Поэтому я сказала, что врагов у меня нет, живу я тихо и
уединенно, никому не причиняю зла. Не сказала я и о том, как Луиза шарила по
квартире. Искала-то она вовсе не свою статью, это было ясно с самого начала.
Я думала, что она хочет спереть какие-либо материалы для
монографии, но раз о монографии речь не идет, то что она хотела найти в моей
квартире? Нет, поправила я себя, в квартире Валентина Сергеевича, потому что у
меня-то уж точно нет ничего, что может кого-либо заинтересовать.
— Прежде, чем я уйду, — начала я тихо, но
настойчиво, — мне хотелось бы прояснить еще некоторые вещи. Ведь вы — тот
самый следователь, которая вела дело о наезде на моего.., на Валентина
Сергеевича Запольского?
— Речь не шла о наезде, — сразу же отреагировала
Громова, — это не было доказано.
— А что было доказано?
— В ГАИ дали однозначный ответ, что в аварии виноват
сам потерпевший, — неохотно начала Громова. — Единственное подозрение
вызывало то, что водитель второй машины с места происшествия скрылся, а когда
машину нашли, то она оказалась угнанной, владелец доказал свое алиби.
— А что это была за машина?
— Темно-серая «ауди», за номером.., да зачем вам это?
— Да так, — я незаметно перевела дух, потому что,
сама не зная почему, ожидала узнать, что столкнувшейся машиной был синий
«форд».
— Но есть же показания свидетелей? — не унималась
я. — Вы, вероятно, знаете, что Валентин Сергеевич умер. И врачи сказали,
что причиной смерти послужили последствия аварии. Так что я имею полное право
знать подробности.
— Свидетели видели, как столкнулись машины на
перекрестке, как из «ауди» выбежал водитель, человек южного типа, кудрявый,
похожий на итальянского киноактера. Он заглянул внутрь салона, очевидно,
заметил, что водитель в тяжелом состоянии, сел в свою машину и уехал. Если он
ездил на угнанной машине, такая реакция вполне объяснима. Машину искали и
нашли. А водителя… — Громова развела руками.
— Стало быть, дело закрыто? — Голос мой зазвенел.
— Если выяснятся новые обстоятельства, дело
откроют, — лаконично ответила Громова.
* * *
В метро я так напряженно размышляла, что под конец пути у
меня разболелась голова. Что искала Луиза в кабинете Валентина Сергеевича, и
кто ее послал — вряд ли бедная глуповатая пенсионерка сама на свой страх и риск
замыслила что-то криминальное. А что криминал в этом замысле присутствовал,
ясно и новорожденному младенцу.
Потому что доказательством тому служит убийство самой Луизы.
Постойте, но ведь Луизу убили, потому что перепутали ее со мной, возразила я
самой себе. Но что-то после разговора с Громовой меня одолели сомнения.
Как убили Луизу? Задушили телефонным шнуром в телефонной
будке. Значит, убийца следил за моим подъездом, ждал, что я выйду. Потом
увидел, что из дома выходит женщина в моей куртке, прошел следом.., неужели он
не заподозрил, что это не я, когда увидел, как Луиза звонит по автомату? Ведь
если бы это была я, за каким чертом мне было звонить из автомата, когда я
только что вышла из собственного дома? Но допустим, что убийца недалекий
ненаблюдательный тип, это бывает в их среде. Значит, подходит он к будке,
хватает Луизу сзади, потому что если бы он посмотрел ей в лицо, то сразу бы
убедился, что это не я. Так вот, хватает он Луизу сзади за плечи.
Тут я поймала на себе испуганный взгляд женщины, сидевшей
напротив и поняла, что непроизвольно стараюсь сама себя задушить. Нет, в этом
направлении действовать опасно, люди подумают, что мне плохо и вызовут
«скорую». Но черт с ней, с Луизой, допустим, он ее все-таки задушил. И потом,
когда брал документы из сумочки, уж тогда-то он должен был понять, что убил не
ту женщину. И что делает убийца? Он сообщает тому, кто его нанимал, что
произошла накладка, он пришил не ту бабу, а та, то есть я, спокойно спит дома И
тогда главный принимает решение, и утром ко мне чуть свет приходит телефонный
мастер Еремеев Юрий Павлович с целью второй попытки устранения свидетельницы,
то есть меня.
И как действует Еремеев? Он предъявляет мне фальшивое
удостоверение, а я, как полная дура, впускаю его в квартиру. Казалось бы, дело
в шляпе, ему остается только стукнуть меня гаечным ключом в коридоре или
прирезать ножом и уносить ноги, пока не приперся кто-нибудь из мужей или
Гораций не вспомнил, что он все же сторожевая собака. Но вместо этого Еремеев
прется зачем-то в кабинет, начинает там якобы ремонтировать телефонный аппарат,
а меня пытается отослать то за водичкой, то просто так. То есть ему почему-то
нужно остаться одному в кабинете. Идиотизм какой-то!
И тут меня вдруг осенило. Да зачем тем людям, из Сосновки,
пытаться меня убить?
Во-первых, они даже не знают, что я там в парке видела.
Может, мы с Горацием просто случайно проходили мимо. А во-вторых, ну допустим,
видела я, что они что-то подозрительное делают с соседкой. Так вот же она —
женщина, — живая и здоровая, гуляет себе каждый день, как ни в чем не
бывало. И я же так и думала бы, если бы не пальто. Но злоумышленники-то не
знают, что я заметила черный воротничок и поняла, что пальто другое! Так зачем
им меня убивать? А это значит…
А это значит, что я проехала свою остановку, мрачно
констатировала я. Я вышла и решила пройтись пешком, раз уж выяснилось, что никто
не угрожает моей драгоценной жизни. Свежий воздух немного помог, я привела в
порядок растрепанные мысли и решила, что положусь на следователя Громову,
пускай она ищет убийцу Луизы, они профессионалы, им и карты в руки. А меня ждет
Бельмон.
Я забежала еще в магазин и, уже подходя к дому, взглянула на
часы. Семнадцать двадцать две. Через восемь минут будет семнадцать тридцать,
когда мой сосед Эрик вернется с работы. Я решила уповать на немецкую
пунктуальность и постараться закрепить достигнутые вчера результаты. То есть
надо было столкнуться с Эриком у лифта вроде бы случайно, а потом так
ненавязчиво пригласить его на чашку чаю. Потому что существовала вероятность,
что мои благоверные так просто не успокоятся, так что рано праздновать победу.
Для того, чтобы прокантоваться восемь минут, я резко повернула назад, юркнула в
проход между домами и пошла не спеша, машинально обегая взглядом припаркованные
машины. В голове почему-то вертелся синий «форд». Зачем он мне сдался?
А затем, возразил голос внутри меня, что дом, который
изобразил в тетрадке Валентин Сергеевич, существует на самом деле, вчера ты
имела случай в этом убедиться, так почему бы не быть синему «форду»? Но тогда
надо было верить и всему остальному, то есть всем подозрениям больного
человека, а куда это меня заведет? Тоже мне, примета — синий «форд», да вот,
пожалуйста, стоит себе синий «форд», что ж, подозревать каждый «форд» только
потому что он — синий? Я вскинула голову и прошла мимо, а потом, обернувшись,
вдруг увидела, что к машине подошел человек, внешностью очень напоминавший
старого итальянского актера — яркие глаза, темные вьющиеся волосы с сединой.
