– Что же? – спросил Хокстеттер.
– Догадайтесь. – С лица Рэйнберда не сходила улыбка, но
больше он не сказал ни слова. Кэп, может, и сообразит, хотя за последние
полгода он сильно развинтился. И все же мозги у него даже в среднем режиме
работают куда лучше, чем у его подчиненных (включая претендентов на престол) с
предельной нагрузкой. Что до Хокстеттера, то этот ни за что не сообразит. Он
уже поднялся на несколько ступенек выше собственного уровн некомпетентности –
своего рода подвиг, который вообще-то легче совершить государственным
чиновникам, чем кому-либо другому. Хокстеттер давно разучился брать след по
запаху. А впрочем, догадаются они или нет, каким будет последний пряник (так
сказать, поощрительный приз) в этом маленьком соревновании, не столь уж важно;
на результат не повлияет. В любом случае он, Рэйнберд, пересядет за баранку.
Он, конечно, мог задать им вопрос: кто, по-вашему, отец девочки после того, как
вы ее лишили отца?
Но пусть сами догадаются.
Если сумеют. С лица Джона Рэйнберда не сходила улыбка.
Энди Макти сидел перед телевизором. Мерцал янтарный глазок
коробки дистанционного управления. На экране Ричард Дрейфус пытаются изобразить
некое подобие Чертова Пальца – вроде тех, в пустыне, где приземлялись эти
тарелочки – в домашних условиях. Энди наблюдал за его действиями с
глуповато-блаженным лицом. При этом он был натянут как струна. Сегодн
контрольный день.
Три недели, прошедшие после аварии, превратились для Энди в
пытку, когда едва переносимое напряжение сменялось почти преступной радостью.
Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-то
время ошалел от своего подпольного бунтарства. У него, Энди, появилась тайна.
Она точила и терзала его, как всякая сокровенная тайна, но она же вернула ему
бодрость духа и былые силы. Он обошел их на полкорпуса. Одному богу известно,
хватит ли его на всю дистанцию, но первый рывок сделан.
До десяти оставалось совсем немного – в десять придет Пиншо,
как всегда улыбаясь. Они вдвоем отправятся в сад на утреннюю прогулку, чтобы
обсудить, как «подвигаются его дела». Энди даст ему посыл... попытаетс дать. Он
бы давно это сделал, когда б не телемониторы и понатыканные всюду «жучки».
Ожидание позволило ему обдумать стратегию нападения, еще и еще раз проверить
наиболее уязвимые места. Кое-что в сценарии он мысленно переписал, и не один
раз.
Ночами, лежа в темноте, он неотвязно думал: Большой Брат все
врем смотрит на тебя. Помни от этом каждую секунду, об этом прежде всего. Ты
под колпаком у Большого Брата, поэтому, чтобы спасти Чарли, ты должен их всех
перехитрить.
Он спал как никогда мало, в основном потому, что опасался
заговорить во сне. Иногда часами лежал, боясь даже пошевелиться, – вдруг их
насторожит, что накачанный наркотиками человек ведет себя излишне беспокойно. А
когда его все же смаривало, спал чутко, видел странные сны (его преследовал
одноглазый Джон Сильвер, долговязый пират с деревянной ногой) и то и дело
просыпался.
Избавляться от торазина оказалось проще простого – они ведь
были уверены, что он без наркотика не может. Ему теперь приносили таблетки
четыре раза в день и ни о каких тестах со времени аварии не заговаривали.
«Похоже, они махнули на меня рукой, – решил Энди, – и сегодня на прогулке Пиншо
сообщит мне об этом».
Иногда он, откашливаясь, выплевывал таблетки в кулак, а
затем вместе с объедками отправлял в мусоропровод. Иногда он прихватывал их в
туалет. А то еще делал вид, будто запивает их пивом, а сам сплевывал в
полупустую банку, где они благополучно растворялись. Про банки он как бы
забывал и, когда пиво окончательно выдыхалось, выливал его в раковину.
Видит бог, все это он делал не профессионально, чего
наверняка нельз было сказать о тех, кто за ним наблюдал. Но вряд ли они сейчас
наблюдали за ним так уж пристально. В противном случае, рассуждал он, его бы
давно накрыли. И весь сказ.
Дрейфус вместе с женщиной, чей сын в данный момент катался
на тарелочке в компании инопланетян, карабкался по склону Чертова Пальца, когда
раздался короткий зуммер, что означало: открывается дверь. Энди едва не
подскочил. Ну вот, пронеслось в голове.
Вошел Герман Пиншо. Он был ниже ростом, чем Энди, хрупкий,
изящный; с первого дня Энди почувствовал в нем что-то женственное, хотя и не
мог себе объяснить, что именно. Сегодня Пинщо был в серой водолазке и легком
костюме – как с картинки сошел. И, как всегда, улыбочка.
– Доброе утро, Энди, – сказал он.
– А? – встрепенулся тот и, помедлив, словно в раздумье,
ответил: – Здравствуйте, доктор.
– Ничего, если я выключу? У нас ведь сегодня прогулка, не
забыли?
– Да? – Энди нахмурился, но затем лоб его разгладился. –
Ладно. Вообще-то я его не первый раз смотрю. Конец мне нрайится. Очень красиво.
Он улетает на тарелочке, представляете? К звездам.
– Красиво, – согласился Пиншо и выключил телевизор. – Ну
что, пойдем?
– Куда? – спросил Энди.
– На прогулку, – терпеливо повторил Пиншо. – Вспомнили?
– А-а, – кивнул Энди, – да-да. Он поднялся.
Дверь из апартаментов Энди выходила в просторный холл с
кафельным полом. Свет здесь был рассеянный, приглушенный. Где-то рядом
находились диспетчерская или вычислительный центр; там едва слышно гудели
машины, туда входили с перфокартами, а выходили с кипой распечаток.
Под дверью Макги прогуливался молодой человек в спортивного
покро пиджаке, словно только что из магазина, – сразу видно, правительственный
агент. Под мышкой пиджак слегка оттопыривался. Агент торчал здесь согласно
инструкции, и как только они с Пиншо начнут удаляться, он последует за ними –
разговора он слышать не будет, однако из виду их не выпустит. С этим, подумал
Энди, сложностей не возникнет.
Они направились к лифту, агент пристроился сзади. Сердце у
Энди колотилось – казалось, сотрясается грудная клетка. Вместе с тем он без
видимых усилий подмечал детали. С десяток дверей без табличек. Некоторые из них
бывали открытыми, когда Энди проходил ранее по этому коридору, – например, тут
была какая-то специализированная библиотека, фотокопировальная комната, но
остальные представляли для него загадку. Чарли может находиться за любой из
этих дверей... или вообще в другом здании.
Они вошли в лифт, где бы запросто разместилась больничная
каталка. Пиншо достал связку ключей, повернул один из них в замке и нажал
кнопку (все кнопки были без обозначений). Внутренние створки закрылись, и
кабина поплыла вверх. Агент удобно расположился в дальнем углу. Энди стоял,
засунув руки в карманы своих «Ли Райдерс», на лице его блуждала бессмысленная
улыбка.
Дверь лифта открылась, и они оказались в бывшем бальном
зале. Блестел отполированный паркетный пол. В глубине огромного зала лестница,
сделав два изящных витка, уходила наверх. Застекленные двустворчатые двери
слева приглашали на залитую солнцем террасу, за которой открывался сад камней.
Справа, из-за полуприкрытых дубовых дверей, доносился стук пишущих машинок,
едва успевавших переваривать дневную норму. Воздух был наполнен запахами
цветов.
