Я нарочно зевнула и демонстративно поглядела на часы.
— Ой, какой дождь сильный пошел! — воскликнула
Луиза, поглядев в кухонное окно. — Ну, раз сильный, то скоро пройдет, а то
я зонтик забыла.
— Наоборот, он затяжной, теперь до утра, —
возразила я, надеясь, что наглость Луизы все же имеет пределы, и она не
попросит оставить ее ночевать. Луиза же, обежав на прощание, как она говорила,
всю квартиру, нашла в дальней комнате Горация и опять принялась тискать его
уши. У меня возникло сильнейшее желание, чтобы Гораций наконец озверел и
покусал ее как следует, но я тут же подавила эту мысль, потому что представила,
что после Гераниевой трепки Луиза прикинется нетрудоспособной, станет меня
шантажировать и вообще никогда не уберется из моей квартиры.
Гораций с трудом высвободился и ретировался под диван.
Луиза, внимая моему суровому взгляду, побрела в прихожую.
— Скажите, Лариса, — она посмотрела на меня
осмысленным взглядом, — а вы никогда…
— Никогда! — заорала я, потеряв терпение. —
Луиза Семеновна, мне надо работать!
С вашими поисками я угробила кучу времени… И теперь, получив
требуемое, вы не уходите, а продолжаете рыскать по квартире. Что вам еще…
— Ох, простите, — Луиза не дала мне договорить,
опять засуетилась и начала тараторить:
— Ну как же я в такой дождик, у вас не найдется плащика
какого-нибудь старенького, в дождь все равно не видно… Вы с собачкой в чем
гуляете? Ах, это, — и не успела я и слова вымолвить, как мерзкая тетка
схватила мою оранжевую курточку с надписью на спине «Морская полиция
Лос-Анджелеса» и напялила ее на себя.
— Вы не беспокойтесь, я завтра занесу.
Вы ведь дома работаете, так я уж без звонка, — донеслось
уже с лестницы.
Я жутко разозлилась, не из-за куртки, а из-за того, что
Луиза припрется завтра. Зачем она ко мне ходит? Что ей нужно? Ишь как
засуетилась, когда я прямо обвинила ее в том, что она рыщет по квартире.
Причина может быть только одна. Судя по всему, умом она не блещет. И
монография, конечно, если она ее пишет, двигается с трудом. И нахальная тетка
решила под предлогом поисков старой статейки пошарить в материалах Валентина
Сергеича, надеясь, что я, не разбираясь в химии, оставлю ее одну и она сможет
хапнуть, что плохо лежит. Только так можно объяснить Луизины набеги на нас с
Горацием. Ладно, еще раз потерпеть, и все кончится.
Завтра я ее даже в прихожую не впущу, пускай куртку под
дверь просовывает.
* * *
Невысокая худенькая женщина в ярко-оранжевой куртке с
надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» закрыла за собой дверь
подъезда и торопливо зашагала к автобусной остановке. Она выглядела настолько
озабоченной, что не сразу заметила, как сильно идет дождь. Только ощутив на лбу
холодные капли, она очнулась и накинула капюшон. На остановке никого не было,
автобус только что ушел. Женщина расстроенно огляделась и заметила неподалеку
телефонную будку. Она бросилась туда и, увидев исправный телефон-автомат, хоть
и устаревшего образца, облегченно перевела дух. Она набрала номер по памяти,
никаких записей, как ее учили.
— Это Луиза, — прошелестела она в трубку, не
дожидаясь, пока там скажут «Алло». — Понимаете.., сегодня я столкнулась с
чем-то странным… Что-то не так…
Она замолчала, слушая строгую отповедь, и не заметила, как
дверь будки легко приоткрылась. Женщина краем глаза отметила какой-то блик на
стекле, хотела повернуть голову, но из-за накинутого капюшона этот маневр не
удалось сделать достаточно быстро. Рука в черной перчатке зажала ей рот, вторая
рука натянула капюшон почти до подбородка. Трубка выпала из ослабевших пальцев
и закачалась на шнуре. Свободной рукой убийца подхватил трубку, обернул
металлический шнур вокруг худой шеи женщины и коротким резким движением затянул
его. После этого он вытряхнул содержимое потертой сумки и переложил себе в
карманы. Потом он послушал немного, как из трубки доносятся короткие тревожные
гудки, усмехнулся и аккуратно надавил на рычаг.
* * *
Рано утром в мою дверь опять кто-то требовательно позвонил.
Ну что же это такое, не квартира, а проходной двор. Помня наставления Олега, я
глянула в глазок и сурово спросила:
— Кто там?
— Городская телефонная сеть, — не менее сурово
ответил невысокого роста крепенький такой дядечка.
— Что — прямо-таки целая сеть? — осведомилась
я. — И вся — в мою квартиру?
— Еремеев Юрий Павлович, — представился дядечка и
сунул к глазку книжечку удостоверения.
Линза глазка исказила изображение, так что разобрать
что-либо было невозможно, но уверенность и напор Еремеева производили
впечатление.
— И что же вам, Юрий Павлович, нужно конкретно от меня?
— На вашем номере повышенная подсадка. Есть
предположение, что у вас избыточное сопротивление. Нужно проверить телефонную
проводку в квартире.
Я в таких вещах абсолютно не разбираюсь, он мог сказать мне
совершеннейшую чушь, я бы и поверила. Но нельзя в конце концов до такой степени
не доверять людям… Все же человек на работе. Помня об Олеге, я накинула цепочку
и приоткрыла дверь.
— Покажите еще раз удостоверение.
Он послушно просунул удостоверение в щель, я прочитала:
— Еремеев Юрий Павлович.
Действительно, Юрий Павлович. А сверху странички напечатано:
«Городская телефонная сеть».
— Хорошо, заходите.
Еремеев зашел в квартиру и огляделся.
— Где у вас телефон?
— В квартире два аппарата, один — в коридоре, второй в
кабинете.
— В кабинете? — Мне показалось, что в глазах
мастера зажегся излишний интерес. — Вот с кабинета я и начну.
В коридор, позевывая, вышел Гораций.
Мне сразу стало как-то спокойнее, однако этот мастер
прореагировал на Горация совершенно не так, как все остальные посетители.
Обычно люди при виде здоровенного ротвейлера пятятся и
спрашивают, не злая ли собака, или демонстрируют показное дружелюбие, чтобы
скрыть внутренний страх. Еремеев же бросил на Горация оценивающий взгляд и
как-то неприятно ухмыльнулся — мне показалось даже, что в этой ухмылке он чуть
заметно обнажил клыки, как собака при виде противника… И Гораций, старый
ленивый обжора, вздрогнул и попятился. Ах ты, несчастный трус! Защитник, называется!
Не видать тебе мяса, как своих купированных ушей, переведу на овсянку!
— Хороший ротвейлер, — спокойно прокомментировал
Еремеев, — крупный. Только перекормленный и стареет.
В его оценке мне послышалась скрытая угроза: «Стареет…
Перекормленный… В общем, не защитник».
— Покажите, где у вас кабинет.
Я провела его в кабинет и встала, скрестив руки на груди.
