Никогда в жизни он не пытался намеренно вызывать
предчувствия. Он просто принимал их как дар, когда они приходили, и обычно
действовал соответственно. Теперь же он склонился пониже на водительском
сиденье «универсала», кончиками пальцев слегка касаясь висков, и попытался
что-то представить. Мотор работал на холостых оборотах, радио было по-прежнему
включено. Группа «Ролинг Стоунс» пела «Танцуй, сестричка, танцуй».
Чарли, думал он. Она пошла к Терри со своей одежкой,
запиханной в ранец, который она носила почти повсюду. Возможно, это могло
обмануть их. Когда он видел ее в последний раз, на ней были джинсы и
бледно-розова курточка. Волосы, как всегда, заплетены в косички. Беззаботное
«до свиданья, папочка», поцелуй, и, святый боже, где же ты теперь, Чарли?
Предчувствие не возникло.
Не страшно. Посиди еще. Послушай «Стоунс». «Шейкиз пицца».
Можешь выбрать любую пиццу, либо с тонкой корочкой, либо хрустящую. Как говорил
Грэнтер Макги, ты платишь деньги и выбираешь. «Стоунсы», убеждающие сестричку
танцевать, танцевать, танцевать. Квинси, говорящий, что они посадят ее в
комнату, чтобы двести двадцать миллионов американцев были в безопасности и
свободны. Вики. У них с Вики поначалу возникли проблемы с интимной близостью.
Она боялась до смерти. Называй меня Снегурочкой, говорила она сквозь слезы
после первого раза, когда блин вышел комом. Но каким-то образом эксперимент с
«лот шесть» помог в этом – общность, которую они испытывали, по-своему была
похожа на близость. Все же приходилось трудно. Каждый раз понемножку. Нежность.
Слезы. Вики начинала было отзываться, затем замирала, выкрикивая, не надо,
больно, не надо, Энди, перестань! И все же этот эксперимент с «лот шесть»,
пережитое вместе позволило ему продолжать попытки, подобно медвежатнику,
который знает, что возможность вскрыть сейф существует всегда.
А затем наступила ночь, когда все получилось. Потом
наступила ночь, когда все было хорошо. Танцуй, сестричка, танцуй. Он
присутствовал при рождении Чарли. Быстрые, легкие роды.
Ничего не приходило. Надежда убывала, и не было никакого
намека на предчувствие. Аэропорт или магистраль? Луковичка или репка?
«Стоунсы» кончили петь. Вступили «Братья Дуби», желавшие
знать, где бы ты была сейчас без любви. Энди не знал. Солнце палило немилосердно.
Разметочные линии на стоянке «Шейкиз» были проложены недавно. Они казались
очень белыми и жесткими на черном фоне покрытия. Стоянка более чем на три
четверти была заполнена. Время ленча. Сыта ли Чарли? Покормят ли они ее? Быть
может...
(БЫТЬ МОЖЕТ, ОНИ ОСТАНОВЯТСЯ ПО НЕОБХОДИМОСТИ, ЗНАЕТЕ, В
ВДНОЙ ИЗ ЭТИХ СТАНЦИЙ ВДОЛЬ АВТОСТРАДЫ – ВЕДЬ ОНИ НЕ МОГУТ ЕХАТЬ)
Куда? Не могут ехать куда?
(НЕ МОГУТ ЕХАТЬ ДО ВИРДЖИНИИ, НЕ ОСТАНОВИВШИСЬ ПЕРЕДОХНУТЬ,
ТЕК ВЕДЬ? Я ИМЕЮ В ВИДУ, ЧТО МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКЕ НУЖНО ОСТАНОВИТЬСЯ И СДЕЛАТЬ
СВОИ ДЕЛИШКИ, ВЕРНО?)
Он выпрямился, ощущая огромное, но какое-то тупое чувство
удовлетворения. Вот оно и пришло, вот так, просто. Значит, не аэропорт – его
первая догадка, если он вообще догадывался, не аэропорт – автострада. Он не был
уверен абсолютно, что его предчувствие правильно, но он доверял ему. К тому же
это лучше, чем не иметь никакой цели.
