Она застегивала пряжки, когда вновь услышала стрекотание
вертолетных лопастей. На этот раз гораздо ближе. Триша вскочила, завертелась на
месте. Вон они, два вертолета, далеко на востоке, черные на фоне синего неба.
Чуть похожие на стрекоз, которые парили над Болотом мертвого лося. Махать
руками и кричать смысла не было: вертолеты отделял от нее миллиард миль, но она
и махала, и кричала. Ничего не могла с собой поделать. И угомонилась, лишь
охрипнув.
– Посмотри, Том. – Теперь она лишь взглядом провожала
вертолеты. – Посмотри, они пытаются меня найти. Если б они подлетели чуть
ближе…
Но они не подлетели. Путь их лежал с севера на юг, и они
скрылись за лесом. Триша стояла не шевелясь, пока шум от вертолетных лопастей
не растворился в стрекоте цикад. Тогда она глубоко вздохнула и присела, чтобы
завязать шнурки кроссовок. Она не чувствовала, что за ней наблюдают, хоть в
этом ей…
Ах ты, лгунья, возразил ей ледяной голос. В нем слышалась
насмешка. Ты маленькая лгунья.
Но она не лгала, во всяком случае, намеренно. Она так
устала, в голове у нее все перемешалось, вот она уже и не и не знала, что
чувствовала… за исключением голода и жажды. А не вернуться ли, чтобы набрать
орляка, мелькнула в голове мысль. Его ростки занимали немалую территорию, и она
могла избежать тех мест, где лежала туша лосенка и пролилась его кровь.
Она подумала о Пепси, которая иногда злилась на Тришу, если
та царапала коленку, когда они катались на роликах, или падала, когда они
лазали по деревьям. Если Пепси видела слезы, наворачивающиеся на глазах Триши,
она говорила: «Хватит распускать слюни, Макфарленд». Видит Бог, она не могла
позволить себе распускать слюни из-за мертвого лося, определенно не могла, но…
но она боялась, что зверь, убивший лосенка, все еще здесь, затаился и
наблюдает. В надежде, что она вернется.
А насчет того, чтобы пить болотную воду… Во-первых, она
грязная. Во-вторых, с мертвыми насекомыми и личинками комаров. Могут личинки
развиваться в желудке человека? Наверное, нет. Хотела она проверить это на
себе? Ни в коем разе!
– Наверное, я еще наткнусь на орляк, – решила она. –
Правильно, Том? И на ягоды тоже. – Том не ответил, и Триша двинулась дальше,
прежде чем сомнения в принятом решении возьмут верх.
Она шла на запад еще три часа, сначала медленно, потом,
попав в хвойный, зрелый, практически без подлеска, лес, чуть быстрее. Гудели
ноги, болела спина, но Тришу эти болячки не допекали. И голод особо не
беспокоил. Но после того, как солнце сменило золотые одежды на багряные, Тришу
замучила жажда. В горле пересохло, язык превратился в терку. Она кляла себя за
то, что не напилась из болота, благо такая возможность у нее была. Один раз
даже остановилась, подумав: к черту, возвращаюсь.
И не пытайся, милая, остановил ее ледяной голос. Дороги тебе
не найти. Даже если тебе повезет и ты сумеешь вернуться к болоту, уже стемнеет…
и как знать, кто может тебя там поджидать?
– Заткнись, – устало бросила она ледяному голосу. – Просто
заткнись, злобная, глупая тварь.
Но, разумеется, злобная, глупая тварь говорила чистую
правду. Триша вновь повернулась лицом к солнцу, в тот момент уже оранжевому, и
продолжила путь. Жажда пугала ее. Если она так донимает ее в восемь вечера, что
же будет в полночь? И сколько времени человек может прожить без воды? Она не
помнила, хотя читала об этом, точно читала. Во всяком случае, меньше, чем без
пищи. И на что это похоже, смерть от жажды?
– Я не умру от жажды в этом чертовом лесу, не так ли, Том? –
спросила она, но не получила ответа. Настоящий Том Гордон в этот момент следил
за игрой. Тим Уэйкфилд, опытнейший бэттер «Бостон Ред сокс» против Энди Петита,
левши, юной звезды «Янкиз». У Триши скребло в горле. Каждое глотательное
движение вызывало дикую боль. Она вспомнила о дожде, под который попала, уже
заблудившись в лесу (как же это было давно, примерно в те времена, когда она
надевала носки, сидя на краешке кровати в своей спальне). Чего бы ему не пойти
сейчас? Она бы вышла под него и танцевала, задрав голову, раскинув руки, открыв
рот. Она бы танцевала, как Снупи
[22]
на своей конуре.
Триша шагала между соснами и елями, которые становились все
выше. Увеличивалось и расстояние между соседними деревьями. В лучах заходящего
солнца толстые стволы отбрасывали длинные, широкие тени, то и дело
накладывающиеся друг на друга. Она могла бы подумать – до чего это красиво,
строевой лес, залитый предзакатным солнцем, если бы не мучившая ее жажда.
Конечно, какая-то часть ее сознания фиксировала то прекрасное зрелище, которое
демонстрировала ей природа, но мысли Триши занимало другое. Виски пульсировали
от головной боли, горло сжалось до размера игольного ушка.
Пребывая в таком состоянии, поначалу она приняла шум бегущей
воды за звуковую галлюцинацию. Не могла же она слышать настоящую воду. Откуда
ей взяться, словно по заказу? Тем не менее Триша повернула на этот шум и теперь
шагала на юго-запад, ныряя под ветки, перепрыгивая через упавшие деревья. Когда
же шум стал таким громким, что ни о какой галлюцинации речи уже быть не могло,
Триша побежала. Пару раз поскользнулась на ковре из иголок, однажды угодила в
крапиву, но не обратила ни малейшего внимания на ожоги, появившиеся на локтях и
тыльной стороне ладони. И через десять минут после того, как до ее ушей донесся
шум бегущей воды, Триша стояла на обрыве. В этом месте скалы прорывали тонкий
слой почвы и торчали из нее словно серые каменные костяшки пальцев. И из-под
скал вырывался поток воды, такой широкий, что в сравнении с ним первый ручей
казался жалкой струйкой, текущей из неплотно закрытого крана.
Триша двинулась вдоль обрыва, даже не думая о том, что один
неверный шаг может привести к падению с высоты двадцати пяти футов и скорее
всего к смерти. Пять минут спустя она обнаружила участок достаточно пологого
склона, ведущего от леса в долину, по которой бежал ручей. Склон этот покрывали
десятилетиями скапливающиеся на нем иголки и листья.
Триша села на край обрыва, поставила ноги на пологий склон,
точь-в-точь как ребенок, решившись скатиться с ледяной горки. И заскользила
вниз, сидя, используя ноги вместо тормоза. На полпути ее начало сносить в
сторону. Вместо того чтобы попытаться остановиться – а такой маневр наверняка
привел бы к тому, что она кубарем покатилась бы вниз, – Триша улеглась на
спину, заложив руки под голову, и закрыла глаза, надеясь на лучшее.
Оставшийся путь много времени не занял. Правым бедром она
наткнулась на торчащий камень, о другой она так сильно стукнулась сплетенными
пальцами, что они онемели. Если бы она не подложила руки под голову, второй
камень мог бы содрать с нее полскальпа, чуть позже подумала Триша. И это еще не
самое худшее. «Не сломай свою глупую шею», – еще одна знакомая ей присказка
взрослых, пожалуй, любимая у бабушки Макфарленд.
