БИТЫ С ЖЕЛЕЗНЫМИ ГОЛОВКАМИ, И ГАДЮКИ, И КОРОТКИЕ КЛЮШКИ, И
МЕДЯНКИ...
Слепо метался рикошет по безумной траектории, и так же слепо
блуждал взгляд Кэпа в полумраке конюшен, пока Джон Рэйнберд воевал с обоими
Макги. Наконец он уставился на зеленый пластмассовый шланг, местами оплавленный,
на стене возле покореженной водопроводной трубы. Кольца шланга, висевшего на
крюке, частично скрадывались остатками пара.
Внезапно в нем вспыхнул панический страх, столь же опасный,
как случайная искра в заброшенной шахте, куда просочился газ. В первые
мгновения страх был такой всеобъемлющий, что он не мог даже выдохнуть, не
говоря уже о том, чтобы закричать, предупредить об опасности. Голосовые связки
намертво сомкнулись.
Потом отпустило. Кэп судорожно, одним глотком втянул полные
легкие воздуха и издал душераздирающий вопль:
– ЗМЕ-Я-ААААА!
Он не бросился бежать. Как ни сдал он, бежать Кэп Холлистер
был нс приучен. Он сделал несколько шагов на несгибающихся ногах, как
заржавевша механическая кукла, и схватил прислоненные к стене грабли. Он
приготовилс забить, порубить, искрошить эту гадину. Сейчас... сейчас он...
СЕЙЧАС ОН СПАСЕТ ЛЕНЧИ!
Он бросился к оплавленному шлангу, воинственно размахивая
граблями.
Дальше все произошло в считанные секунды.
Агенты, почти все имевшие при себе личное оружие, и садовые
рабочие, почти все вооруженные винтовками, цепью окружали приземистые
г-образные конюшни, когда послышался протяжный вопль. Мгновение спустя –
тяжелый глухой стук и что-то вроде сдавленного крика боли. Спустя еще мгновение
донеслись частые удары и тут же – отрывистый ватный звук, какой мог издать
только пистолет с глушителем.
Цепочка людей, окружавших конюшни, приостановилась, а затем
вновь начала смыкаться.
Когда Кэп завопил и ринулся за граблями, внимание Рэйнберда
отвлеклось на один лишь миг, но и этого мига оказалось достаточно. Дуло,
нацеленное Энди в голову, молниеносно поймало новую мишень – Кэпа; сработал
инстинкт готового к прыжку тигра. И этот природный инстинкт сослужил ему плохую
службу – та самая пороховая бочка, на которой он так долго просидел,
взорвалась, и его отбросило взрывом.
Энди подтолкнул его столь же молниеносно, ибо и у него
сработал инстинкт. Когда дуло переметнулось на Кэпа, он крикнул Рэйнберду:
«Прыгай!» – и дал такой силы посыл, какой ему давать еще не приходилось. От
адской боли, разорвавшейся в мозгу шрапнелью, у него помутилось в голове, и он
почувствовал, как там что-то сместилось, окончательно и бесповоротно.
Перегорело, подумал он. Мысль увязла в какой-то каше. Он
пошатнулся. Вся левая половина разом онемела. Левая нога отказывалась служить.
(к тому шло, замыкание, перегорело, зараза)
Рэйнберд обеими руками резко оттолкнулся от края сеновала.
На его лице изобразилось почти комическое недоумение. Но пистолет он не
выпустил; даже все себе отшибив при падении, распластанный на полу, со
сломанной ногой, он не выпустил пистолет. Он не сумел подавить крик от боли и
замешательства, но пистолет он не выпустил.
А Кэп в исступлении уже колотил граблями по зеленому шлангу.
Губы его беззвучно шевелились, разбрызгивая слюну.
Рэйнберд оторвался от поло. Волосы упали на лицо. Он мотнул
головой, чтобы они не мешали обзору. Его единственный глаз сверкал в полумраке.
Рот скривила горькая гримаса. Он поднял пистолет и навел его на Энди.
