— Для меня это небольшая прогулка, — заверил ее Джон, подумав, что это просто, когда вокруг нет снайперов. И минных полей. И не рвутся снаряды. Он сел в кресло напротив Доры и спросил: — Чем ты занимаешься?
— Пишу, — сказала она.
— Это заметно. Письмо, поэму, записку с просьбой о помощи?
— Вообще-то это статья для женского журнала.
— Вот как? — Дора все-таки удивила его. — Так ты писательница? И как идет работа, успешно?
— Ты хочешь знать, зарабатываю ли я на этом кучу денег?
Дора могла бы сказать ему, что не нуждается в деньгах. Рассказать, как газеты и журналы интересовались ее историей, которую она решила рассказать в серии публикаций. Но не хотела вызывать этим излишний к себе интерес. Пока нет.
Джон обмяк в кресле, борясь со сном и голодом.
— Думаю, мне стоит принять твое предложение и чего-нибудь съесть, — проговорил он.
— Ты выглядишь так, будто неделю ничего не ел.
— А я и не ел.
— Господи, ты и правда ужасно выглядишь.
— Спасибо, я и сам это заметил. И чувствую себя еще хуже, чем выгляжу. Если тебе интересно.
Дора подалась вперед, как будто хотела до него дотронуться.
— Слушай, если ты веришь, что я не отравлю тебя, я что-нибудь тебе приготовлю. — (Несколько секунд Геннон молча рассматривал ее. Хотя он и был полностью уверен, что Дора не станет его травить, однако не доверял ей ни в чем другом.) — Может, яичницу с беконом?
— Ранний завтрак?
— Ну, можешь считать так. Я спущусь на кухню. Это не займет много времени. А ты пока отдыхай.
— Я лучше составлю тебе компанию.
Она пожала плечами, как бы говоря, что ей все равно. Но на самом деле все складывалось как нельзя лучше. Только бы задержать его внизу, подальше от спальни, где Дора положила телефон в зарядное устройство позади кровати.
Джон подошел к холодильнику, достал апельсиновый сок, коробку с яйцами и нераспечатанный пакетик с беконом. Дора поставила на огонь сковородку и начала сбивать яйца, когда, внезапно оглянувшись, увидела стоящую в дверях девочку.
— Софи! Что случилось? Геннон, верно, ей нужно в туалет, я отведу ее?
— Нет. Она тебя не знает. И не слишком хорошо говорит по-английски. — Он с трудом наклонился, поднял девочку на руки и пошел через холл.
Они отсутствовали довольно долго. Дора уже решила, что Джон уснул рядом с дочкой, когда они, наконец, вернулись.
На Софи была длинная чистая футболка и тонкая кофта, в которую она была завернута, как в одеяло.
— Мне пришлось сделать набег на шкаф с одеждой. Надеюсь, ты не возражаешь. — Геннон изобразил на лице забавную гримасу. — У нас произошла небольшая неприятность.
— Нет проблем. — Дора улыбнулась девочке. — Привет, Софи, может, съешь немного яичницы?
Геннон перевел ее предложение Софи, говоря на языке, который показался Доре странно знакомым. Глаза девочки расширились, когда она забралась на колени Геннона, сидящего за столом, и увидела еду.
Софи ела жадно и быстро. Малышка даже не делала пауз, чтобы прожевать пищу, и подбирала все до последней крошки.
— Там есть еще, — предложила Дора.
Но Геннон покачал головой.
— Пока хватит. — Он пододвинул к себе тарелку и принялся аккуратно есть, управляясь одной рукой.
— Тебе же так неудобно. Дай мне Софи.
Джон не стал спорить и, передавая девочку, что-то мягко и успокаивающе сказал ей. Софи крепко прижалась к Доре, вглядываясь ей в глаза.
— Ох, дорогая, ты замерзла. Я пойду и посижу с ней около камина.
Ножки Софи были совсем ледяными, и Дора села с ней в кресло поближе к огню. Она обняла девочку. Софи улыбнулась ей, а затем закрыла глаза и тут же уснула. Дора, боясь потревожить ребенка, постаралась сесть как можно удобнее. Постепенно исходящее от камина тепло разморило ее, и она тоже задремала.
Когда Геннон пятью минутами позже вошел в гостиную, они обе спали в кресле, крепко обнявшись. Он подложил в огонь еще пару поленьев, прежде чем вытянуться в кресле напротив Доры и Софи.
Он не сразу сомкнул глаза, не в силах оторвать взгляд от сцены, наполненной покоем и уютом. Незаметно его мысли вернулись к событиям последних сорока восьми часов. Джон знал, что покой этот — временный.
Дора проснулась, чувствуя, что ее левая рука онемела. В какой-то момент она не могла вспомнить, где она и почему здесь находится. Увидев спящего мужчину в кресле напротив, Дора все вспомнила…
Телефон. Он все еще наверху, в спальне.
Геннон спал в кресле. Жесткие черты его лица во сне разгладились, потеряли то отчаянное, затравленное выражение, которое она увидела на лице своего ночного гостя. «Действительно красив», — подумала она, и что-то внутри нее сладко сжалось.
Сейчас он совсем не казался опасным преступником. Скорее, просто уставшим красивым мужчиной.
Дора взглянула на девочку. Софи, казалось, крепко спала. Может, удастся отнести ее в спальню не разбудив.
Но как только она попыталась встать, большие темные глаза тут же раскрылись, и девочка напряглась как натянутая струна. Прежде чем Софи закричала, Дора приложила палец к ее губам и показала глазами на Геннона. Софи мгновенно поняла, что нужно молчать, и тоже приложила к своим губам пальчик. Дора понимающе кивнула, и Софи улыбнулась ей в ответ.
Наконец ей с трудом удалось подняться, держа на руках девочку, и осторожно переступить через вытянутые ноги Джона.
Дора тихонько добралась до двери, поднялась по ступенькам и наконец оказалась в спальне. Сердце ее бешено колотилось, когда она опустила Софи на кровать и достала телефон. Не теряя ни секунды, Дора набрала единственный номер, который знала наизусть.
Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем раздались гудки. К несчастью, трубку взяла экономка брата, миссис Харрис.
— Могу я поговорить с Фергусом, пожалуйста? — прошептала Дора.
— Извините, я вас почти не слышу, — ответила миссис Харрис.
— Фергус, — повторила Дора нетерпеливо. — Он дома?
— Не думаю, чтобы он так рано встал. Минутку. — Дора услышала, как миссис Харрис положила на стол трубку, и ее удаляющиеся шаги. Последовала долгая, томительная пауза. Дора едва сдерживала дыхание, когда услышала сонный и холодный голос брата: «Кавана слушает…»
Дора ясно представила себе его реакцию. Он будет с ней снисходительным, как с ребенком. Точно так же, когда она впервые сообщила ему о своих планах отправиться в Восточную Европу с грузом гуманитарной помощи. Он был уверен, что не пройдет и недели, как она позвонит ему и будет умолять о помощи. И еще она помнила свою молчаливую клятву, что скорее будет грызть стекло, чем попросит его о помощи.
