— Что мне теперь делать, ума не приложу, —
пробормотала я, — совершенно никаких мыслей в голове.
«Будь осторожна», — простучала рука.
— Спасибо на добром слове, — буркнула я, услышав
шаги в коридоре, — ладно, еще зайду. Не скучай тут, с сестричками не заигрывай…
Я вышла на проспект и огляделась. Улица была пустынна, ни
одной машины не видно до самого перекрестка. Неторопливо двинувшись вперед, я
раздумывала о том, что мне удалось сегодня узнать. Если Андрей Удальцов ничего
не путает и не выдумывает, получается, что за всеми непонятными и трагическими
событиями последнего времени стоит загадочная Лариса. Но след ее затерялся в
туманной дали…
Из-за поворота показалась машина. Я хотела было
проголосовать, но вдруг разглядела, что это — «девятка» цвета «баклажан»… Не
эта ли машина преследовала меня накануне?
Почувствовав укол страха, я прибавила шаг и, дойдя до конца
здания, свернула за угол. Теперь я шла по узкому, плохо освещенному переулку,
на котором гораздо меньше шансов поймать машину. Подумала было вернуться на
проспект, откуда только что ушла под влиянием нелепого испуга, но в это время
за моей спиной послышались мужские шаги.
В этом не было ничего особенного — может быть, человек
возвращается с ночной смены, вполне возможно, он врач из той самой больницы, в
которой лежит Удальцов, или он так же, как я, навещал больного — но мое сердце
забилось учащенно, и позвоночник пронзила новая волна страха.
Я прибавила ходу, но шаги у меня за спиной тоже ускорились и
начали понемногу приближаться. В этих шагах была пугающая особенность, звук их
казался неровным, как будто нагоняющий меня человек слегка прихрамывал, да еще
как-то неприятно подволакивал одну ногу. Почему-то эта деталь особенно пугала
меня. Неудержимо хотелось оглянуться, чтобы увидеть преследователя, но вместе с
тем это казалось мне невыносимо страшным…
Я шла все быстрее, уже почти бежала, но безмолвный
преследователь не отставал от меня, наоборот, его неровные шаркающие шаги
раздавалась все ближе и ближе.
Переулок превратился в узкий проход между двумя рядами
металлических гаражей. Здесь было совсем темно, и, кроме нас двоих, — ни
души. Я уже не сомневалась, что догоняющий меня человек — злодей, убийца или
насильник, что я, полная идиотка, сама загоняю себя в мышеловку и ему остается
только захлопнуть крышку, что здесь у меня не остается никаких шансов на
спасение, на чью-нибудь помощь…
Довершая сходство с ловушкой, проход между гаражами
закончился тупиком, до которого мне оставалось каких-нибудь двадцать метров.
Убегать было больше некуда, и я собралась обернуться, чтобы встретить опасность
лицом к лицу, но преследователь сделал несколько быстрых шагов, и холодная
сильная рука схватила меня за горло.
От дикого, непереносимого ужаса я едва не потеряла сознание.
Ноги мои ослабели, и я упала бы, если бы злодей не удержал меня на весу.
Удерживая меня одной рукой за шею, второй рукой он быстро и
уверенно ощупал мою одежду. Его прикосновения были отвратительны, но даже в
безнадежном, полуобморочном состоянии я почувствовала, что в них нет суетливой
сексуальной озабоченности, нет одержимости похотью. Злодей что-то искал и очень
быстро нашел — он вытащил у меня из кармана кошелек (после того, как в
троллейбусе вытащили кошелек, я приспособила для этой цели бумажник Романа, все
равно он был пуст) и кожаный футлярчик с ключами. В мозгу у меня промелькнула
мысль, что это обычный ночной грабитель и что, скорее всего, получив то, что
ему нужно, он меня отпустит, — но эта мысль была недолгой.
Я почувствовала на шее тугое облегающее прикосновение и с
ужасом поняла, что он набросил на меня кожаную удавку.
Если прежде мной владела чудовищная слабость, не позволявшая
шевельнуть ни рукой, ни ногой, то теперь, почувствовав приближение неминуемой
смерти, я бешено забилась, пытаясь высвободиться из железных объятий убийцы или
хотя бы ослабить охватившую горло петлю…
Но это было совершенно безнадежно. Руки убийцы казались
просто нечеловечески сильными, и все мои попытки сопротивляться не приносили
никакого результата, а удавка на шее затягивалась все туже и туже.
Воздух больше не проникал в мои легкие, и казалось, что они
сейчас разорвутся и лопнут, как два воздушных шарика, в глазах темнело — хотя
вокруг и без того было темно, но я поняла, насколько точно это выражение… Мое
сознание начало мутиться, перед глазами поплыли радужные круги.
Говорят, что в последние секунды жизни перед внутренним
взором человека проходит вся его жизнь. Перед моим мысленным взором ничего
такого не проходило, единственная мысль, которая меня мучила, — это обида,
что я погибаю по чьей-то злой воле, даже не понимая за что, что меня устраняют,
как нелепую помеху, как соринку, попавшую в сложный механизм кем-то задуманного
сложного плана… еще мне невыносимо хотелось воздуха, глоток, всего лишь один
глоток свежего воздуха…
Я, кажется, уже потеряла сознание, как вдруг сжимавшая мое
горло удавка немного ослабела. Судорожно, с хрипом я вдохнула упоительно
свежий, влажный, живительный ночной воздух — и тут же упала.
Вместе со мной упал убийца. Он навалился на меня всем своим
весом, но не предпринимал больше никаких попыток добить меня. А ведь сейчас это
было бы легче легкого, потому что я, полузадушенная, едва живая, не смогла бы
оказать ему никакого сопротивления…
Я лежала на грязном тротуаре и дышала, дышала…
Мне казалось в этот момент, что нет на земле большего
удовольствия, чем просто дышать, пить маленькими глотками ночной воздух…
Жизнь постепенно возвращалась ко мне, и наконец я настолько
пришла в себя, что смогла задать себе вопрос: почему этот злодей, который так
упорно преследовал меня и так старался задушить, вдруг так неожиданно передумал
и теперь не делает ровным счетом ничего? И вообще не подает никаких признаков
жизни?
— Эй! — негромко окликнула я своего неизвестного
убийцу.
Мне едва удалось выговорить это коротенькое слово — горло,
недавно туго перехваченное удавкой, болело и не хотело слушаться.
Ответа на мой возглас не последовало.
Тогда я осторожно пошевелилась, стараясь высвободиться
из-под навалившегося на меня мужского тела.
Это оказалось неожиданно легко.
Тело убийцы скатилось с меня и безвольно распласталось рядом
со мной на тротуаре.
Вместе с жизнью ко мне вернулся страх.
Казалось бы, что может пугать человека, только что
вырвавшегося из когтей смерти, буквально вернувшегося с того света?
Однако странное поведение ночного злодея пугало меня, как
пугает все необъяснимое.
Я вскочила на ноги и сделала шаг в сторону. Ноги едва
держали меня, они дрожали и подкашивались.
Мужская фигура, мешком лежавшая возле меня на тротуаре, даже
не шелохнулась.
