Металлическое звяканье в соседнем помещении затихло, но
Толик все не появлялся. Макс удивленно посмотрел на дверь и окликнул своего
замешкавшегося подручного:
— Ты что там застрял? Тебя только за смертью посылать!
В ответ из-за двери донеслось нечленораздельное мычание.
Макс сделал несколько шагов в направлении двери, но вдруг
настороженно замер, вытащил небольшой блестящий пистолет и оглянулся на меня,
удивленно пробормотав:
— Это еще что за фокусы?
Поскольку я понимала не больше, чем он, и ничего не
ответила, Макс крадучись двинулся в прежнем направлении, держа перед собой в
вытянутой руке пистолет.
Я по вполне понятной причине взволнованно наблюдала за
происходящим, хотя ничего не понимала. Правда, жизненный опыт подсказывал мне,
что неожиданности редко бывают приятными, но в моем нынешнем положении любые
изменения могли быть только к лучшему.
Макс застыл перед самой дверью, внимательно прислушиваясь, и
уже собрался шагнуть в соседнюю комнату, как вдруг в подвале погас свет.
Воцарилась полная, кромешная темнота, в которой раздавались
звуки ударов, негромкие выкрики. Затем прогремел выстрел, и все затихло.
Я сидела в своем кресле ни жива ни мертва и боялась дышать.
Только теперь я поняла, что такое настоящая, полная тьма, в
которой действительно ни зги не видно. По сравнению с ней темная осенняя ночь в
густом лесу, где я оказалась когда-то в далеком детстве, была едва ли не белой
ночью. Там были тусклые светящиеся гнилушки, просветы между деревьями, там
постепенно привыкшие к темноте глаза могли хоть что-то различить, здесь же
темнота была полной, глухой, непроницаемой, как будто мои глаза завязали
плотной бархатной повязкой.
И вдруг я почувствовала в этой темноте какое-то движение.
Может быть, тьма, лишив меня зрения, обострила все остальные
чувства, может быть, я кожей ощутила легкое колебание воздуха, только я без
сомнения поняла, что рядом со мной кто-то есть.
Казалось, я уже не могу сильнее испугаться, но теперешний
страх превзошел все прежние. Если раньше я боялась вполне конкретных вещей —
боялась жестокости Макса, боялась пытки, боялась смерти, то сейчас меня посетил
древний, первобытный мистический ужас перед чем-то неизвестным, не имеющим
имени и конкретного образа.
Так, наверное, первобытный человек, робко жавшийся к своему
костру, в ужасе следил за светящимися глазами, глядящими на него из темноты, за
огромными тенями, крадущимися.на границе света и тени, прислушивался к тяжелым
мягким шагам древних хищников…
Неизвестный приблизился ко мне; вжавшись в спинку кресла, я
почувствовала его легкое прикосновение.
Щелкнула застежка, заскрипел плотный кожаный ремень, и
неожиданно я почувствовала, что левая рука свободна. Через секунду точно так же
освободилась правая рука.
Я неподвижно сидела, боясь поверить происходящему, боясь
пошевелиться, боясь издать хоть какой-то звук.
И тот, кто был в темноте рядом со мной, тоже не издавал ни
звука.
Больше того, я уже не была уверена, что рядом со мной кто-то
есть, темнота стала глухой и безжизненной.
Секунды шли за секундами, в темноте ничего не происходило.
Мне казалось, что я бесконечно долго нахожусь в этой густой, плотной, вязкой
тьме, хотя на самом деле вряд ли прошло больше минуты, и вдруг вспыхнул свет.
Загорелась тусклая лампа аварийного освещения, но после
полного мрака она показалась такой яркой, что в первое мгновение у меня
заболели глаза.
Я огляделась. Сначала показалось, что в подвале никого нет,
но потом я увидела на цементном полу возле низкой двери распростертое тело
Макса.
Как бы там ни было, мне нужно было воспользоваться моментом
и попытаться вернуть себе свободу.
Руки мои были свободны, и отстегнуть ремни на ногах не
представило труда.
Я встала, но едва удержалась на ногах: кровообращение,
затрудненное тугими ремнями, не сразу восстановилось.
Справившись со своей слабостью, я направилась к той двери,
за которой пропал охранник Толик — что-то подсказывало мне, что именно там я
смогу найти путь на свободу.
Проходя мимо Макса, я наклонилась и вгляделась в него.
Лицо этого психопата было бледным, на скуле набухал
здоровенный кровоподтек, но он был жив — грудная клетка слегка приподнималась в
ритме неровного дыхания. Словно почувствовав мой взгляд, Макс издал болезненный
стон.
— Ничего, ты живучий! Как-нибудь сам
выкарабкаешься! — мстительно прошептала я и прошла в соседнюю комнату.
Комната была куда меньше первой, но обстановка ее была более
разнообразной. Возле одной стены стояла низкая медицинская кушетка, возле
другой — металлический шкафчик с застекленными дверцами, посреди комнаты —
небольшой квадратный столик. На этом столе находился никелированный поднос с
набором медицинских инструментов самого устрашающего вида — какие-то щипцы,
клещи, скальпели и пилки.
Подумав, что вся эта садистская техника была предназначена
мне, я невольно вздрогнула.
Обойдя стол, я увидела на полу скорченное тело охранника.
Судя по изредка раздающимся глухим стонам, он тоже был жив,
но, как и Макс, без сознания.
Я обошла Толика и сбоку от шкафа с медицинскими
инструментами увидела в стене квадратное темное отверстие. Рядом с ним на полу
лежала отвинченная решетка.
Должно быть, это отдушина вентиляционного канала, через
которую в подвал проник мой неизвестный избавитель, который разделался с Максом
и его подручным и освободил в темноте мои руки, тот, кого я так испугалась… Как
часто мы не знаем сами, что для нас хорошо и что плохо, что грозит опасностью и
что приносит нам спасение!
Отвинченная решетка — как бы его послание, намек на то, что
таким путем я могу выбраться на свободу.
Конечно, на этом пути меня могли поджидать любые опасности,
любые неожиданности, но в моем положении не приходилось привередничать, не
приходилось выбирать, да и не из чего.
Я встала на четвереньки и скользнула в темный лаз.
Внутри вентиляционного канала было тесно, едва можно было
ползти, упираясь в стенки желоба локтями и коленями. Конечно, там было темно и
пыльно, и по тихому шороху и едва слышному перестуку маленьких лап я поняла,
что в непосредственной близости обитают крысы. Как и всякая нормальная женщина,
я не выношу крыс, просто панически боюсь их, но в теперешней ситуации нельзя
было позволить себе даже таких естественных женских эмоций… К счастью, меня
выручала темнота, благодаря которой я хотя бы не видела серых созданий и могла
делать вид, что никого рядом со мной нет, а все эти звуки — просто плод моего
воображения…
Однако когда я задела в темноте что-то живое и оно пискнуло
и умчалось вперед, я едва не умерла от страха и омерзения.
