– Они не пытаются выжимать соки из людей, пока те не
усохнут, а? – спросил он. Квинси искренне рассмеялся.
– Нет, этим занимаются мастера специальных эффектов при
съемках второсортных фильмов ужасов, – сказал он. – Отделение психологии
проводит испытания слабодействующих галлюциногенных препаратов. Работают в
содружестве с американской разведывательной службой.
– ЦРУ? – спросил Энди.
– Не ЦРУ, не ОРУ и не НАБ, – сказал Квинси. Более закрытое.
Слышал ты когда-нибудь об учреждении под названием Контора?
– Может, встречал в воскресном приложении или еще где-то.
Квинси зажег свою трубку.
– Все они действуют примерно одинаково, – сказал он. –
Психология, химия, физика, биология... Даже подкармливают специалистов по
социологии. Ряд исследований субсидируется правительством. От брачного танца
мухи цеце до возможности избавиться от использованных плутониевых брусков.
Учреждение типа Конторы должно полностью расходовать свои ежегодные
ассигнования, чтобы на следующий год получить такую же сумму.
– Мне это дерьмо не нравится, – сказал Энди.
– И должно не нравиться любому мыслящему человеку, – сказал
Квинси со спокойной, умиротворяющей улыбкой. – А дело делается. Чего хочет наша
разведывательная служба от слабодействующих галлюциногенов? Кто знает? Ни я. Ни
ты. Может, сама не знает. Зато замечательно выглядят доклады в закрытых
слушаниях комиссий конгресса, когда подходит время дл возобновления бюджета...
В каждом департаменте у них свои дрессированные собачки. Собачка в Гаррисоне –
Уэнлесс из отделения психологии.
– А руководство колледжа не возражает?
– Не будь наивным, дорогой. – Он с удовольствием полностью
раскурил трубку, и клубы вонючего дыма расползались по их похожей на крысиную
нору комнате. Голос его зазвучал полнозвучно, с переливами, более решительно: –
Что хорошо для Уэнлесса – хорошо для отделения психологии Гаррисона, которое на
следующий год получит свое собственное помещение, не будет больше тесниться
вместе с этими типами – социологами. А что хорошо дл психов, хорошо для
колледжа в Гаррисоне. И для Огайо.
– Думаешь, это безопасно?
– Они не испытывают препараты на студентах-добровольцах,
если это опасно, – сказал Квинси. – Если есть хоть малейшее сомнение, они
испытывают сначала на крысах, затем на заключенных. Будь уверен, то, что вольют
в тебя, уже вливалось примерно тремстам испытуемым, их реакции тщательно
запротоколированы.
– Не нравится мне это дело с ЦРУ.
– Тут Контора.
– Какая разница? – мрачно спросил Энди. Он взглянул на
плакат, повешенный Квинси: Никсон был изображен у разбитой старой машины.
Никсон ухмылялся и короткими пальцами обеих рук изображал V, означавшее победу.
Энди трудно верилось, что этого человека менее года назад избрали президентом.
– Я просто подумал, тебе не помешают две сотни долларов,
только и всего.
– Почему они так много платят? – подозрительно спросил Энди.
Квинси всплеснул руками:
– Энди, это же правительственное мероприятие. Неужели не
понимаешь? Два года назад Контора уплатила что-то около трехсот тысяч долларов
за исследования взрывающихся велосипедов, чтобы пустить их в серию, – об этом
печатали в «Санди таймс». Думаю, еще одна вьетнамская штука, хотя никто точно
не знает. Как говаривал Фиббер Макги, «в свое время это казалось хорошей
идеей». – Квинси быстрым, резким движением выбил трубку. – Дл этих парней
каждый колледж в Америке – один большой универмаг «Мейси». Купят здесь, поглазеют
на витрины там. Но если ты не хочешь...
– Может, и хочу. А ты участвуешь?
Квинси улыбнулся. У его отца была цепь процветающих
магазинов по продаже мужской одежды в Огайо и Индиане.
– Я не так уж нуждаюсь в двух сотнях, – сказал он. – И шприцы
ненавижу.
– А-а.
– Слушай, я не уговариваю тебя, боже упаси; просто у тебя
слегка голодный вид. В любом случае всего половина шансов, что ты попадешь в
подконтрольную группу. Двести монет за вливание воды. И даже, имей в виду, не
водопроводной. Дистиллированной.
– Можешь устроить?
– Я ухаживаю за одной ассистенткой-выпускницей Уэнлесса, –
сказал Квинси. – Они собрали около пятидесяти желающих, в большинстве это те,
кто хочет выслужиться перед Сумасшедшим доктором...
– Перестань его так называть, пожалуйста. – Тогда Уэнлессом,
– смеясь сказал Квинси. – Он лично контролирует отсев лизоблюдов. Моя девочка
проследит, чтобы твое заявление попало в нужную папку. А дальше, дорогой,
разбирайся сам.
Он подал заявление, когда на доске объявлений в отделении
психологии появился призыв к добровольцам. Неделю спустя молодая ассистентка
(приятельница Квинси, как понял Энди) позвонила ему по телефону и задала
несколько вопросов. Он ответил ей, что его родители умерли, что у него нулевая
группа крови, что он никогда не участвовал в экспериментах отделения
психологии, что он в настоящее время действительно являетс студентомвыпускником
в Гаррисоне, для точности – выпускник 69 года. Разумеется, ему уже больше двадцати
одного и он юридически правомочен вступать в любые соглашения с
государственными организациями и частными лицами.
Неделей позже по внутренней почте он получил письмо с
сообщением о приеме и предложением подписать анкету. Пожалуйста, занесите подписанную
анкету в комнату 100 шестого мая.
И вот он там, анкета вручена, истребитель сигарет Уэнлесс
ушел (он и вправду смахивает на сумасшедшего доктора в фильме о Циклопе),
вместе с одиннадцатью другими выпускниками он отвечает на вопросы о своих
религиозных убеждениях. Не страдал ли он эпилепсией. Нет. Отец умер внезапно от
инфаркта, когда Энди было одиннадцать лет. Мать погибла в автомобильной
катастрофе, когда ему было семнадцать, – жуткое, мучительное воспоминание.
Единственной близкой родственницей осталась сестра матери тетя Кора; она уже в
годах.
Отвечая НЕТ, НЕТ, НЕТ, он двигался вниз по колонке с
вопросами. Только на один вопрос ответил Да. «Были ли у вас когда-нибудь
переломы или серьезные растяжения связок? Если Да, уточните». В нужной графе он
нацарапал, что сломал кость левой лодыжки, играя в бейсбол двенадцать лет
назад.
Он просматривал свои ответы, двигая кончиком шариковой ручки
вверх. В этот момент кто-то дотронулся до его плеча и девичий голос, мягкий, с
небольшой хрипотцой, спросил: «Не дадите ли ручку, если освободилась? В моей
кончилась паста». – «Конечно», – сказал он, повернувшись и протягива ручку.
Симпатичная девушка. Высокая. Слегка рыжеватые волосы, восхитительный цвет
лица. Одета в нежно-голубой свитер и короткую юбку. Стройные ноги. Без чулок.
Будущая жена оценена вскользь.