Он проехал на «универсале» по свежепокрашенной стрелке,
указывающей выезд, и повернул направо снова на Карлайл. Через десять минут он
мчалс по автостраде в восточном направлении, сунув билет за проезд в
потрепанный, испещренный пометками том «Потерянного рая» на соседнем сиденье. А
спустя еще десять минут Гаррисон, штат Огайо, остался позади. Путь лежал на
восток. Через четырнадцать месяцев он приведет его в Ташмор, штат Вирджиния.
Спокойствие не оставляло его. Он включил радио погромче, Так
лучше. Песня шла за песней, но он узнавал лишь старые, Потому что перестал
слушать поп-музыку три или четыре года назад. Без особой причины, просто так
получилось. Они все-таки оторвались, но царившая в нем спокойна
рассудительность Подсказывала своей холодной логикой: оторвались не так уже
далеко. Его ждут неприятности, если он будет выжимать по полосе дл объезда
семьдесят миль в час.
Он сбросил скорость до чуть больше шестидесяти, рассчитывая,
что люди, захватившие Чарли, не захотят нарушать ограничение скорости в
пятьдесят пять миль. Они могут сунуть свои удостоверения любому полицейскому,
который остановит их за превышение скорости, это правда, но в то же время им
придется трудновато, объясняя присутствие в машине зареванной шестилетней
девочки. Это может их задержать и уж, конечно, вызовет неудовольствие со
стороны тех, кто дергает за ниточки в этом представлении.
Они могли дать ей какой-то наркотик и спрятать ее, – шептал
его разум. – Тогда, если их остановят за скорость в семьдесят, даже в
восемьдесят миль, им достаточно показать удостоверения, и они продолжат путь.
Неужели полицейский штата Огайо будет досматривать машину, принадлежащую
Конторе?
Эти мысли одолевали Энди, пока мимо проплывала восточная
часть штата Огайо. Во-первых, они могут побояться дать ей наркотик. Это
рискованно, когда речь идет о ребенке, если вы не специалист... к тому же они
совсем не знают, как именно это снадобье может подействовать на способности,
которые они должны исследовать. Во-вторых, полицейский может все же осмотреть
фургон или, по крайней мере, задержать их на обочине, пока будет проверять
подлинность удостоверений. В-третьих, чего ради им мчаться как угорелым? Они не
знают, что за ними кто-то гонится. Еще нет и часа дня. Предполагалось, что Энди
пробудет в колледже до двух часов. Люди из Конторы не ожидали, что он вернется
домой раньше двух двадцати или около того, и рассчитывали на период спокойствия
от двадцати минут до двух часов, прежде чем будет поднята тревога. Зачем, в
таком случае, спешить? Энди нажал на скорость.
Прошло сорок минут, потом пятьдесят. Казалось, больше. Он
немного вспотел; сквозь искусственный лед спокойствия и шока стало пробиватьс
волнение. Действительно ли фургон где-то впереди или он всего лишь принимает
желаемое за действительное? Машины на шоссе все врем перестраивались. Он увидел
два серых фургона. Ни один не походил на тот, круживший по Лейклэнду. Один вел
пожилой человек с развевающимися седыми волосами. Другой был полон шпаны,
курившей наркотики. Водитель поймал внимательный взгляд Энди и покачал коротко
стриженой головой. Девица рядом с ним подняла средний палец, нежно поцеловала
его и ткнула в сторону Энди. Они отстали.
У него начала болеть голова. Машин было много, солнце
палило. Кажда хромированная часть каждой машины пускала ему в глаза солнечные
стрелы. Он проехал знак «ПЛОЩАДКА ОТДЫХА ЧЕРЕЗ ОДНУ МИЛЮ».
Он ехал по полосе для обгона. Затем включил правый указатель
и перестроился в обычный ряд. Снизил скорость до сорока пяти миль, затем до
сорока. Мимо промчался маленький спортивный автомобиль, водитель раздраженно
погудел, обгоняя.
«ПЛОЩАДКА ОТДЫХА» – объявил знак. Это была не станция
обслуживания, а просто заезд с покатой стоянкой, фонтанчиком с водой и
туалетами. Там стояли четыре или пять машин и один серый фургон. Тот самый
серый фургон. Он был почти уверен в этом. Сердце заколотилось. Он заехал, круто
вывернув колеса, так что шины издали низкий воющий звук.
