Берег озера был слишком илистым и топким, а позади поднимался густой тропический лес, который закрыл собой все, как один большой гниющий занавес… Солнце уже начинало садиться, окрасив небо в нежно-розовый — почти в цвет Кордиалевых «счастливых» перьев, черт бы их побрал.
Озеро было поистине огромным. Маркволу вдруг пришло в голову, что прежде ему никогда не приходилось видеть ничего подобного. Недвижная водная гладь была для него в новинку. Это немного напоминало вид на Скальд из иллюминаторов какого-нибудь улья на фантине, но здесь поверхность была такой ровной, такой прозрачной… Это гигантское зеленое зеркало не изменило свой цвет на закате дня, но, несомненно, приобрело новый оттенок. Теперь оно стало каким-то более мрачным, тяжеловесным, спокойным.
Только водяные змеи, резвящиеся сейчас у самой поверхности озера, иногда нарушали его величавую неподвижность.
Марквол подумал было, что ему стоит лишний раз проверить панель приборов на своей птичке, но потом вспомнил, что в последний раз, когда подходил к серийному номеру Девять-Девять, он видел, как два «Стража» Космического Флота, сменившие обычные подъемные захваты на баллоны с краской и пульверизаторы, уже вовсю перекрашивали его «Стрелу» в зеленый цвет. Свежая краска наверняка еще не высохла.
Стоя у самой кромки воды, Марквол нагнулся и погрузил в нее руки. Вода оказалась теплой. Он уже зачерпнул в ладони немного влаги, чтобы сполоснуть лицо, когда…
— Не вздумай это делать, кретин!
Марквол вздрогнул и оглянулся через плечо. Позади него на выступающем из земли камне, завернувшись в свои небесно-голубые одежды, сидел айятани.
Как же его зовут? Кажется, Каутас?
— Это почему же? — с вызовом спросил молодой пилот.
— Не стоит. Подойди-ка сюда.
Марквол расслабил ладони, и вода вытекла сквозь пальцы. Он поднялся и вытер руки о форменные бриджи.
— Ну, в чем дело?
— Бароксин бироксас, — произнес жрец.
— Это еще что такое?
— Микроскопический водяной червячок-паразит. Озеро просто кишит ими. Стоит им только попасть в кровь человека, скажем через слизистые оболочки рта, носа или глаз, они непременно окажутся в его спинном мозге, где чрезвычайно быстро размножатся и начнут разрывать кровеносные сосуды, нервные окончания. Это рано или поздно приведет к тому, что бедняга не сможет вспомнить даже собственное имя, разучится говорить, потеряет способность контролировать отправления своего кишечника, потеряет способность жить, проще говоря.
— Все понял, — сказал Марквол.
— Просто чтобы ты знал.
— Я только хотел смыть пот, чтобы… не привлекать скопсов.
— Намажься озерным илом.
— Не понял.
Каутас прочесал пальцами свои спутанные локоны:
— Используй озерный ил. Вымажи им волосы. Это быстро отпугнет скопсов.
— Ладно.
Возникла неловкая пауза.
— Послушайте, я хочу сказать, что… мне жаль, что все так вышло.
— Ты это о чем? — не понял айятани.
— Ну, мы ворвались тогда в ваш лазарет, перевернули там все…
Каутас в ответ лишь пожал плечами.
— Короче говоря, я извиняюсь.
— Что-то мне, кажется, приспичило, — сказал жрец и, поднявшись, не спеша побрел по пустынному берегу озера.
ТБП на озере Госель, 17.20
Бри Джагди находилась в выделенном ей укрытии и составляла отчет о недавнем вылете своей группы, когда в дверях неожиданно появился вестовой.
Вам пакет, мамзель, — произнес он, протягивая ей запечатанный пакет.
— Командир, — поправила она его, забирая послание.
Пилот вскрыла пакет, распечатала конверт и пробежала глазами отпечатанный текст.
— Что-нибудь интересное? — спросил заглянувший к ней из своей палатки Бланшер.
Вот содержание этого письма:
«Джагди, командиру эскадрильи „Фантин XX".
Имею честь сообщить вам, что сегодня, около тринадцати ноль-ноль, капитан авиации Гюйс Геттеринг из авиабригады „Апостолы" героически погиб во время воздушного сражения. Таким образом, в сложившейся ситуации, я полагаю, ваш летчик вполне может назвать свой самолет так, как ему нравится. ,
Искренне ваш,
Сикан, комбриг».
— Бог-Император… — тяжело вздохнула Джагди. — Вот и еще один.
ТБП на озере Госель, 21.12
— Ну, как теперь? Нравится? — спросил Рэкли.
Он стянул с самолета последнюю маскировочную сетку и наклонил стоящий рядом потайной фонарь, так чтобы Маркволу были видны результаты его работы. Крошечные мотыльки тут же яростно закружились в синем свете.
— Что ж, прекрасно… Просто великолепно! — воскликнул Марквол.
Вдоль зеленого борта серийного номера Девять-Девять теперь можно было видеть знаменитого орла — герб Фантина с аккуратно выполненной по трафарету надписью: «Двуглавый орел».
— Все хорошо?
— Более чем хорошо! Да благословит тебя Бог-Император. Все идеально точно.
— Надеюсь, твои губы больше не пострадают? — лукаво усмехнулся Рэкли, вытирая тряпкой выпачканные руки.
— Насколько я знаю, нет, — ответил Марквол и похлопал стальную обшивку своей машины. — Завтра первый полет.
Он уже, конечно, поднимался в воздух на Девять-Девять, когда совершал перелет на секретную ТБП, но сейчас имел в виду первый боевой вылет.
— Мы заведем его на пусковую установку, как только в последний раз проверим приборы.
Марквол согласно кивнул механику.
— Спасибо, — сказал он и стал сходить с посадочных настилов, все время оборачиваясь, чтобы еще и еще раз насладиться новым, необычным видом своей стальной птицы.
На мгновение ему показалось, что его самолет, который стоял под мрачными, черными навесами камуфляжа, сейчас закутан в кокон из каких-то тонких световых волокон. Между тем темная ночь опустилась на тропический лес, и лишь тусклые, редко расставленные по лагерю затемненные фонари кое-где слабо мерцали во мраке.
— А что, убийца, совсем ведь неплохо смотрится. Марквол оглянулся. Лэрис Асче стояла под раскидистыми деревьями, у самого края палубных настилов.
— Ведь правда же, да? — спросил Марквол и как-то совсем по-детски улыбнулся.
Она подошла и, сунув руку в широкий карман своего мешковатого летного костюма, неожиданно достала оттуда уже початую бутылку амасека.
— Сейчас самое время отметить его новое крещение, иначе ему не будет удачи…
Она сделала глубокий глоток и затем передала бутылку Маркволу. Тот тоже немного отхлебнул.
