– Похоже, вы своего добились, – сказал он.
– Отлично, – мгновенно отреагировал Рэйнберд. – Что если я
буду приходить к ней как уборщик? Человек, далекий от вашей братии. Это для нее
важно. И, конечно же, она никогда не узнает, что стрелял я. Стоит ли рисковать?
Так рисковать?
– К чему все это? – спросил Кэп после долгой паузы. – К чему
эти безумные ходы?
– Безумные? – невозмутимо переспросил Рэйнберд. Он встал,
чтобы взять одну из фотографий со стола у Кэпа. Это была та фотография, где
смеющаяс Чарли съезжала на картонке с ледяной горы. – Все мы, Кэп, запасаем на
зиму орехи и всякую, всячину, работа такая. Гувер это делал. И все шефы ЦРУ. Да
и вы тоже, не то сидели бы уже на пенсии. Я начал обеспечивать прикрытие своим
тылам задолго до рождения Чарлин Макги.
– Но зачем вам девчонка?
Рэйнберд долго не отвечал. Он смотрел на фотографию
внимательно, почти любовно. Он погладил ее.
– Она очень красивая, – сказал он. – И совсем юная. Но в ней
заложен этот ваш фактор-зет. Дар богов. Мы с ней сойдемся. – Взгляд его
затуманился. – Сойдемся, и очень коротко.
В западне
Двадцать седьмого марта Энди Макги внезапно решил, что
дальше, оставаться в Ташморе им нельзя. Пошла третья неделя с тех пор, как он
отправил письма, – и ни ответа, ни привета. Это безмолвие, окружавшее владения
Грэнтера, действовало ему на нервы. Да, конечно, во всех шести случаях его
могли принять за чокнутого... но что-то он в это не верил.
Верил он в другое, в то, что подсказывало ему шестое
чувство: его письма каким-то образом попали не по адресу. А это значило, что им
известно, где скрываются он и Чарли. – Мы уходим, – сказал он дочери. – Давай
собираться. Она посмотрела на него – этот ее пристальный, немного испуганный
взгляд – и ничего не сказала. Не спросила, куда они теперь и что будут делать,
и от этого ему еще больше стало не по себе. В одном из стенных шкафов нашлись
два стареньких чемодана в наклейках от былых путешествий – Гранд-Рапидс,
Ниагарский водопад, Майами Бич, и они сложили в них самое необходимое.
В окна било ослепительно яркое утреннее солнце. Водостоки
захлебывались талой водой. Прошлой ночью он почти не спал, слушал, как
вскрывается лед с запредельно-высоким загадочным звуком, побуревший,
раскалывается и медленно движется к горловине озера, откуда течет на восток
через Нью-Гэмпшир и весь Мэн славная Хэнкокривер, делаясь чем дальше, тем
грязнее и зловоннее, пока ее, на глазах разлагающуюся, с шумом не вырвет в
Атлантику. Звук был такой, словно долго звенел хрусталь или вели и вели
скрипичным смычком на самой высокой ноте – бесконечно протяжное ззи-и-и-и-инн,
задевавшее нервные окончания и заставлявшее их согласно вибрировать. Он никогда
раньше не бывал в здешних местах во врем ледохода и сомневался, что
когда-нибудь вновь захочет побывать. Слышалось нечто потустороннее в этом
звуке, отражавшемся от вечнозеленых окрестных холмов – приземистой выщербленной
чащи.
Он почувствовал – опять они подкрадываются, точно силуэт
монстра из повторяющегося ночного кошмара. На следующий день после дня рождени
Чарли, телепаясь в очередной раз на неудобных дедовых лыжах, он наткнулс на
следы сапог, что вели к высокой сосне. Возле сосны человек снял их и воткнул
задниками в снег, оставив две вмятины. Особенно натоптано было в месте, где он
снова надел свои сапоги (или «мокроступы», по терминологии Грэнтера, почему-то
питавшего к ним странную неприязнь). Под деревом Энди нашел шесть окурков с
надписью «Вэнтедж» и смятый желтый коробок из-под кодаковской цветной пленки.
Встревоженный не на шутку, он сбросил лыжи и полез на дерево. Где-то на
середине он вдруг замер: прямо перед ним, на расстоянии мили, виднелся домик
Грэнтера. Отсюда он казался маленьким и необитаемым. Но если телеобъективом...
Он ни слова не сказал дочери о своей находке. Вот и упакованы чемоданы. А Чарли
все молчит, словно обвиняет его. Наконец он не выдержал:
– Доедем на попутке до Берлина, а там сядем на автобус – и в
Нью-Йорк. И сразу в редакцию «Таймс»...
– Но ведь ты написал им, папа.
– Они могли не получить мое письмо, малыш. Секунду-другую
она молча смотрела на него.
– Ты думаешь, они его перехватили?
– Ну что ты, я... – Он не нашелся, что ответить, и сказал
просто: – Не знаю.
Чарли молча опустилась на корточки, закрыла чемодан и
принялась воевать с защелками, которые никак не желали подчиняться.
– Я тебе помогу, малыш.
– Я сама! – закричала она и расплакалась.
– Ну что ты, Чарленок, – начал он ее успокаивать. – Не надо,
малышка. Скоро все это кончится.
– Неправда. – Слезы пуще прежнего хлынули из глаз. –
Никогда... никогда это не кончится!
Их было двенадцать человек. Они окружили дом Грэнтера Макти
еще прошлой ночью. Каждый занял свою позицию. На них были маскхалаты в
бело-зеленых разводах. Ни одному из них не довелось пережить потрясение на
ферме Мэндерсов, и ни один не имел при себе оружия, за исключением Джона
Рэйнберда, у которого была винтовка, и Дона Джулза, прихватившего пистолет
22-го калибра.
– Мне не нужны паникеры, – сказал Рэйнберд Кэпу. – После
предыдущей операции Джеймисон до сих пор ходит так, будто у него полные штаны.
И никакого оружия, заявил он. Не хватает только, чтобы все
кончилось двумя трупами. Он сам отобрал агентов и поручил Дону Джулзу взять на
себ Энди. Джулзу было за тридцать; это был коренастый и молчаливый тугодум.
Свое дело он знал. Рэйнберд не раз брал его с собой и имел возможность в этом
убедиться. Молчальник действовал быстро и четко. В критические моменты он не
путался под ногами.
– В течение дня Макги обязательно выйдет проветриться, –
сказал Рэйнберд на коротком инструктаже. – Скорее всего, девочка тоже, но Макги
обязательно. Если он выходит один, я его снимаю одним выстрелом, а Джулз быстро
и без шума оттаскивает в сторону. То же самое, если девочка выходит одна. Если
они выходят вдвоем, я беру девочку, Джулз берет Макги. Вы все только на
подхвате, ясно? – Здоровый глаз Рэйнберда слепил их, как фара. – На всякий
пожарный. Конечно, если дойдет до пожара, вы все рванете к озеру тушить самих
себя. Вас берут на тот случай, один из ста, когда вы сможете пригодиться. И,
конечно, чтобы засвидетельствовать, как я сел в калошу... если я сяду. Шутку
встретили жиденькими смешками. Рэйнберд предостерегающе поднял палец.
– Но если один из вас чихнет не вовремя и спугнет их, я
лично позабочусь, чтобы он сдох на дне ямы в самых диких джунглях Южной
Америки. Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Итак, в этом спектакле вы на
подхвате. Запомните.
Позднее, когда все собрались прорепетировать «в декорациях»
– таковыми послужил богом забытый мотель в Сент-Джонсбери, Рэйнберд отвел в
сторону Дона Джулза.
