Я прошла метров пятьсот по проселку. Вдали замелькали
домики. Сбоку послышались голоса, и на большой поляне я увидела компанию
подростков. Они разжигали костер.
В последнее время в прессе пишут, что самые опасные в смысле
криминала — это подростки до четырнадцати лет. Дескать, цену человеческой жизни
они не знают, а наказания не боятся, потому что ничего сделать с ними пока
нельзя. Но тут ребята выглядели достаточно мирно, к тому же с ними были
девчонки, так что я решила подойти, тем более что выбора особого не было.
Я возникла из-за кустов и поманила одного парня
посимпатичнее. Подошел этакий ангелочек с голубыми глазами. Я спросила, не
проезжал ли тут серебристо-серый «Фольксваген Гольф», и не знает ли мальчишка,
как найти тот дом, куда проехала машина?
Он улыбнулся, и тут же подошли еще четверо подростков. А в
стороне их было человек семь, я не подсчитывала. Мальчишки молчали и угрожающе
шли на меня. В последний момент я успела отступить к трем сросшимся березам и
достала из кармана заранее приготовленную сотенную купюру, правильно сообразив,
что за полтинник они могут просто обидеться и не станут со мной разговаривать.
— Мы могли бы договориться. Если, разумеется, вы
знаете, чей «Фольксваген». Тогда я отдам вам сотенную.
— Мы можем договориться по-другому, — усмехнулся
ангелочек, — ты отдашь нам все деньги, а мы за это отпустим тебя с миром.
Ну? Как тебе такой расклад?
И снова, как утром, я почувствовала, как меня охватила холодная
ярость. За что они все на меня? Да есть ли в этом мире нормальные люди? Усилием
воли я заставила себя ответить спокойно:
— Видишь ли, в чем дело. С некоторого времени я не
очень дорожу своей жизнью. Денег в кошельке у меня немного, но это все мои деньги,
так что так просто я их не отдам. Конечно, вас много, но я выберу одного из
вас, не скажу которого, и постараюсь его придушить или выколоть глаза.
Возможно, мне это и не удастся, а возможно, я успею. Скажу одно: я не буду
умолять вас о пощаде и кричать караул. Здесь никто не услышит. Так что вам
лучше сразу меня убить, иначе могут пострадать чьи-то голубые глазки. Вдруг это
тебе не повезет? Как тебе такой расклад?
И все. Я почувствовала, что дальше говорить не могу — на
лице снова появился и застыл оскал. Ангелочек внимательно на меня посмотрел,
потом отвел свои голубые глаза и сказал, что они с ребятами пошутили. Я убрала
оскал с лица и согласилась, что тоже пошутила. Мальчики были так любезны, что в
обмен на сотенную согласились показать мне нужный дом. Выступил вперед хмурый
парень, прикатил велосипед и усадил меня на багажник.
По неровной дороге в сгущающихся сумерках мы понеслись
куда-то. Жизнь еще теплилась в этом дачном поселке, потому что в окнах домов
мелькали огоньки, и кое-где лаяли собаки.
— Вот тут! — буркнул парень, затормозив у калитки.
Я мигом скатилась с велосипеда, он развернулся и пропал в темноте.
Забор кое-где покривился, но еще держался, возможно, его
подпирали разросшиеся кусты сирени. Я вытянула шею и увидела за забором
белеющую в сумерках машину. Дом стоял в глубине участка, из окон пробивался
слабый свет и виднелись две тени.
Мне повезло, Ларисин дом стоял не в центре, а чуть на
отшибе. Справа от него был пустырь, поэтому я смело обошла дом и перемахнула
через невысокую изгородь, не встретив ни души.
Участок зарос лопухами и крапивой. Может, когда-то давно
Ларисин двоюродный дядька, или кем он ей там приходился, разводил здесь цветы,
выращивал клубнику и петрушку. Но теперь, кроме сорняков, на участке не было
ничего.
Крапива стояла стеной, я обожгла руки и лицо, потому что
крапива была высотой в человеческий рост. Немного оглядевшись, я выбрала путь в
стороне от крапивы. Растительность там была пониже, очевидно, раньше когда-то
именно в этом месте проходила тропинка.
Я плюхнулась на землю и прислушалась. Из дома доносились
голоса. На улице было еще не так темно, так что если кто-то из обитателей
выглянет из окна, то вполне может увидеть мою смутную тень. Придется двигаться
по-пластунски. Про то, как ползают солдаты, я прочитала в свое время все в той
же замечательной книге «Курс молодого бойца».
Итак, я попыталась ползти, не поднимая головы, но это
оказалось страшно неудобно. Во-первых, в лопухах было сыро, и джинсы мои тотчас
промокли. Во-вторых, заели комары. То есть просто удивительно, отчего в конце
августа так много комаров. По моим сведениям, им давно уже пора кончиться, это
же не июнь месяц все-таки!
Но комары не хотели понимать, что их время ушло, они зудели
и зудели над ухом и садились на все мои открытые места.
Я ползла к дому среди зарослей лопухов и репейника, радуясь,
что надела старые джинсы. Когда я вплотную подобралась к задней стене, вся
одежда уже была покрыта колючками. По дороге я спугнула красивую зеленую
лягушку, которая посмотрела на меня с глубоким возмущением и ускакала в траву.
А зря, лучше бы занялась ловлей комаров.
Я подползла к открытому окну, из которого доносились звуки
самого натурального скандала.
— Это надо додуматься — какому-то придурку дать мой
телефон! — кипятилась женщина, голос которой я слышала впервые, но сразу
поняла, что это — мой злой гений Лариса Семашко.
— Говорят тебе, я никого не посылал! — выкрикнул в
ответ мужчина.
Его голос, напротив, был мне очень хорошо знаком. В течение
целого года я слышала этот голос каждый день, знала все его интонации,
научилась по этим интонациям безошибочно определять, в каком настроении
пребывает мой господин и повелитель…
Надо сказать, я ужасно расстроилась, услышав голос Романа.
До самого последнего момента, несмотря на всю очевидность происходящего, в
глубине души я отказывалась верить, что именно он вместе с Ларисой хладнокровно
замыслил всю эту операцию, в которой мне отводилась жалкая роль обгорелого
трупа, отказывалась верить, что он, не задумываясь, готов был принести меня в
жертву… Втайне я все еще надеялась, что найду здесь кого-то другого, но теперь
пришлось проститься с последними иллюзиями.
— Никого я не посылал, — продолжал Роман, —
хотя любой на моем месте стал бы подозревать, что ты ведешь нечистую игру! В
конце концов, сколько можно тянуть? Ты представляешь, как я рискую? Мне давно
уже пора улететь как можно дальше из страны! Как только выяснится, что в
больнице вовсе не я, за мной начнется настоящая охота! Тебе-то хорошо, ты вне
подозрений, а меня пока спасает только то, что все считают меня мертвым…
— Не горячись, дорогой, — значительно тише, чем
прежде, но полным яда голосом проговорила Лариса. — Если мы до сих пор все
еще не довели начатое до конца, то в этом виноват только ты! Это ты не сумел держать
под контролем свою недалекую подружку, эту вульгарную белобрысую курицу! Это ты
не только умудрился отпустить ее в решающий момент, практически сорвав так
хорошо продуманную операцию, но еще и не уследил за ключами, так что теперь не
можешь попасть в свой собственный тайник! Если бы не твоя глупость, мы давно
уже загорали бы на Сейшелах или Галапагосах!
