– Ограбили, – сказал он и с удивлением почувствовал, как
наворачиваются слезы. – Ограбили, о господи, меня ограбили, ограбили...
Он гнал в Теллер, насколько позволяли раскисшие дороги. Он
последовал совету и поговорил с почтмейстером. Эверетт пробыл у Билла Кобхема
добрый час. Временами из-за двери доносились их возбужденные голоса.
Кобхему было пятьдесят шесть. Он проработал в почтовом
ведомстве тридцать пять лет, и никогда еще на него не нагоняли такого страха. В
конце концов он сумел заразить им своего подчиненного. И Эверетт ни словом не
обмолвился, даже собственной жене, о том, как его ограбили средь бела дня
где-то между Брэдфордом и Уильямсом. Но и забыть об этом он не смог, как не
смог до конца жизни избавиться от чувства возмущения и стыда... и еще
разочарования.
К половине третьего Чарли закончила своего снеговика, а Энди
немного отоспался. Орвил Джеймисон и его новый напарник Джордж Седака
находились на борту самолета. Через четыре часа, когда Энди с Чарли, вымыв
после ужина посуду, сели играть в пятьсот одно, письма легли на стол Кэпа
Холлистера.
Кэп и Рэйнберд
Двадцать четвертого марта, в день рождения Чарли Макги, Кэп
Холлистер сидел за своим рабочим столом, чувствуя, как в нем нарастает
непонятное беспокойство. Впрочем, причина для беспокойства была вполне понятна:
через час придет Джон Рэйнберд, а это все равно что увидеть самого дьявола. Еще
неизвестно, что хуже. Правда, дьявол никогда не нарушает договоров, если верить
его рекламе, а Рэйнберд совершенно неуправляем, Кэп давно подозревал это. После
соответствующего инструктажа Джон Рэйнберд превращался в рядового убийцу, а
убийцы рано или поздно обращают оружие против себя. Смерть Рэйнберда – это,
конечно, будет нечто из ряда вон. Интересно, что он знает об операции против
Макги? Разумеется, только то, что ему сообщили... и тем не менее какой-то червь
точил Кэпа. Не в первый раз он подумал: а не устроить ли громиле-индейцу
автомобильную катастрофу по завершении операции? Выражаясь незабываемым языком
отца Кэпа, Рэйнберд из тех психов, которые, если надо, объявят крысиный помет
черной икрой.
Он вздохнул. Ветер швырял в стекла холодные капли дождя. По
кабинету, такому светлому и уютному летом, разгуливали зловещие тени. И без
того тошно – глаза мозолит «Дело Макги», лежащее по левую руку, на библиотечной
тележке. Зима состарила его; он уже не тот бодрячок, что подъехал на велосипеде
к своей штаб-квартире тем памятным октябрьским днем, когда Макги в очередной
раз улизнули, оставив за собой пожарище. На его лице, еще недавно почти
гладком, залегли глубокие борозды. Он докатился до того, что стал носить
бифокальные очки – «совсем как старик», и первые полтора месяца у него
кружилась голова, пока он к ним не привык. Это были мелочи, внешняя, так
сказать, символика, лишь подтверждавшая, что все пошло кувырком. Он растравлял,
изводил себя из-за этих пустяков, хотя воспитание и профессиональная подготовка
приучили его не изводиться даже по серьезному поводу, когда объяснение лежало
на поверхности.
Эта девчонка, черт бы ее подрал, словно наводила на него
порчу: за зиму умерли от рака обе женщины, к которым он был по-настоящему
привязан после смерти матери, – его жена Джорджия, через три дня после
рождества, и его секретарша Рэйчел, всего месяц назад.
Увы, он знал, что дни Джорджии сочтены; операция на груди,
сделанна за четырнадцать месяцев до смерти, лишь приостановила развитие
болезни. А вот смерть Рэйчел явилась жестоким сюрпризом. Когда уже все шло к
концу, ему припомнилось (задним числом всегда видны наши непростительные
промахи), сколько он отпустил шуточек по поводу ее худобы и как она их
парировала.
