— Гораций может это подтвердить? — машинально
спросил Мехреньгин. — Как его фамилия?
Он замолчал от тычка в бок, Потому что второй милиционер,
пухлощекий, которого звали Дима, увидел по моему лицу, что я сейчас умру от
смеха, и все понял про Горация. Я в свою очередь взглянула на Мехреньгина и
поняла, что он не полный идиот.
Просто человек не спал ночь, вот и зарапортовался.
— Гораций ничего не сможет подтвердить, он
собака, — мягко начала я. — Квитанция находилась в кармане оранжевой
куртки, это моя собачья, так сказать, одежда. Куртку эту я вчера вечером дала
надеть Луизе Семеновне Плойкиной, потому что шел сильный дождь, а у нее не было
зонтика.
Далее я достаточно подробно объяснила им, кто такая Луиза,
как она оказалась в моем доме и почему шла вечером одна.
— А теперь вы мне расскажите, как она была убита!
— Ее задушили телефонным шнуром.
Скорее всего, с целью ограбления, — вздохнул
Мехреньгин.
— Да что у нее брать-то? — воскликнула я.
— — И не говорите, — он понурился, — из-за
буханки хлеба могут человека убить. Совсем народ с катушек сошел.
— Ну надо же, — растерянно протянула я, —
ужас какой!
Во мне проснулись некоторые угрызения совести. Если бы вчера
я не выперла Луизу под дождь, она не встретила бы грабителя и, возможно,
осталась бы жива. Либо дождь бы прошел и на улице оказалось больше народу, либо
же грабитель успел отыскать ,бы себе другую жертву. Но тогда пострадал бы
кто-то другой, возразила я себе, и, возможно, он был бы не такой противный, как
Луиза. Я вспомнила, как она шарила в кабинете Валентина Сергеевича, и поняла,
что по-прежнему не испытываю к ней теплых чувств.
Милиция наконец убралась восвояси, обрадовав на прощание,
что меня еще вызовет следователь. Расстроенная, я потащилась на кухню, чтобы
выпить кофе и собрать в кучку ускользающие мысли.
Артем, оставленный без присмотра, сожрал остатки вчерашнего
обеда, приготовленного Олегом. Кроме того, он вообще полностью опустошил
холодильник, так что нужно было идти в магазин. А я-то хотела сегодня целый
день посвятить Бельмону!
— Тебя что — дома не кормят? — холод но
осведомилась я.
— А почему это, как ни придешь, все у тебя холодильник
пустой! — немедленно отреагировал Артем, будучи, как всегда, на высоте
своего потрясающего хамства.
— Как это — пустой? — я, как обычно с Артемом,
завелась с пол-оборота. — Был полный. Пока ты не пришел. И обед мой
сегодняшний, между прочим, ты сожрал. Жаркое по-мексикански! Было…
— Что, это? — Он пренебрежительно показывал на
пустую кастрюлю.
— Именно это! — агрессивно наступала на него я.
— Да, ничего, — милостиво согласился Артем и
добавил удивленно:
— А знаешь, ты научилась вполне сносно готовить.
И поскольку я промолчала, потому что жаркое готовил вчера
Олег, Артем продолжал, ни капли не смущаясь:
— Если бы ты так готовила, когда мы были женаты, я бы
тебя ни за что не бросил.
— Ах ты, паразит! — Я шагнула к нему и подняла уже
руку, чтобы как следует двинуть, но не выдержала и рассмеялась. С ним всегда
так, невозможно сердиться. Разумеется, он прекрасно помнит, что выгнала его я,
доведенная до крайности бесконечными интрижками, но специально меня злит.
Артем встал и потянулся так, что разошлись пуговицы на
рубашке.
— Ну и пузо! — не удержалась я. — Сколько же
ты весишь?
— Девяносто два! — гордо ответил он. — И это
еще не предел. Ну что, пойдем?
— Куда еще? — удивилась я.
— Как — куда? В спальню.
Это его обычные шуточки. Прекрасно знает, что никуда я с ним
не пойду. У меня принцип: если уж развелась с человеком, то все, никакого
секса. А то, если еще и спать со всеми бывшими мужьями, то можно совсем
запутаться.
— Нет, дорогой, — спокойно ответила я. — В
спальню мы не пойдем. А пойдем гулять с Горацием. То есть ты пойдешь по своим
делам, а мы тебя проводим.
— А зря, — серьезно сказал Артем. — Тебе
нужна хорошая встряска. Ты стала нервная и вообще плохо выглядишь.
В его голосе неожиданно прозвучала такая забота, что я даже
не обиделась.
— Ладно, надень на этого негодяя намордник, а я пока
переоденусь.
Артем ушел искать Горация, а я удалилась в свою комнату.
Натягивая джинсы и машинально рассматривая себя в зеркало, я с грустью
убедилась, что Артем не врет. Выгляжу я действительно в последнее время
неважно.
Какая-то нервная вокруг меня атмосфера.
Все время кто-то крутится возле. Вот например, телефонный
мастер. Чего ему было надо? Ограбить мою квартиру? Или Луиза… Но с Луизой
вопрос решен, больше она не придет. Как говорится, нет худа без добра. Или
вчера, эти, насчет обмена… Не хочу я никуда из этого дома выезжать. И не поеду.
Мне нравится эта квартира, память о маме и Валентине Сергеевиче. Кроме того,
Гораций привык и опять же, парк рядом, есть где гулять. Олег сказал, что эти
красномордые — мелкая шушера. Но чего им тогда нужно?
Ведь в самом деле, неужели они думают, что заставят меня
поменяться, вот силой заставят подписать все документы? Я же не пьяница
какой-нибудь, которого можно обмануть, подпоить. Зачем же они угрожают? И
почему их как ветром сдуло, когда Олег пугнул несуществующим Костей Орловским?
Работают от себя? Тем более странно, потому что даже если они меня запугают
настолько, что я соглашусь на обмен, у нотариуса все выплывет наружу, крупное
агентство, которое занимается расселением квартир в нашем доме, все узнает. И у
красномордых будут большие неприятности. На что же они рассчитывают?
В коридоре я машинально поискала на вешалке оранжевую
куртку, не нашла, вспомнила Луизу и расстроилась. Какая ужасная смерть!
Дождь кончился, но на улице было сыро и холодно. Мы
проводили Артема и уныло побрели в парк. Я не стала спускать паршивца Горация с
поводка, мы медленно потащились по главной аллее, стараясь миновать
многочисленные лужи. Я грустно размышляла о своей жизни. Артем, как это ни
противно, прав. Выгляжу я в последнее время ужасно. Во-первых, смерть мамы,
болезнь Валентина Сергеича и его смерть очень на меня повлияли. Это естественно
— я потеряла единственных близких мне людей. Где-то я читала, что со смертью
родителей, когда бы это ни произошло, уходит молодость, потому что нет больше
на свете людей, которые знали тебя маленькую. В моем случае это особенно
тяжело, так как у меня нет ни сестер, ни братьев, ни подруг. И вот теперь я
осталась совершенно одна. Одиночество редко кому на пользу. И я замечаю за
собой, что начинаю потихоньку разговаривать вслух.
Если бы нужно было ходить на работу, то я хотя бы следила за
собой, одевалась прилично, посещала парикмахерскую. Но поскольку выхожу я
только в магазин или на прогулки с тем же Горацием, то глупо надевать приличные
вещи. Так что выгляжу я как форменное чучело в стареньком плащике.
