В самом низу Тришу подбросило, она крепко приложилась
попкой, и тут же почувствовала, что в ее кроссовки льется ледяная вода. Девочка
отдернула ноги, села, рыбкой нырнула к воде и пила, пила, пила, пока у нее не
заломило лоб: такое случалось, если в жару она слишком быстро съедала
мороженое. Триша вскинула голову, блаженно улыбаясь, посмотрела в темнеющее
небо. Пила ли она когда-нибудь такую вкусную воду? Могло хоть что-то сравниться
по вкусу с этой водой? Конечно же нет. Эта вода не знала себе равных. Триша
вновь опустила лицо в воду. Наконец, поднялась на колени, смачно рыгнула
(оказывается, отрыжка бывает и от воды), рассмеялась. Живот ее раздулся, стал
твердым, как барабан. И голода она уже не чувствовала.
Склон, по которому она попала в долину, показался ей слишком
крутым и скользким, чтобы подниматься на обрыв. Рисковать не хотелось. Кому
охота преодолеть половину пути, чтобы потом поскользнуться и снова оказаться в
самом низу. А вот другая сторона ручья ей приглянулась. Склон тоже достаточно
крутой, но поросший деревьями, без густого подлеска. И камней, из которых можно
построить переправу через ручей, хоть завались. Она могла бы пройти еще
немного, прежде чем остановиться на ночлег. Почему нет? Теперь, наполнив
желудок водой, она испытывала прилив сил. Не только сил, но и уверенности.
Болото осталось позади. И она нашла новый ручей. Хороший ручей.
Ручей-то ты нашла, а как насчет необычного зверя,
полюбопытствовал ледяной голос. И вновь перепугал Тришу. Если бы он только
сообщал ей всякие гадости. Самое худшее заключалось в другом: благодаря ему
Триша узнала о существовании своей темной половины. Или ты забыла о нем?
– Если он и был, – ответила Триша, – то давно ушел. Может,
вернулся к лосенку.
По всему выходило, что она не ошиблась. Во всяком случае,
ощущение, что за ней наблюдают, следят, исчезло. Ледяной голос это знал и
ничего не ответил. Триша внезапно поняла, что может представить себе его
обладательницу: злобная, маленькая, кривящая в усмешке рот паршивка, внешне
чем-то похожая на Тришу (сходство отдаленное, как между троюродными сестрами).
А теперь она уходила, расправив плечики и сжав пальцы в кулаки, являя собой
негодование и обиду.
– Уходи и держись от меня подальше, – бросила ей Триша. –
Тебе меня не запугать. – А после паузы добавила: – Пошла на хер!
И пусть с губ Триши слетело, как говорила Пепси, «ужасное
слово», Триша об этом нисколько не сожалела. Она даже представила себе, что
повторит его и своему братцу Питу, если по дороге из школы Пит вновь заведет
разговор о Молдене. В Молдене, мол, есть то, в Молдене есть это, у отца можно
то, у отца можно это. И тут она заявит ему: «Эй, Пит, а не пойти ли тебе на хер
вместе со своим нытьем», – вместо того чтобы помалкивать и сочувственно кивать.
Как ему это понравится: «Эй, Пит, а не пойти ли тебе на хер»? Триша увидела
брата, как живого. Глаза вылезли из орбит, челюсть отвисла. Смех да и только.
Вот Триша и захихикала.
А потом встала, подошла к ручью, выбрала четыре камня,
бросила их по одному в воду, сооружая переправу. Перебралась на другой берег и
зашагала по склону.
Склон этот все круче уходил вниз, а вода в ручье журчала все
громче, перекатываясь по каменистому руслу. Когда же Триша попала на
относительно ровный участок, она решила, что пора останавливаться на ночлег.
Сумерки уже сгущались, а она понимала: прогулка по крутому склону в темноте
чревата падением. Да и место ей приглянулось: не поляна, но и не чаща. Небо, во
всяком случае, она видела.
