Вскоре после того, как Триша плюхнулась в воду, она начала
проводить часть времени с Томом Гордоном. Поначалу это казалось странным, что
там странным, невероятным, но по мере того, как час уходил за часом, она
перестала задумываться над такими мелочами и болтала с ним, как с закадычной
подругой. Показывала ему свой следующий ориентир, объясняла, что первопричиной
появления этого болота стал пожар, заверяла его, что скоро они отсюда
выберутся, потому что не может болото тянуться до бесконечности. Она как раз
говорила ему, что в сегодняшней игре «Бостон Ред сокс» создадут к последним
иннингам приличный запас прочности и он без труда доведет матч до победы, когда
замолчала на полуслове.
– Ты что-нибудь слышишь? – спросила она.
За Тома Триша отвечать не могла, но она определенно слышала
устойчивое стрекотание лопастей вертолета. Доносилось оно издалека, но
сомнений, что над лесом кружит вертолет, быть не могло. Триша отдыхала на
кочке, когда услышала этот стрекот. Вскочила, повернулась на звук, прикрыла
глаза ладонью, всмотрелась в небо. Ничего не увидела, а вскоре пропал и
стрекот.
– Напрасные хлопоты, – вздохнула она. Но по крайней мере ее
разыскивали. Она убила комара, цапнувшего ее в шею, и двинулась дальше.
Десять или пятнадцать минут спустя она стояла на
полузатонувшем корне дерева и смотрела прямо перед собой, гадая, что же ей
теперь делать. Строй деревьев-часовых резко обрывался, уступая место большому
пруду. Его середину занимали островки-кочки, но не зеленые, а коричнево-бурые,
казалось, сложенные из пеньков и веток. На этих кочках, уставившись на нее,
сидело с полдюжины толстых коричневых зверьков.
Глаза Триши широко раскрылись, когда она поняла, кого она
видит перед собой. Она забыла о том, что находится посреди болота, забыла о
грязи, комарах, усталости, забыла о том, что заблудилась в лесу.
– Том, – восторженно прошептала она. – Это же бобры! Бобры,
сидящие на бобровых домиках или бобровых хатках, или как там их называют. Это
же бобры, правда?
Она привстала на цыпочки, держась одной рукой за ствол,
чтобы не упасть, и во все глаза смотрела, смотрела и смотрела. Бобры, настоящие
бобры, сидящие на крышах своих хаток… они смотрят на нее? Триша подумала, что
да, один-то наверняка, тот, что по центру. Размерами побольше остальных, и его
черные глазки, как показалось Трише, не отрывались от ее лица. Вроде бы она
различала, как подергивались усики. И какой роскошный мех. Темно-коричневый, у
задних лап чуть светлее. Прямо-таки иллюстрация из книжки «Ветер в ивах».
Наконец Триша сошла с корня в воду и продолжила путь, ведя
за собой длинную тень. И тут же Главный Бобер (так она его назвала) поднялся и
попятился, пока его задние лапы не оказались в воде. А потом шлепнул по воде
хвостом. Шлепок вышел на удивление громким. Как по сигналу, нырнули в воду и
остальные бобры. Словно хорошо сыгранная команда. Триша смотрела на них раскрыв
рот, прижав руки к груди. Никогда в жизни не видела она ничего более
удивительного, а Главный Бобер казался ей мудрым старым учителем, хоть она и
понимала, что не сможет объяснить, откуда у нее возникли такие ассоциации.
– Том. Посмотри! – Смеясь, она указала на бобров. – Посмотри
на воду! Они плывут! Какая прелесть!
Полдюжины букв V образовались на гладкой поверхности пруда,
и с каждым мгновением расстояние между бобрами и девочкой увеличивалось. Пошла
своим путем и Триша. Теперь она держала курс на большую кочку, целый остров,
заросший темно-зелеными папоротниками, торчащими во все стороны, словно
взъерошенные волосы. На этот раз она двигалась не по прямой, а по широкой дуге.
Увидеть бобров – это здорово (полный отпад, как сказала бы Пепси), но у нее не
было ни малейшего желания столкнуться с плывущим под водой бобром. Она видела
достаточно картинок бобров, чтобы знать, какие у них большие зубы. И какое-то
время Триша вскрикивала всякий раз, когда ее ноги касалась водоросль или
затонувшая ветка, в уверенности, что это Главный Бобер (или один из его
верноподданных). Конечно же они хотели, чтобы она незамедлительно покинула их
владения.
Оставив хатки бобров по правую руку, она с каждым шагом
приближалась к зеленому острову, и в какой-то момент сердце у нее учащенно
забилось: а ведь на нем росли не просто папоротники. Три весны подряд она с
матерью и бабушкой собирала молодые листья орляка, еще закрученные в тугие
«завитки». И в ней крепла уверенность, что на острове-кочке растет именно
орляк. В окрестностях Сэнфорда орляк начали собирать чуть ли не месяц назад, но
ее мать говорила, что на северо-западе сезон сбора орляка начинается позже, а
на болотах чуть ли не в середине июля. Конечно, с трудом верилось, что судьба
одарила ее таким подарком, но чем ближе подходила Триша к острову, тем больше
крепла ее уверенность в том, что она не ошиблась. «Завитки» орляка были не
просто съедобными, их отличал восхитительный вкус. Даже Пит, который на дух не
переваривал овощи (разве что ел замороженный зеленый горошек после разогрева в
микроволновой печи), никогда не отказывался от орляка.
Она убеждала себя, что нельзя ожидать невозможного, но пять
минут спустя отпали последние сомнения. Перед ней лежала не кочка, а Остров
орляка! Разве что, думала она, медленно продвигаясь к нему уже почти по пояс в
воде, его следовало назвать Остров насекомых. Над болотом их везде хватало, но
Триша время от времени подновляла грязевой защитный слой на лице, шее и руках,
а потому они ей давно уже не досаждали. Но над Островом орляка воздух буквально
кишел насекомыми. Причем компанию комарам, мокрецам и мошке составили мириады
мух. Триша уже слышала их назойливое жужжание.
От ближайших стрелок орляка Тришу отделяли каких-то десять
футов, когда она остановилась, позабыв об иле, в который погрузились ее ноги.
Кто-то буйствовал на этой стороне острова, вырывая с корнем орляк. Несколько
пучков стрелок плавали по черной воде. А чуть дальше, на зелени, она видела
ярко-красные пятна.
– Мне это не нравится, – пробормотала Триша и взяла левее,
вместо того чтобы идти к острову. Стрелки орляка – это хорошо, но вдруг ее
поджидал убитый или смертельно раненный зверь. Может, бобры подрались между
собой из-за самки? Она еще не настолько проголодалась, чтобы, собирая еду на
ужин, наткнуться на раненого бобра. Так можно остаться без руки или глаза.
Миновав чуть ли не половину периметра Острова орляка, Триша
остановилась. Смотреть не хотелось, но она не могла отвести глаз.
– Эй, Том. – Голос ее дрожал. – Это же ужасно, не правда ли?
Отгрызенная голова лосенка скатилась по пологому склону,
оставляя за собой кровавый след и примятые стрелки орляка. Теперь она лежала у
самой воды. Мухи облепили глаза и обрубок шеи. Громкостью их жужжание не уступало
небольшому лодочному мотору.
– Я вижу его язык. – Собственный голос долетел до Триши со
стороны, из далекого далека. Золотая солнечная дорожка на воде вдруг стала
нестерпимо яркой, девочка почувствовала, что ее качает, поняла, что она вот-вот
лишится чувств.
