Анна Николаевна Громова, при всем своем опыте и моем к ней
уважении, никак не могла объяснить ту странность, которую она чувствовала в
убийстве Луизы. Она не знала всего, ведь я же ей ничего не рассказала. А я
теперь вспомнила, какой озабоченной и рассеянной выглядела Луиза в тот,
последний вечер, как она встряхивала головой, как будто пыталась вспомнить
что-то важное…
И она даже спросила меня о чем-то, как же это, ах да…
«Лариса, а вы никогда не…». Никогда не… — что? Не видела, не встречала, не
задумывалась, не пыталась… Я тогда дала волю своему раздражению и вот теперь
пожинаю плоды. Если бы тогда я продержалась еще немножко, то возможно узнала бы
кое-что важное, и сейчас мне бы это очень пригодилось. Но наверняка я ничего не
знаю, так что мне остаются только предположения.
И я могу предположить, что Луиза в тот последний вечер
видела что-то, что ее расстроило или удивило. Поэтому она забеспокоилась и
сразу же, по выходе из моего дома, побежала звонить по телефону-автомату. От
меня она позвонить не могла, потому что то, что она собиралась сказать
человеку, которому звонила, было связано с их преступным замыслом. Иначе бы она
попросилась позвонить от меня. Это доказывает, что убили ее не сообщники, потому
что она только еще пыталась сообщить своему нанимателю о том, что ее
обеспокоило. Так быстро они отреагировать не могли. Значит, либо ее убили
конкуренты, либо те, кто работают по делу Эрика. То есть, как я и думала
раньше, когда считала, что Луизу убили по ошибке, потому что приняли ее за
меня. Но опять-таки я сама себе убедительно доказала, что не могли они принять
старуху Луизу за меня, хоть и в оранжевой приметной курточке. И меня как
свидетеля убивать им было совершенно незачем. Стало быть, они убили Луизу по
другой причине, а какой — я обязательно докопаюсь. Но потом, потому что в
ванной уже шумит вода и на кухне хрюкает кофеварка. Вот незадача, ведь хотела
же встать пораньше и приготовить завтрак. Человеку же на работу!
А вместо этого провалялась целый час в постели, усиленно
работая головой.
Я быстренько оделась и собралась было вывести Горация на
обычную прогулку, чтобы не болтаться под ногами у спешащего на работу человека,
как вдруг открылась дверь ванной и оттуда выплыл Эрик, свежевыбритый и аккуратно
причесанный.
— Вы куда это направились? — удивился он.
— Как — куда? — нелюбезно буркнула я. —
Гулять, разумеется. Пользоваться туалетом Гораций еще не научился.
Мне было неудобно, что Эрик видит меня такой замарашкой — с
всклокоченными волосами, ненакрашенной. Но вчера я забыла косметику в своей
квартире. И еще много нужных вещей оставила там. О чем я только думала?
— Нельзя показывать, что ты дома! — спорил
Эрик. — Мы же вчера обо всем договорились, — добавил он укоризненно;
Интересно, о чем это мы договорились?
Что-то я не помню, чтобы мы о чем-нибудь договаривались.
— Гораций не договаривался, чтобы сутками сидеть
взаперти, — упрямо настаивала я.
— Я сам выведу Горация!
Я выразительно взглянула на часы.
— Ты же опоздаешь на работу!
— Ну и пусть! — Эрик и глазом не моргнул, а я от
изумления разинула рот и выпустила Горация из рук.
Ради меня Эрик готов опоздать на работу!
Это при его-то немецкой пунктуальности…
А он уже пристегивал поводок. И что меня больше всего возмутило,
так это то, что бесхвостый предатель (я имею в виду Горация) беспрекословно дал
Эрику надеть на себя намордник и послушно потрусил к выходу.
Дверь за ними закрылась. Мне бы наконец привести себя в
порядок, но сердце было не на месте, томило какое-то нехорошее предчувствие.
Осторожно, прикрываясь за занавеской, я выглянула в окно и увидела прямо рядом
с домом, за кустами тот самый синий «форд», черт бы его взял! Сейчас Эрик с
Горацием выйдут из подъезда… А ведь они его не сразу увидят, кусты закрывают машину.
Я кинулась на улицу, благодаря Бога, что на мне не халат, а
брюки и маечка. Зачем я бегу, я осознать не успела, но все же у меня хватило
ума выскочить сразу на лестницу, а не ждать лифта.. На лестничных ступенях я
немного отрезвела и поняла, что выбежала босиком. Тихонько, на цыпочках, потому
что плитка на полу противно холодила ноги, я приоткрыла дверь парадной и
заглянула в просвет между кустами, где должен был находиться синий «форд».
И я его увидела. Окно машины — такое темное бандитское
стекло, оно, я знаю, называется тонированное, было опущено, и из салона
выглядывал один черный глаз. Это был глаз того самого типа, который так похож
на итальянского актера Волонте. Почему я увидела только один глаз? Потому что
другой был прищурен. И рядом с черным блестящим глазом Дж. М, я заметила черный
блестящий ствол. Честно говоря, я никогда раньше не видела снайперской
винтовки, но сейчас внутренний голос крикнул мне в ухо, что это она и есть. Дж.
М, тщательно целился из своей винтовки, и явно не в меня.
Меня он не видел, потому что я тихонько открыла дверь
парадной, без стука и скрипа.
Холодея от страха, я проследила за направлением блестящего
черного ствола и увидела Эрика, который ничего не подозревая, вышагивал по
дорожке рядом с подхалимски заглядывающим ему в лицо Горацием. Что надо кричать
в таком случае, я представления не имела, да и не смогла бы издать сейчас ни
звука — нервный спазм сжал горло.
Ни к селу ни к городу я представила, что чувствовала
библейская жена Лота, когда превращалась в соляной столп: я окаменела, не могла
шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни крикнуть, ни даже вдохнуть глубоко… Сейчас
этот чертов Волонте убьет Эрика из-за того, что я не могу крикнуть. Я сделала
титаническое усилие, очнулась, рванула дверь и.., раздался выстрел.
Раздался выстрел, он был негромкий, но я-то стояла почти
рядом с «фордом». В ужасе я закрыла глаза. Вокруг меня была тишина. Никто не
отреагировал на выстрел, вокруг дома в восемь утра народу никого не было,
потому что половина квартир в доме пустовала — дожидались ремонта, а из второй
половины обеспеченные хозяева на работу, конечно, ездили, но не в восемь утра.
Я постояла немного, потом открыла глаза и увидела, что Эрик
идет как ни в чем не бывало по дорожке, а Гораций семенит рядом, тоже вполне
довольный жизнью. Неужели Дж. М, промахнулся? Я перевела взгляд на него. В
просвете между ветвей по-прежнему было видно окно «форда», но в стекло не
выглядывал ни целящийся глаз бандита, ни ствол его винтовки. Вместо этого в
окно вывалилась его безжизненно свешивавшаяся курчавая голова, а по синему
«металлику»
«форда» ниже окна стекала темно-красная жидкость…
Вот теперь у меня прорезался голос.
И только-только я собралась заорать на весь район, как
«форд» двинулся с места, газанул и был таков. В полном изумлении я разинула
рот, не понимая, как это покойник смог управлять машиной, пока до меня не
дошло, что мертвый «Волонте» сидел не со стороны водителя, а значит, в машине
был кто-то еще, он и поспешил убраться подальше.