Все, что у него теперь осталось, это Контора – надолго ли?
Скрытый недуг, своего рода раковая болезнь, поразил самого Кэпа. Как его
назвать? Рак самоуверенности? Что-то в этом роде. Когда подобная болезнь
заражала высокопоставленных чиновников, исход обычно бывал фатальным. Никсон,
Ланс, Хэлмс... все жертвы рака, поразившего их самоуверенность.
Он раскрыл «Дело Макги» и достал оттуда свежий материал –
шесть писем, которые Энди отправил две недели назад. Он пролистал их не читая.
В сущности, везде одно и то же, он знал их почти наизусть. Под письмами лежали
стопкой глянцевые фотографии, сделанные Чарльзом Пейсоном и другими агентами в
окрестностях Ташмора. Вот Энди идет по главной улице Брэдфорда. Вот он
расплачивается в магазине. Энди с Чарли у лодочного сарая, а на заднем плане –
снежный гроб мэндерсовского «виллиса». Вот Чарли съезжает на картонке с
отполированной до блеска горы, из-под вязаной шапочки, которая ей великовата,
выбиваются волосы, а ее отец, руки в боки, хохочет наверху, закинув голову. Кэп
частенько смотрел на эту фотографию долгим оценивающим взглядом, а когда
откладывал, вдруг с удивлением замечал, что рука у него дрожит. Скорей бы
заполучить их.
Он встал и подошел к окну. Что-то сегодня не видать Рича
Маккеона с его газонокосилкой. Ольха стояла, как голый скелет. Зеркало пруда
напоминало гигантскую отполированную доску, соединившую два строения. Дел у
Конторы, и весьма важных, в эти дни хватало – так сказать, разнообразное меню,
можно было бы устроить хороший шведский стол, но Кэпа интересовало только одно
– Энди Макги и его дочь Чарлин.
Провал на ферме Мэндерсов чувствительно ударил по престижу
Конторы. Сама Контора устояла, и он, Кэп, тоже, однако лавина недовольства
пришла в движение и грозила вот-вот обрушиться на их головы. В эпицентре оказалс
вопрос о просчетах в планировании «операции Макги» с момента устранени матери и
похищения – пусть кратковременного – дочки. Сколько на них свалилось шишек
из-за того, что какой-то преподаватель колледжа, даже в армии-то не служивший,
увел дочь из-под носа у двух профессионалов, причем один остался на всю жизнь
помешанным, а второй полгода пролежал в коме. Проку от него уже никакого:
достаточно ему услышать «спи!», как он валитс трупом и может продрыхнуть часа
четыре, а то и весь день. Глупо до смешного.
Досталось им и за то, что все это время Макги считал на один
ход дальше. На его фоне Контора выглядела бледно. Все они выглядели дураками.
Но больше всего взгрели за ферму Мэндерсов, из-за которой от
них могло мокрого места не остаться. Кэп знал, что сразу поползли слухи. Были
слухи и докладные, а может быть, даже показания свидетелей в какой-нибудь
сверхсекретной комиссии конгресса. Тоже выискался второй Гувер. Как будто не
было печального опыта с Кубой... ну да где ему помнить, закопался в досье этих
Макги.
У него, между прочим, недавно жена умерла. Бедняга. Это его
подкосило. В истории с Макги он, конечно, дал маху – сплошная цепь ошибок. Надо
думать, человек помоложе...
Нет, они не понимают, с чем имеют дело. Даже не
догадываются. Раз за разом он убеждался: все отрицают простейший факт, что
девчонка владеет даром пирокинеза – сжигает взглядом. Что ни докладная о
причине пожара на ферме Мэндерсов, то какая-нибудь ахинея: утечка бензина,
женщина разбила керосиновую лампу, самовозгорание горючей смеси... И ведь так
писали даже очевидцы.
