Дом номер четырнадцать по Загородному проспекту оказался
типичным петербургским домом с узким двором-колодцем, глухой стеной-брандмауэром
и крутой грязной лестницей, на которой явственно пахло кошками и кислыми щами.
Восемнадцатая квартира располагалась на шестом этаже,
восхождение на который здорово смахивало на покорение Эвереста. Чувствуя
глубокое сострадание к тем старикам, которым каждый день карабкаться на эту
верхотуру, я добралась наконец до цели своего нелегкого пути.
Я нажала на кнопку звонка и довольно долго ее не отпускала.
Громкая трель отчетливо доносилась до меня сквозь обитую
вагонкой металлическую дверь, но никто на звонок не реагировал.
Впрочем, это еще ничего не значило. Если здесь действительно
жил Андрей Удальцов, то сам он не мог открыть дверь по вполне понятной причине
— поскольку находился в данный момент в палате реанимации Пятой городской
больницы. Правда, я не знала, один ли он живет в этой квартире, и втайне
рассчитывала встретить здесь кого-то, кто расскажет мне хоть что-нибудь об этом
человеке… Хотя, если он действительно живет не один, его давно уже должны
разыскивать, должны сходить с ума от беспокойства…
— И звонит, и звонит, и чего звонит? Видит же; что не
открывают — значит, нету никого дома! — раздался у меня за спиной
скрипучий старческий голос.
Я удивленно оглянулась и увидела, что дверь соседней
квартиры приоткрыта на длину металлической цепочки и в образовавшуюся щель
выглядывает маленькая сгорбленная старушонка в цветастом ситцевом халате.
— Бабушка, а где ваш сосед, Андрей, вы не
знаете? — спросила я, разглядев это престарелое создание.
— Какая я тебе бабушка! — проворчала
соседка. — Тоже мне, внучка нашлась! — и старушонка кокетливым жестом
поправила подкрашенные чернилами жиденькие седые букли.
— Ну, извините… гражданка…
— Гражданки на нарах сидят, однозначно! — прервала
меня бабка.
— Ну… дама, что ли?
— Дамы в семнадцатом повывелись!
— Ну как же вас тогда называть?
— А нечего по чужим лестницам шастать, однозначно,
тогда и называть никак не придется! А ежели уж тебе никак не обойтись, называй,
как приличные люди, — женщина!
Она произнесла это слово очень характерно — «женшчина», и я
так и представила, как она стоит в очереди и говорит такой же, как она, особе:
«Женшчина, вас здесь не стояло!»
Однако я хотела получить у нее хоть какую-то информацию,
поэтому вынуждена была играть по ее правилам.
— Женщина, — проговорила я как можно уважительнее, —
вы Андрея, соседа своего, давно не видели?
— А ты, интересно, кто такая, что по чужим домам ходишь
и вопросы задаешь? По телевизору все время повторяют, чтобы, однозначно, с
незнакомыми людями не заговаривать! Может, ты аферистка какая или, к примеру,
мошенница и насчет его квартиры вынюхиваешь?
— Нет, женщина, я не аферистка, я из социальной
адаптационной службы по поводу его производственного статуса! — быстро
выдала я бессмысленный, но внушающий уважение набор слов.
— Это что же — он, выходит, сидел? — радостно
прошептала старушка, и глаза ее восхищенно заблестели.
— Ничего подобного! — отрезала я, представив, как
могу опорочить неповинного человека. — Это совсем другой отдел! Я же
сказала — адаптация, а не реабилитация!
Моя уверенность произвела на старуху впечатление.
— Ну, ежели так!.. не показывается он уже давно, скоро,
считай, неделю… да и до того редко приходил… Как с этой своей познакомился, так
его будто подменили…
— Это с какой же? — изобразила я на лице
естественный женский интерес. — С Веркой, что ли?
— А почем я знаю? Может, и Верка, она мне не
представлялась, даже и не поздоровается никогда! Только фыр-фыр, и мимо
проскочит! Нет чтобы остановиться, поговорить, как люди-то!
— Но из себя-то какая? Беленькая такая, маленького
роста?
— Да нет, что ты такое говоришь! Как раз черная, как
ворона, и роста высоченного, что твоя каланча! А чего это ты так
интересуешься-то, — глаза бабки подозрительно заблестели, — ты ведь вроде
говорила, что по работе какой-то его ищешь, по этой… как ее… обабтации?
— Конечно, — я сделала честные глаза, — по
поводу адаптации его производственного статуса! А только если Верка к нему
ходит, так тогда у него статус не адаптируется!
— Да-а? — недоверчиво переспросила бабка. — А
то я подумала, что ты по женскому интересу… Он, конечно, мужчина видный из
себя, интересный, тут всякая заинтересуется…
— Вот меня и послало начальство проверить, не
заинтересовалась ли Верка… в рабочее время.
Я поняла, что вряд ли узнаю у соседки еще что-то полезное, и
отправилась восвояси. Как известно, спуск с горы представляет еще больший труд
и опасность, чем восхождение на нее, поэтому, выбравшись наконец на улицу, я
испытала несомненное облегчение.
Исполнитель позвонил по условному телефону с обычного
уличного таксофона. Трубку сняли почти сразу, и надтреснутый старушечий голос
заученно произнес:
— Диспетчер фабрики мягкой игрушки.
Старуха действительно работала диспетчером, чтобы получить
прибавку к своей мизерной пенсии, только к фабрике мягкой игрушки не имела
никакого отношения. Ее клиенты играли в другие, далеко не детские игры.
— Передайте в отдел снабжения, что синтепон для набивки
кукол прибудет на Московский в шесть тридцать, — произнес Исполнитель
кодовую фразу, — синтепон высшего сорта.
Последние слова обозначали особую срочность вызова.
В шесть тридцать он приехал на Московский проспект
неподалеку от станции метро «Электросила».
Оставив машину в двух кварталах от нужного места, прошел до
Интернет-кафе «Мегабайт» и занял угловую кабинку с компьютером. Через полминуты
за тонкой пластиковой перегородкой, отделявшей его от соседней кабинки,
послышался негромкий женский голос:
— Синтепон высшего сорта?
— С французским шариковым наполнителем, — ответил
Исполнитель и понизил голос: — В чем дело? Я не получил доплату! С людьми моей
профессии шутить опасно, это может плохо кончиться.
— С людьми вашей профессии? — еле сдерживая
ярость, передразнила его женщина. — Я думала, что имею дело с настоящим
профессионалом!
— Что такое? Моя репутация…
— Ваша репутация горит синим пламенем! Кого вы убили?
— Вы с ума сошли! — прошипел Исполнитель. — И
как можно произносить вслух такие слова? Я исполнил…
— Исполнил, блин! Ничего ты не исполнил! Ты хотя бы, кретин,
посмотрел на нее? Тебе заказали молодую, блин, женщину, а ты… исполнил какую-то
старую вешалку!