– Нет! – вырвалось у Чарли. – Нет!
Рэйнберд выстрелил, дымок просочился сквозь сетку глушителя.
Пул вонзилась в стену позади безвольно поникшей головы Энди; полетели свежие
щепки. Рэйнберд подставил для упора здоровую руку и снова выстрелил. Голову
Энди так и отбросило вправо, из шеи – с левой стороны – хлынула кровь.
– Нет! – Чарли в ужасе закрыла лицо. – Папочка! Папа! Рука,
поставленная для упора, соскользнула, и ладонь Рэйнберда беспомощно проехала по
деревянному полу, оставившему в ней не одну занозу.
– Чарли, – прошептал он. – Чарли, посмотри на меня.
Цепь наступавших наконец замкнула кольцо вокруг конюшен;
люди остановились, не зная, как быть дальше.
– Девчонка! – сказал Джулз. – Убираем девчон...
– Нет! – донесся ее крик, словно она услышала Джулза. И
через секунду: – Папочка! Папа!
Затем раздался еще выстрел, на этот раз куда более громкий,
и одновременно с выстрелом полыхнула такая яркая вспышка, что все невольно
заслонили глаза. Из открытой двери конюшен выплеснула обжигающая волна,
заставившая людей попятиться. А потом все увидели дым – дым и красные сполохи.
И в недрах этого ада с детским лицом – заржали лошади.
Услышав обращенные к ней слова Рэйнберда, Чарли, хотя она
бежала к отцу и мысли ее путались, – обернулась. Он лежал на животе и пыталс
укротить пистолет, который так и плясал в его вытянутых руках.
Невероятно, но он улыбался.
– Вот так, – прохрипел он. – Чтобы видеть твои глаза. Я
люблю тебя, Чарли.
И выстрелил.
И тут стихия, выйдя из-под ее контроля, как бешеная
вырвалась наружу. На пути к Рэйнберду стихия испарила кусочек свинца, который
бы наверняка поразил в голову свою жертву. Мгновение казалось, что воздушная
стру колышет одежду Рэйнберда, а также Кэпа, находившегося чуть дальше, – и что
больше ничего не происходит. Но колыхалась не только одежда, сама плоть
колыхалась, тая как воск и обнажая кости, которые на глазах обугливались и
пригорали.
Неожиданной яркости блиц на какое-то время ослепил Чарли; но
если глаза ничего не видели, то в ушах стояло ржание лошадей, обезумевших от
страха в своих стойлах... и еще пахло паленым.
ЛОШАДИ! ЛОШАДИ! – отпечаталось в сознании. Она кружила на
месте, ничего не видя перед собой. Сон обернулся явью. Это был и он, и не он.
На какой-то миг возникла иллюзия, что она снова в аэропорту Олбани, маленька
девочка, и ростом на пять сантиметров пониже и худее на пять кило, а главное,
совсем еще простодушная маленькая девочка, и в руках у нее пакет, выуженный из
мусорной урны, она ходи) по кабинам и дает им тычки взглядом, и серебро к ней в
пакет так и сыплется из щели возврата монет...
Вот и сейчас она дала тычок, можно сказать, сама того не
желая, и что ей теперь делать, спрашивается?
А тем временем всколыхнувшийся раскаленный воздух пробежал
из конца в конец длинный проход между стойлами. Железные засовы, деформируясь и
плавясь, падали на пол один за другим.
Словно выпущенная из некой биопушки, сметя по дороге Кэпа с
Рэйнбердом, стихия с ревом выбила заднюю стену конюшен и подняла на воздух
десяки досок и бревен. Щепки разлетелись веером ярдов на шестьдесят, раз тех,
кто подвернулся ненароком, не хуже крупной картечи. Агенту Клейтону Брэддоку
аккуратно срезало голову обломком деревянной обшивки, просвистевшим, как
бумеранг. Его соседа раскроил пополам брус – этакий сорвавшийся пропеллер.
Третьему отхватил ухо дымящийся клин, а он даже не сразу осознал это.
