— …для выполнения боевого задания, — продолжал майор, — наш отряд должен разделиться на две группы. Командиром группы, которая остается здесь, я назначаю Комова…
Не буду приводить всю речь майора целиком. Скажу лишь, что после кадровых вопросов с назначением Митрофаныча командиром группы и меня – командиром оставшихся подрывников майор перешел к стандартной речи о том, что Родина в опасности и мы должны приложить все силы для того, чтобы изгнать фашистских гадов со своей земли. Особо он сделал ударение на том, что поставленная нашему отряду задача является важным звеном в цепи действий, направленных на общий результат – победу. Конкретно же о цели командир ничего не сказал, вызвав несколько разочарованных вздохов среди партизан. Речь продолжалась минут десять, которые я провел борясь со сном. Нет, не только потому, что жизнь в будущем привила мне стойкое неприятие всяческой агитации. В основном причиной моего состояния было то, что та пара часов сна, которые удалось выкроить, были восприняты организмом как издевательство или неудачная шутка.
Когда майор закончил свою речь, шеренги снова перемешались – партизаны продолжили прерванное прощание. На этот раз мне все же удалось выловить Олю. Но прощание с ней получилось какое-то скомканное.
— Береги себя… — сказала девушка после того, как мы некоторое время просто молча постояли, глядя друг на друга.
— Ты тоже береги себя, — ответил я и снова замолчал, не зная, что еще сказать.
Точнее, я многое хотел сказать, но слова почему-то не хотели покидать язык. Они не предназначались для чужих ушей, которые в избытке имелись вокруг. В конце концов, решившись, я порывисто обнял Олю и прижал ее к себе. Но эти объятия – как хочется, чтобы в этот момент время застыло! — продолжались только пару секунд. Девушка, вначале прильнувшая ко мне, резко вырвалась:
— Береги себя! Я буду тебя ждать! — и убежала.
А я стоял и смотрел ей вслед. Впрочем, недолго.
Вскоре на меня налетел Коля.
— Давай прощаться, что ли, — сказал он.
— Прощаться не будем, — улыбнулся я. — Встретимся еще!
И мы обнялись. По-дружески, как двое мужчин, которым довелось многое пережить вместе. Это в будущем все пошлят, а сейчас… Сейчас это было выражением дружеской любви и уважения.
— Конечно встретимся! — хлопнув меня по спине, Коля отошел на шаг. — Держись, Найденов. Не рискуй по-глупому.
— И тебе того же, Коля. Мы с тобой еще на развалинах Берлина водку пить будем.
— Договорились, — подмигнул тот. — С тебя бутылка!
— Да хоть ящик! — рассмеялся я. — Ладно, давай иди к своим бойцам. Вон уже колонна строится.
Крепко пожав мне на прощание руку, Коля убежал. Я огляделся – вокруг гурьбой стояли бойцы, с которыми мне предстояло идти к Гоще. Чуть в сторонке о чем-то тихо разговаривали командир с Митрофанычем. А в десятке метров от нас в походном строю стоял остальной отряд, бодрый и готовый выполнить задачу. Ну вот и все. Расходимся. Как в той песне? «Дан приказ ему на запад. Мне – в другую сторону…»
— «…Уходили комсомольцы, — промурлыкал под нос я, — на Гражданскую войну…»
В конце колонны, возле телеги с ранеными, я заметил Олю. Девушка делала вид, что что-то поправляет у одного из лежащих в телеге бойцов. Почему делала вид? Потому что в этот момент она смотрела на меня. Очень грустно смотрела. Я улыбнулся и помахал ей рукой. Кричать ничего не стал – многое, конечно, не было сказано, но все, что можно сказать не наедине, мы уже друг другу сказали. А остальное… скажем. Обязательно скажем, когда встретимся вновь.
Майор пожал руку Митрофанычу и прошел в голову колонны. Мы все стояли и смотрели вслед удаляющимся товарищам. Вскоре хвост колонны скрылся за деревьями, а потом стих и шорох сотен ног. Постояв еще немного, партизаны начали расходиться по своим делам.
— Ну, командир, — я подошел к Митрофанычу, — что теперь делать будем?
— А шо делать? — старик казался полностью погруженным в процесс свертывания очередной самокрутки. — Задание выполнять будем.
— Будем, — согласился я. — Я вот думаю, что не стоит нам затягивать с выходом. Лучше всего было бы выйти сегодня-завтра да разведать хорошо, что там у наших мостов творится.
— И то верно. Времени у нас неделя – чего сидеть и мхом обрастать? Давай завтра и выйдем.
— Тогда я пошел готовиться?
— Иди, Лексей, — Митрофаныч справился наконец с самокруткой и выпустил густой клуб дыма. — Только вечером зайди. Командир мне карту выделил – посмотрим, что да как.
Я кликнул своих подрывников.
— Завтра утром выходим, — объявил я, когда все мои бойцы собрались. — Всем распределить груз, проверить снаряжение, и чтобы к рассвету были готовы. Выполнять!
Лишних вопросов никто не задавал. Как только я закончил, все разбежались по делам. Остаток дня я занимался подготовкой. Проверил и перепроверил свое снаряжение, почистил оружие, проверил снаряжение своих бойцов и внимательно следил за распределением груза. Здесь я столкнулся с проблемой – когда рассчитывали груз взрывчатки на каждого бойца, мы совершенно упустили из виду, что кроме взрывчатки придется нести еще другие припасы – еду, патроны и прочее, оставленное нам со склада Горбунова. В итоге у каждого из двадцати бойцов, не занятых в разведке и охранении, за плечами только казенного имущества висело более пятнадцати килограммов. Не обделил я и себя, взяв груз наравне с остальными бойцами. За всеми этими хлопотами незаметно наступил вечер. Вырвать хоть часик для сна, как я надеялся, у меня не получилось. Когда большинство вопросов было решено, солнце уже прошло большую часть пути к закату и пора было идти к Митрофанычу.
— Лексей, а я уж собрался тебя искать, — когда я подошел, Митрофаныч достал из-за пазухи сложенный лист карты. — Вот смотри, шо я думаю. Пока будем вести разведку, остановимся вот в этом лесу у Чудницы.
Мне этот расклад не особо понравился. Если идти на дело из леса, в котором предлагал расположиться Митрофаныч, то придется или идти к мосту через село, или переправляться через реку, на другом берегу которой возле моста ничего по карте не было. Эту мысль я и высказал.
— А ты шо предлагаешь? — спросил в ответ на мои мысли вслух Митрофаныч.
Я вновь принялся изучать карту и вскоре понял, что других вариантов нет. Не сидеть же нам в самом деле целый день в открытом поле!
— Придется переправляться через реку, — вздохнул я. — Если через село пойдем, собаки могут выдать. А как вообще пойдем?
— Бес его знает! — на этот раз пришла очередь Митрофаныча вздыхать. — Цельный день смотрю. Ежели идти туда, где лес больше всего на юг выдается, то по пути хуторов много проходить будем. Кто-то, да заметит. Ежели крюк делать, шоб хутора обойти, — бог знает сколько верст намотаем лишних…
— А если пройти возле Тучина? — перебил я. — Там через столько много хуторов идти не придется. А потом рванем к Чуднице, обойдя по дуге Воскодавы? За ночь километров двадцать пять одолеем?
