А может быть, преграда была как раз весьма заметной. Одной из причин, по которым Кэнди согласилась выйти замуж за Тома, было его нежелание иметь детей. Кэнди это устраивало, потому что она не хотела портить фигуру, за которую заплатила немалые деньги пластическим хирургам.
Однако покупка этого поместья ясно говорит о том, что Том надеялся пусть не сразу, но все-таки обрести наследника. А может быть, и двух. Он хотел иметь семью, которой был лишен в детстве. Так в чем же его проблема?
Если предположить, что его брак был всего лишь деловым соглашением, то она, Сильви, вполне могла бы заменить Кэнди. Она также происходила из древнего рода, имела обширные связи в обществе и ни в чем не уступала Кэнди. Напротив, она была еще и материально обеспеченной. И наследница уже на подходе.
Может быть, ей не хватало силикона и контактных линз, которые делали глаза Кэнди такими пронзительно-голубыми. Подумав об этом, Сильви зевнула, не в силах противостоять навалившейся на нее усталости.
— Но если это то, чего он хочет, то извините. Тогда, малышка, нам лучше остаться вдвоем, — прошептала Сильви, поглаживая живот и проваливаясь в блаженное забытье дремоты.
Том распахнул дверь библиотеки и остановился на пороге, увидев Сильви, задремавшую в кресле напротив камина. Несмотря на страстное желание, которое он испытывал по отношению к этой женщине, то чувство, которое сейчас овладело им, было совсем другого свойства. Скорее это была забота, желание защитить, и это было так не похоже на то, что он чувствовал раньше. Неужели это любовь? Но как это проверить?
Как можно тише, чтобы не потревожить Сильви, Том поставил на стол поднос с чашкой ромашкового чая и сел в кресло напротив. Он был счастлив уже только оттого, что смотрел на нее, слышал ее дыхание. Он был готов вот так сидеть и смотреть на нее вечно.
Но нет ничего вечного, и скоро веки Сильви дрогнули. Он видел, как, просыпаясь, она смутилась, потом улыбнулась, пытаясь сообразить, где находится. Улыбка Сильви померкла, как только она увидела Тома. Ей было неприятно, что ее застали спящей.
— О господи, скажи мне, что я не бредила. — Сильви выпрямилась.
— Вовсе нет, — успокоил ее Том. — И похрапывала совсем негромко.
Он поставил перед ней чашку с чаем.
— Вот как? А дома соседи жалуются.
— Возможно, я слишком добр к тебе… — Том протянул ей тарелку с домашним, печеньем. Поддразнивать ее и слышать, как она смеется, было таким удовольствием. — Попробуй, оно очень вкусное.
— Миссис Кеннеди испекла? Кто же сможет устоять!
— Только не я, — ответил Том, взял с тарелки одно печенье и немедленно отправил его в рот. — Может, ей стоит наладить продажу этого печенья? — сказал Том, после того как лакомый кусочек растаял во рту. — Я, кажется, знаю, как оно будет называться. «Лонгборн-Корт». Просто и со вкусом.
— И с изображением особняка на обертке, — поддержала его Сильви. — Идеальный товар для рынка воспоминаний. Впрочем, вполне возможно, что оно будет называться «Лонгборн Конференц-центр», не так ли? Однако это будет уже другой продукт.
Том не поддержал этой темы. Заговорил он совсем о другом:
— Когда я сказал тебе, что купил этот особняк для Кэнди, у тебя, наверное, создалось неправильное впечатление о моих намерениях. — Том не собирался обсуждать с Сильви этот вопрос. Просто это как-то само собой вырвалось, потому что он был искренен с ней.
— Ты сразу же решил превратить его в конференц-центр?
— Нет! — Том энергично замотал головой. — Вовсе нет. Я купил его для нее как свадебный подарок. Но, когда вошел сюда, то понял, что нашел дом своей мечты. Я увидел, что это настоящее семейное гнездо. Старые потертые куртки в прихожей, резиновые сапоги стоят так, как будто кто-то только что вернулся с прогулки по лесу и сбросил их тут. Каждый половик хранит в себе историю чьей-то жизни и выглядит так, как будто здесь только что спала собака.
— Другими словами, все выглядит потрепанным и изношенным, — попыталась отшутиться Сильви.
— Обжитым и домашним. Уютным, — поправил ее Том.
— Ну, пожалуй, — согласилась Сильви.
— Кэнди наверняка захотела бы все изменить. Она пригласила бы сюда какого-нибудь модного дизайнера из Лондона и стерла бы Лонгборн-Корт с лица земли.
— Не исключено. Но какое все это теперь имеет значение?
Том промолчал. Сильви снова расслабилась в кресле, наслаждаясь печеньем.
— Это просто блаженство, — сказала она, после того как очередной кусочек растаял у нее во рту. — В моем детстве миссис Кеннеди, всегда пекла это печенье по воскресеньям. — Сильви взглянула на Тома. — Разве идет дождь?
— Дождь? — Том не сразу понял, о чем она говорит.
— У тебя волосы мокрые.
— Ах, это… Пустяки. Наливал воду в чайник и случайно обрызгался.
— Вода попала только на волосы? — Бровь Сильви взлетела вверх. — Тебе повезло. Подвинься поближе к огню, а то простудишься, — предложила Сильви.
Тому не понадобилось еще одного приглашения. Он уютно устроился на ковре возле камина, прижавшись спиной к одному из кресел, и с удовольствием отправил себе в рот еще одно печенье.
— Расскажи мне о том, чем ты в детстве занималась зимой по воскресеньям.
— Я бы с удовольствием послушала тебя, — возразила она.
— Мне не хочется вспоминать о своем детстве, — грустно произнес Том. — Давай выкладывай все, от черного хлеба с маслом до трех пирожных на выбор.
— У нас никогда не было трех пирожных на выбор! — возмутилась Сильви. — Моя мама считала, что только испорченные дети могут съесть сразу три разных пирожных.
— Могу поспорить, что вы поджаривали гренки. Или это были оладьи? — с озорной улыбкой в глазах спросил Том.
— Сдоба. Мы всегда ели сдобу, — призналась Сильви. — А теперь расскажи мне свою историю.
— Она тебя разочарует, — сказал Том, но что-то во взгляде Сильви обнадежило его. Она готова была разделить с ним любое переживание, любую боль. Том понимал: если он поделится с ней своей болью, то привяжется к ней навсегда. А ведь она, и это очевидный факт, принадлежит уже другому мужчине. — Вы поджаривали сдобные булочки на огне камина при помощи специальных длинных вилок? — спросил он.
Сильви внимательно посмотрела на него и рассмеялась. А что, собственно, ей еще оставалось делать?
— Ах да, Том Макфарлейн, я помню тебя. — Сильви продолжала поддразнивать Тома. — Ты тот самый чумазый пострел, что стоял, прижавшись лицом к нашему оконному стеклу.
Сильви заразительно расхохоталась.
— Я не хочу тебя огорчать, но я рос дикарем, собирая мусор в доках в то время, когда ты ходила в школу. Но если бы я стоял у окна, ты пригласила бы меня внутрь, не правда ли? — Том тоже рассмеялся. — Пяти или шестилетняя девочка с красивой светлой головкой. Маленький ангел. Ты дала бы мне хлеба и меда, подарила своих игрушечных солдатиков и даже не пожалела бы большой кусок вишневого торта.
