Ее спас гнев. Возмущение накрыло ее волной, перекрывая все другие эмоции.
Как он посмел приехать сюда сегодня? Что за лицемерие? Кем он себя возомнил? Делает вид, что беспокоится, волнуется за нее, переживает боль потери. Да если бы брат был ему дорог, он мог бы просто поднять трубку и набрать номер телефона… пока Стивен был жив… когда Стивен так нуждался в его внимании и заботе!
Неужели он полагает, что она всех бросит и подойдет к нему? И будет слушать его пустые соболезнования? Позволит ему взять ее под руку и проводить в церковь?
Лицемер! Как всегда, в своем репертуаре! Готов на все, лишь бы соблюсти приличия. Губы Франчески дрогнули в кривой усмешке. Глядя прямо перед собой, она прошла мимо. Не остановившись. Не посмотрев на него. Никак не прореагировав на его обращение.
Она выглядела такой хрупкой, ранимой. Ее походка была так легка, что казалось, будто она и не идет вовсе, а плывет. Как облако. Сейчас есть, а через секунду растаяло. Девушка-иллюзия. Девушка, оставившая в его памяти неизгладимый след. Девушка, при одном взгляде на которую он терял контроль над собой.
Солнечный свет, пронизывавший серое октябрьское небо, отражался неяркими бликами в ее пшеничных волосах, подчеркивая бледность кожи. Гай наблюдал за тем, как она стояла в дверях церкви, здоровалась с входящими людьми, кивала головой, что-то коротко им отвечала.
Каждое ее движение было лишено всякой эмоциональности. Будто она и не человек, а ожившая кукла.
Лишь на долю секунды в ней проснулись чувства: когда он оказался рядом с ней. Она сердито нахмурилась, и в глазах блеснул недобрый огонек. Гнев.
Но Франческа быстро подавила эту вспышку. И снова скрылась от окружающих за холодной безликой маской, отгородилась от всего мира непреодолимой стеной. Впрочем, вполне объяснимое поведение. Как иначе она могла пережить этот кошмар?
Одна слезинка, один раз дрогнувший голос – и она сразу же сломалась бы, не смогла бы совладать с чувствами, скрыть от окружающих душевную боль. А ей нужно держать себя в руках, нужно пережить этот день.
Когда служба и похороны закончились, Гай встал в стороне, ожидая, когда все разойдутся. У Франчески было достаточно времени, чтобы уйти, проигнорировав его присутствие. Но она явно поджидала его. Похоже, в глубине души она надеялась, что он объяснит ей свое поведение. Но только что он мог сказать?
Для того чтобы выразить то, что он чувствовал, еще не придумано слов. Потеря, боль. Сожаление, что последняя встреча со Стивом закончилась их размолвкой и теперь нет возможности для примирения. Да, все это так. Но эти слова не выражают и сотой доли глубины его чувств.
И что он может сказать Франческе, потерявшей любимого человека и отца ее ребенка? Ей-то еще труднее, чем ему.
И все-таки он подошел к ней.
– Я сожалею, что не смог приехать раньше, Франческа…
– По-моему, у вас было предостаточно времени для того, чтобы добраться сюда из любой точки земли.
Он хотел спросить ее, почему она не сообщила ему о состоянии брата раньше. Если бы только он знал! Но теперь слишком поздно…
И спрашивать о том, чего не изменишь, тоже поздно. О чем же еще говорить?
– Мне жаль, что я не смог освободить вас от бремени организации похорон, – сказал он дрогнувшим голосом.
– О, пожалуйста, не извиняйтесь. Ваш секретарь звонил, предлагал помощь. Но, я думаю, похороны это семейное дело. И участие посторонних людей ни к чему.
Они говорили о похоронах, но думал Гай совсем о другом. О том, что известие о плохом состоянии здоровья его брата дошло до него с большим опозданием. И он уже не успел застать его в живых. Если бы только можно было повернуть время вспять!
Вернуться во времени хотя бы на месяц назад. И увидеть брата живым.
– Поймите, требуется какое-то время для того, чтобы добраться сюда издалека. – Гай говорил так, словно оправдывался. Не только перед Франческой.
Он сам для себя искал оправдание. – Я приехал прямо из аэропорта.
Во время всего разговора она стояла вполоборота к нему, глядя себе под ноги. Наконец она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Вы действительно не должны беспокоиться и извиняться. Мы хорошо справлялись со всеми трудностями и без вас… в течение последних трех лет.
Так что дни и часы, на которые вы смогли бы прилететь раньше, уже ничего бы не изменили.
Ее голос был холоден. Каждое произнесенное слово вонзалось в его сердце острым кинжалом. Но пусть ему будет больно, лишь бы только не было больно ей.
Все, что сейчас волновало Гая, – это спокойствие и благополучие Франчески. Если бы он мог, то сказал бы ей, что она была предметом всех его мыслей в течение трех лет.
Вместо этого он спросил:
– У вас все нормально?
– Нормально? – переспросила она так медленно, словно пыталась прочувствовать это слово, определить его вес, потрогать на ощупь. Что он вообще имел в виду, задавая этот глупый вопрос? – Как у меня может быть нормально, если Стивен умер!
– Я имел в виду материальную сторону, – поспешил объяснить Гай. Ему представилось, что если у Франчески и ее ребенка еще и недостаточно средств для достойного существования, то ситуация хуже некуда.
Франческа даже не пыталась скрыть своего презрения:
– Я должна была догадаться, что единственное, о чем вы беспокоитесь, – это деньги. Вас во всем волнует только практическая сторона дела, не так ли? Достаточно ли я обеспечена – вот что важно для вас. Но вам нет никакого дела до моих чувств, Гай. Знаете ли вы вообще, что такое чувства? Вряд ли, вы же специализируетесь только в вопросах этикета!
Он не спешил опровергать ее обвинения.
– Я знаю, как вам больно, но сейчас нужно подумать и о материальном, необходимо решить некоторые практические вопросы.
Гай не мог обнять ее, предложить ей свою помощь и поддержку и поэтому вел себя сухо и холодно, как адвокат. Если бы он и вправду был адвокатом, его манере поведения было бы хоть какое-то оправдание…
– Пожалуйста, не волнуйтесь обо мне, Гай. По вашим меркам, со мной все будет хорошо. У меня есть дом, страховка… Вы ведь это имеете в виду под благополучием, не так ли? – выпалив это, Франческа отвернулась и пошла к машине. Водитель ждал ее, открыв перед ней дверцу. Но, прежде чем сесть, девушка на мгновение замерла, потом обернулась и сказала:
– Полагаю, вам, как и всем родственникам и друзьям, следует поехать на поминки. Для приличия!
После этих слов она села в автомобиль, жестом пригласив его присоединиться к ней.
Конечно, он не расценил ее предложение как прощение или намек на возможность улучшить их отношения. И тем не менее без колебаний направился к машине.
– Спасибо, – кивнул он, сев на заднее сиденье.
