Энди Макги поднялся ему навстречу. Он был одет, как в тот
день в Нью-Йорке, когда они с Чарли бежали от зеленого автомобиля Конторы по
Третьей авеню. Только вельветовый пиджак порвался по шву на левом плече и
коричневые саржевые брюки выцвели и до блеска протерлись на заду.
Ожидание пошло ему на пользу. Он сумел обрести внутренний
покой. Не понимание, нет. Он чувствовал, что оно уже никогда не придет, даже
если они с Чарли совершат невероятное – вырвутся на свободу и заживут
нормальной жизнью. Он не находил в своем характере роковго изъяна, который бы
хоть как-то оправдал эту жизненную мясорубку; он, отец, не совершил таких
грехов, которые должна была бы искупить его дочь. Разве грешно хотеть
заработать двести долларов и ради этого принять участие в официальном
эксперименте? Не более грешно, чем хотеть вырваться на свободу. Если я окажусь
на воле, думал он, я скажу людям: учите своих детей, учите с пеленок
премудростям жизни... Нам говорят: мы знаем, что делаем, и бывает, что знают,
но чаще всего нам лгут.
Впрочем, что после драки-то кулаками махать? Во всяком
случае, они не пустили свои денежки на ветер. Возможно... и все равно он не мог
понять и, тем более, простить тех, кто устроил им эту мясорубку. Обрести
внутренний покой значило притушить костер ненависти к безыменным бюрокретинам,
творящим зло во имя национальной безопасности или чего-то там еще. Хот какие же
они безыменные: вот один стоит перед ним – глаза пустые, нервный тик,
бессмысленная улыбка. Жалости к Кэпу он не испытывал.
САМ ВИНОВАТ, ПРИЯТЕЛЬ.
– Ну как, Энди? – спросил Кэн. – Готовы?
– Да, – сказал Энди. – Вы не возьмете одну сумку? В
опустошенном взгляде Кэпа промелькнул обманчивый блеск – жалкий намек на былую
проницательность.
– А вы их проверили? – рявкнул он. Там змей нет? Энди
подтолкнул его несильно. Надо было экономить силы для чрезвычайных
обстоятельств.
– Берите, – сказал он, показывая на одну из сумок. Кэп
подошел и взял. Энди подхватил вторую.
– Где ваша машина?
– У подъезда, сказал Кэп. – Только что подогнали.
– Нас будут... проверять? – Подразумевалось: НАС НИКТО НЕ
ЗАДЕРЖИТ?
– С какой стати? – искренне удивился Кэп. – Вы ведь со мной.
Пришлось удовлетвориться этим ответом.
– Сейчас мы выйдем на улицу, – сказал Энди, – и поставим
сумки в багажник...
– В багажник, да, – вставил Кэп. – Я его утром проверил.
– А потом подъедем к конюшням и заберем мою дочь. Есть
вопросы?
– Нет.
– Отлично. Тогда вперед.
Они вышли в коридор и направились к лифту. В холле им
встретились несколько человек, спешивших по делам. Они проходили мимо, украдкой
броса взгляды на Кэпа. Выйдя из лифта, Кэп провел Энди через бальный зал в
просторный вестибюль.
За конторкой сидела не рыжеволосая Джози – она дежурила в
тот день, когда Кэп послал Эла Стейновица в Гастингс Глен, и за последнее врем
круто пошла в гору, – а лысеющий молодой человек, потевший над учебником
программирования. В руке он держал желтый фломастер. Заслышав шаги, он
оторвался от книжки.
– Ну что, Ричард, – сказал Кэп, – добиваешь учебник? Ричард
засмеялся.
– Скорее он меня добивает. – Молодой человек с любопытством
посмотрел на Энди. Тот постарался придать своему лицу неопределенное выражение.
Кэп сунул большой палец в щель, раздался щелчок. На
приборной панели зажегся зеленый свет.
– Пункт назначения? – спросил Ричард. Вместо фломастера он
вооружилс шариковой ручкой, которая зависла над регистрационным журналом в
переплете.
– Конюшни, – односложно ответил Кэп. – Захватим дочь Энди –
и наши птички улетели.
– С военно-воздушной базы в Эндрюсе, – поправил его Энди и
дал посыл. Сейчас же в мозг, как тупой нож, вонзилась боль.
– База в Эндрюсе, – понимающе кивнул Ричард и записал это в
журнал вместе с временем вылета. – Желаю удачи.
Их встретил солнечный октябрьский день с легким ветерком.
Кэповска «Вега» стояла у выхода, перед которым делала кольцо подъездная дорога,
посыпанная белой кирпичной крошкой.
– Дайте мне ключи, – сказал Энди. Взяв у Кэпа связку, он
открыл багажник, и они сложили туда сумки. Энди захлопнул багажник и вернул
ключи. – Поехали.
Кэп сделал петлю вокруг пруда, держа курс на конюшни. Когда
они отъезжали, Энди увидел, что какой-то мужчина в тренировочной бейсбольной
фуфайке бежит к дому, откуда они только что вышли. Его кольнуло беспокойство.
Кэп остановил машину у самых конюшен; дверь была открыта.
Он потянулся за ключами, и Энди пришлось легонько стукнуть
его по руке.
– Не надо. Пусть мотор работает. Идемте. – Он вылез первым.
В голове стучало, боль ритмично пульсировала в мозгу, но это было терпимо.
Пока.
Кэп вылез из машины и в нерешительности остановился.
– Я туда не пойду, – сказал он. Его глаза так и бегали в
орбитах. – Там темно. Они любят темноту. Они прячутся. Они кусаются.
– Там нет змей, – сказал Энди и дал слабый посыл. Этого
хватило, чтобы Кэп тронулся с места, однако с большой неохотой. Они вошли
внутрь.
В первое мгновение Энди похолодел от мысли, что ее нет. Он
ровным счетом ничего не видел после яркого уличного света. Здесь было жарко и
душно. Отчего-то беспокойно вели себя лошади – они всхрапывали и били копытами
в стойлах. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте.
– Чарли? – позвал он дрогнувшим взволнованным голосом. –
Чарли?
– Папа! – крикнула она, и его захлестнула радость – радость,
котора сменилась ужасом, ибо голос ее звенел от страха. – Папочка, не входи
сюда! Не входи...
– Боюсь, что уже поздно, – раздался голос откуда-то сверху.
– Чарли, – тихо позвал голос. Откуда-то сверху, но откуда?
Казалось, он звучал отовсюду.
Внутри у нее так и вспыхнула ярость, раздуваемая чудовищной
несправедливостью происходящего, – этому не будет конца, их поджидают за каждым
поворотом, им отрезают все пути к бегству. Она почувствовала, как мгновенно
подступило нечто. В последнее время оно держится у самой поверхности – так и
просится наружу. Вот и с этим, который привел ее сюда... ей стоило только
подумать о том, чтобы он бросил пистолет, как его обжег горячий металл. Пусть
еще скажет спасибо, что патроны в обойме не взорвались.
Вот уже подступает этот жар и начинает расходиться во все
стороны, точно она, Чарли, – немыслимая батарея отопления или что-то в этом
роде. Она прочесывала взглядом сеновал – нет, не видно. Сплошные ряды тюков.
Сплошная темень.
