на первом этаже, и это было обиднее всего.
Пусть даже знаешь, что все игра, циничная р а з р а б о т к а клиента – обидно,
и все тут...
Он стоял посреди комнаты – сидеть, увы, решительно не на чем
– курил и наблюдал, как златовласая прелестница Лара прощается с верной
любовницей. Все, как у людей – смачный поцелуй на пороге, обжималочки
напоследок...
Судя по грустной физиономии Танечки, медленно шагавшей к
воротам, она-то принимала все это всерьез, и Мазуру, человеку порой доброму,
стало ее на минутку жалко. Особенно когда он, вернувшись к зеркалу-обманке,
увидел, с каким выражением лица Ларочка курит, валяясь на своем сексодроме – ну
конечно, никакая она не бисексуалка, просто выполняет тягостную обязанность,
только э т а к и м образом, надо полагать, бедную Танечку и удавалось держать
на крючке. Классический прием, ничего не попишешь – разве что в розовой
рамочке...
* * *
В голове у него роились коварные планы: скажем, перехватить
Танечку на лесной дороге, продемонстрировать запись, пугнуть гневом обманутого
муженька – ведь выпотрошит валькирию ржавым зубилом, какие тут шуточки! –
и под влиянием момента раскрутить на признания...
Но зачем, собственно? Ничего такого уж нового Танечкины
откровения, даже если и удастся их вырвать, не внесут – так, можно будет
уточнить второстепенные детали. К чему, если главное, основные вехи и так ясны?
А вот риск имеется – не убивать же потом эту стерву, и прятать у людей Гвоздя –
чревато. Вдруг у них с Ларой и на завтра рандеву назначено? Всполошится, и...
Беда Лары в том, что она толковала понятие «старомодность»
исключительно на свой лад. Тут-то и крылась главная ошибочка, весомый шанс на
проигрыш...
Глава 4
Скелет в шкафу
Свернув на тихую улочку, протянувшуюся параллельно обширному
тихому парку и застроенную грязно-желтыми двухэтажными домиками, Мазур все еще
взвешивал за и против. Лично ему двадцать тысяч долларов казались громадной
суммой, и лишиться ее зря, попасться на удочку какого-нибудь дешевого прохиндея
было бы не просто унизительным – грандиозным проколом. Пусть даже деньги чужие,
пусть даже для Гвоздя это мелочь, пустяк, пусть даже его никто ни в чем не
упрекнет. Грандиозность суммы давила на психику. И тем более удивительным
казалось, что эти деньжищи составляли всего две пачки сотенных: уместившихся во
внутреннем кармане Мазурова пиджака, весивших немногим более пачки сигарет.
А впрочем... А впрочем, анонимный друг его не подвел вот уже
два раза. Сначала дал наводку насчет «Радости», потом послал на загородную
дачку, где все прошло прекрасно, и никто его не подставил. Бог любит троицу,
хочется думать, что и сейчас обойдется...
Чтобы всецело использовать свое скромное умение в сложной
науке ухода от слежки, он специально прошел мимо нужного дома, пересек парк и
вернулся в исходную точку. Никого за спиной – а ведь в этих тихих местах любой
прохожий издали заметен. Вздохнув про себя – кто не рискует... – он сделал
круг и вошел в обшарпанный подъезд. Второй этаж, он же и последний. Придавив
большим пальцем потрескавшуюся черную кнопку, Мазур услышал внутри заунывный
трезвон и вновь изготовился к любым сюрпризам.
Дверь скрипуче приоткрылась сантиметров на десять, в
образовавшуюся щель, поверх массивной цепочки, на Мазура уставился молодой
человек лет, этак, тридцати, взъерошенный и весь какой-то пришибленный.
Затравленный у него видок, пожалуй что...
– Ну? – невежливо буркнул он.
– Я по объявлению, насчет фотоувеличителя, –
сказал Мазур насквозь дурацкую фразу, по заверениям анонима, служившую верным
паролем.
– С деньгами? – нервно осведомился хозяин квартиры
или кто он там.
– Ну, вообще-то... – сказал Мазур с некоторым
превосходством, чтобы не думал, сопляк, будто имеет право диктовать
условия. – Я еще не видел товара. Сначала стулья, а потом деньги...
– Какие еще стулья? – искренне изумился парень.
– Да так, классика, – терпеливо сказал
Мазур. – Ну, могу я войти?
Лязгнула цепочка. Хозяин отскочил в глубину длинной и узкой
прихожей, держа правую руку согнутой в локте, прикрытой чем-то вроде простыни.
Мазуру это ужасно не понравилось – дураку ясно, что у
болвана в клешне, – но он все же вошел, тщательно прикрыл за собой дверь и
задвинул одной рукой щеколду, все время держа парня в поле зрения.
Тот, похоже, немного успокоился, обнаружив, что вслед за
визитером в квартиру никто не ломанулся.
– Вы что, постирушку устроили?
– А? – не понял незнакомец.
– Простынку держите. – Мазур преспокойно указал пальцем
на помянутый кусок материи. – Стирать, что ли, взялись от нечего делать?
– Да нет... Я, это... Заходите.
И он направился в комнату, все еще держа руку полусогнутой и
прикрывая ее простыней, и в самом деле нуждавшейся в стирке. Войдя следом,
Мазур огляделся. Квартирка, судя по всему, состояла из этой самой единственной
комнаты, изрядно захламленной. Правда, в отличие от квартиры того алкаша, мусор
здесь составляли не пустые бутылки, а газеты, пакеты из-под чипсов,
видеокассеты и холсты, холсты в устрашающем количестве, чистые и, если можно
так выразиться, изрядно перепачканные красками. Мельком обозрев картины, Мазур
моментально отнес их автора к тому направлению, которое незабвенный Никитка
терпеть не мог. Чистой воды абстракционизм. И черт с ним, не до того...
– Ваши? – все же поинтересовался он, показав на
полотна.
– Ага, – настороженно отозвался парень. – Ну,
деньги покажите!
– Родной, – задушевно сказал ему Мазур. – Ты
бы спрятал волыну, честное слово. Ну не умеешь ты с ней обращаться, у тебя ж
курок в простыне запутался...
Собеседник отпрянул к противоположной стене и лихорадочно
принялся высвобождать конечность. Мазур разочарованно фыркнул – на него
уставился потертый наган самого прозаического облика, немало повидавший на
своем веку. После всех стволов, что имелись в хозяйстве Гвоздя, человечка в э т
о м плане максимально цивилизованного, этот жалкий любитель смотрелся реликтом
позапрошлого века.
– Опусти, дурень, пушку, – сказал Мазур с той же
сердечностью. – Она, знаешь ли, стреляет, если вон ту хреновину нажать...