– Комаров, правда, тьма. – Триша отмахнулась от целой тучи,
что висела напротив лица, и пришлепнула нескольких, уже усевшихся на шею.
Направилась к ручью, чтобы добыть ила, но (ха-ха, шутить изволите, девочка?)
никакого ила не нашла. Камней – сколько хочешь, но никакого ила. Триша присела
на корточки, не замечая вьющейся вокруг мошкары, задумалась, кивнула, довольная
найденным решением. Ребром ладони сгребла иголки с небольшого участка мягкой
земли, вырыла в ней ямку, затем достала из рюкзака пустую бутылку и с ее
помощью наполнила ямку водой. Потом замешала воду рыхлой землей, получив
немалое удовольствие от самого процесса (думала она при этом о бабушке
Андерсен, которая по субботам месила тесто на кухне). Полученной кашицей
намазала лицо и шею. К тому времени практически стемнело.
Триша встала, размазывая остатки кашицы по рукам,
огляделась. Упавшего дерева, привалившись к которому она могла бы провести
ночь, не нашлось. Зато в двадцати ярдах она заметила кучу сосновых веток.
Отнесла одну к высокой ели, стоявшей у ручья, поставила на попа, под небольшим
углом, хвоей вверх. Между стволом ели и веткой сосны образовалось пространство,
куда она могла заползти… маленький шалаш. Если ветер не свалит ветви, подумала
Триша, в таком шалаше будет очень уютно.
Когда она несла две последние ветви, у нее схватило живот.
Триша остановилась, держа в каждой руке по ветке, ожидая, что за этим
последует. Живот успокоился, но какие-то неприятные ощущения остались. Как
будто там трепыхалось. Триша чувствовала, что с ней что-то не так, но не могла
определить, в чем, собственно, проблема.
Все дело в воде, разъяснил ей ледяной голос. В воде что-то
растворено. Ты отравилась, сладенькая. И к утру скорее всего умрешь.
– Умру так умру, – огрызнулась Триша и добавила две
последние ветки к своему шалашу. – Меня мучила жажда. Я не могла не напиться.
На это ответа она не получила. Может, обладательница
ледяного голоса, эта предательница хоть это да поняла: она не могла не напиться
воды из ручья, не могла, и все тут.
Триша присела рядом с рюкзаком, открыла его, достала
«Уокмен». Вставила в уши наушники, включила. Трансляцию радиостанции WCAS она
слышала, но сигнал заметно ослабел по сравнению с прошлым вечером. Триша
улыбнулась, подумав о том, что она уходит из зоны устойчивого приема. Такое с
ней уже случалось, когда они отправлялись в дальние поездки на автомобиле. И
тут же у нее забулькало в животе.
– Внимание, – услышала Триша слабенький голос Джо
Кастильоне. – Он занял место бэттера, и мы готовы начать вторую половину
четвертого иннинга.
Внезапно к горлу подкатила тошнота, напала икота. Триша
выкатилась из шалаша, поднялась на колени, и ее тут же вырвало. Левой рукой она
успела опереться о дерево, правой – сжимала живот.
Она еще стояла на коленях, жадно ловя ртом воздух,
выплевывая остатки пережеванного орляка, а Мо уже успел пропустить три мяча. И
его место занял Трой О’Лири.
– Да, у «Ред сокс» сегодня не самая удачная игра, – заметил
Джерри Трупано. – Вторая половина четвертого иннинга, они проигрывают один –
семь, а Энди Петит по-прежнему делает с ними, что хочет.
– Говнюк, – выдохнула Триша, и ее снова вырвало. Она не
видела, что вылетает у нее изо рта, уже совсем стемнело, не могла этому не
порадоваться, но чувствовала, рвет ее водой, а не желчью. Стоило ей об этом
подумать, как желудок скрутило вновь. Она подалась назад от деревьев, между
которыми она блевала, стоя на коленях, и тут взбунтовался кишечник.
