Кэп задумывался, хотя и не сказал об этом Хокстеттеру. Тут
возникал интересный, чреватый любыми неожиданностями вопрос, связанный с
евгеникой... с евгеникой, а попутно с нацизмом и теорией высших рас – короче, с
тем, против чего американцы воевали во вторую мировую войну. Но одно дело
пробурить философскую скважину, из которой фонтанирует всяка муть («вы хотите
узурпировать божественную власть!»), и другое – представить лабораторные
доказательства, что потомство участников эксперимента «лот шесть» может стать
живыми факелами, левитаторами, телепатами и еще бог знает кем. Чего стоят
идеалы, когда появляются вполне земные контрдоводы! Допустим, таковые нашлись,
что тогда? Фермы по разведению новых видов? На первый взгляд – безумие, но Кэп
не считал это столь уж невероятным. Тут ключ ко всему. И к всеобщему миру и к
мировому господству – а в чем, собственно, разница, если убрать кривые зеркала
риторики и высоких слов?
Тут тебе червей не на одну рыбалку. Перспектива на десятки
лет. Кэп понимал – в его распоряжении не более шести месяцев; не так уж мало,
чтобы заложить основы: сделать топографическую съемку местности, прежде чем ее
избороздят шоссейные и железные дороги. Это будет его подарок отечеству и всему
миру. В сравнении с этим жизнь какого-то беглого преподавател колледжа и его оборвашки
дочери – все равно что пыль на ветру.
Разумеется, нельзя постоянно держать девчонку на
транквилизаторах, если они ждут от тестов серьезного результата, – что ж, имея
заложником отца, они смогут оказать на нее давление. Ну а захотят устроить
проверочку ему, сработает обратный принцип.
Простейшая система рычагов. Как говорил Архимед, дайте мне
рычаг, и переверну мир.
Загудел селектор.
– Джон Рэйнберд в приемной, – доложила новая секретарша. В
ее обычно бесстрастном казенном голосе мелькнули высокие нотки, выдававшие
испуг.
Тут я тебя понимаю, малышка, подумал Кэп.
– Пригласите его, пожалуйста.
Рэйнберд не меняется.
Он не спеша вошел. Потертая кожаная куртка, выцветшая
клетчата рубашка. Ободранные рыжие башмаки выглядывают из-под линялых узких
джинсов. Огромная голова подпирает потолок. И эта развороченная пуста глазница,
заставившая Кэпа внутренне содрогнуться.
– Кэп, – сказал он, опускаясь на стул, – что-то я засиделся
в пустыне.
– Дом в Флэгстаффе, – сказал Кэп. – Слышал, как же. И о
вашей коллекции обуви тоже.
Джон Рэйнберд не мигая буравил его здоровым глазом. – А вы
все ходите в своих старых дерьмодавах, – добавил Кэп.
Рэйнберд скривил губы в улыбке, продолжая молчать. Вновь
беспокойство овладело Кэпом, и он еще раз спросил себя, насколько Рэйнберд
посвящен в планы и почему вопрос этот не дает ему покоя.
– У меня есть работа для вас, – сказал он.
– Отлично. Та, что я хочу?
Кэп озадаченно взглянул на него, подумал, затем сказал: –
Думаю, да.
– Что от меня потребуется?
Кэп рассказал в общих чертах, каким образом Энди и Чарли
попадут в Лонгмонт. Он был краток.
– Не промахнетесь? – спросил он, закончив.
– Я никогда не промахиваюсь. Да и план хорош. Все будет в
порядке.
– Мне очень лестно слышать ваше одобрение, – сказал Кэп.
Предполагалась легкая ирония, а на поверку вылезло раздражение. Черт бы его
побрал со всеми потрохами.
– Я спущу курок, – сказал Рэйнберд. – Но при одном условии.
Кэп встал, навалившись на стол, который был завален бумагами
из «дела Макги», и весь подался к Рэйнберду.
– Нет, – сказал он. – Здесь условия ставлю я.
– Один раз сделаете исключение, – возразил Рэйнберд. – Я
думаю, вам это не составит труда.
– Повторяю: нет. – Сердце заколотилось в груди у Кэпа, и он
не мог понять, от страха или от бешенства. – Вам объяснить? Во главе агентства
и всех служб стою я. А вы находитесь в моем подчинении. Кажется, арми должна
была приучить вас к понятию «старший по званию».
– Да, – улыбнулся Рэйнберд. – Я даже кой-кому из них свернул
шею. Один раз, кстати, по приказу Конторы. По вашему приказу, Кэп.
– Это что, угроза? – выкрикнул Кэп. Он чувствовал, надо
взять себя в руки, но ничего не мог с собой поделать. – Угроза, дьявол вас
раздери? Я вижу, вы совсем рехнулись! Мне достаточно нажать кнопку, и вы не
выйдете из этого здания! А спустить курок охотники найдутся...
– Но чтобы попасть, вам нужен вот этот уродливый циклоп с
его метким глазом, – вставил Рэйнберд, не повышая тона. – Вы думаете, Кэп, они
у вас в кулаке, но кулак пустой. Кто-то там наверху не дает вам овладеть
добычей. Не дает посадить их в дьявольскую шкатулку. Вы и раньше думали, что
они у вас в кулаке. – Он показал на гору материалов, что высилась на тележке, а
потом на голубую папку. – Я все это прочел. И доклад Хокстеттера тоже.
– Черта с два! – вырвалось у Кэпа, но он видел по лицу
Рэйнберда, что тот говорит правду. Прочел. Исхитрился. Но кто дал ему
материалы? Кэп был вне себя. Кто?
– Представьте, – сказал Рэйнберд. – Все само плывет ко мне в
руки. Отдают не задумываясь. Лицо у меня, наверно, такое... располагающее. – Он
еще больше осклабился, и его улыбка вдруг стала хищной. Здоровый зрачок бегал в
своей орбите.
– К чему вы это? – спросил Кэп. Он был бы не прочь выпить
стакан воды.
– К тому, что я много гулял в Аризоне и принюхивался, что за
ветер подул в вашу сторону... неприятный ветер, Кэп, – из, солончаков. У мен
было время почитать и поразмыслить. Вот я и мыслю себе, что, кроме меня, больше
некому доставить сюда эту парочку. И, кроме меня, некому больше обработать
девочку, когда она окажется здесь. Тут ни торазин, ни оразин, ни это ваше
пухлое досье не помогут. Дело тоньше, чем вам представляется.
Кто это говорил – Рэйнберд? Призрак Уэнлесса? Кэпа обуял
такой страх и бешенство, что он лишился дара речи.
– Я все сделаю, – звучал мягкий голос. – Я доставлю их сюда,
а вы проведете свои тесты. – Так отец дает разрешение ребенку поиграть с новой
игрушкой. – Одно условие: вы отдаете мне девочку после всех экспериментов.
– Вы сумасшедший, – прошептал Кэп.
– Само собой, – улыбнулся Рэйнберд. – Как и вы. Опасный
сумасшедший. Сидите и мечтаете подчинить себе силу, которая выше человеческого
разумения. Силу, которая принадлежит одним богам... да еще этой девочке.
– Я могу стереть вас с лица земли. Прямо сейчас. Думаете,
мен что-нибудь остановит?
