— Юля Дергачева… — тихо проговорила Оленька, — но
я уверена, что она не могла… она очень ответственная девушка…
— Уверена! В чем ты можешь быть уверена? — доктор
снова начал набирать обороты. — Гнать надо таких из больницы! Мы боремся
за человеческую жизнь, а какая-то безответственная дура, не задумываясь,
нажимает не ту кнопку, и все усилия врачей — коту под хвост…
Сергей Михайлович резко развернулся и зашагал по коридору.
Края его длинного халата развевались, как полы кавалерийской шинели.
Оленька стояла возле двери палаты, хлюпая носом. Я подошла к
ней и вполголоса спросила:
— И часто он так?
— Да нет… — Оленька подняла на меня глаза, полные
слез, — очень редко… не представляю, как такое могло случиться…
— Да что случилось-то?
— Он уже собирался уходить домой, его смена
закончилась, ну и напоследок заглянул в палату… а у одного больного
кардиостимулятор отключен… — Оленька похлопала длинными ресницами и охнула: — У
твоего как раз…
— И что… — спросила я, холодея, — что с ним?..
— Да нет, слава богу, ничего не случилось, видимо,
только что отключился… я уверена, Юля не могла перепутать, она очень опытная
сестра… может быть, штекер выпал, он не очень плотно держится… хотя раньше
такого не бывало… ну, короче, Сергей Михайлович заметил и включил стимулятор, а
тут я ему под горячую руку попалась, вот мне и влетело… а я вообще не входила
еще в палату… ну, Сергея Михайловича тоже можно понять — он просто чудеса
творит, борется за жизнь, а тут человек может погибнуть из-за чьей-то глупости…
— Что, Роман действительно мог умереть?
— А что ты думаешь? — она округлила глаза. —
Он же в коме… если бы вовремя не заметили… ну ты не бойся, такого больше не
случится, это редчайший случай… два раза уж точно не произойдет…
— Так мне сейчас лучше уйти? А то он здорово
разозлился, и тебе из-за меня еще больше попадет? — Я взглянула в ту
сторону, куда ушел разгневанный Сергей Михайлович.
— Да нет, — Оленька махнула рукой, — это он
напоследок пар выпустил и ушел домой, его смена кончилась. Выспится, придет —
еще прощения будет просить, он вообще-то не злой…
И снова сидела я возле кровати, и снова глядела на
неподвижное тело, покрытое простыней. Забинтованные руки лежали поверх простыни
и не шевелились. Все так же мелькали экраны, двигался белый поршень.
Никаких изменений, сказала Оля, он без сознания. Она
посоветовала прийти завтра пораньше и поговорить с врачом. Я посидела еще
немного, чувствуя, как набегают на глаза слезы, и пошла домой.
По дороге вспомнила, что нужно чем-то питаться, и заскочила
в магазин. В кошельке было мало денег. Я вообще зарабатывала мало, так что Роман
почти что меня содержал. Бывал он и щедр, но в разумных пределах, как сам
говорил. Однако одета я была не хуже других. Деньги на хозяйство лежали дома в
ящике серванта. Кроме того, в укромном месте лежали накопленные лично мной
пятьсот пятьдесят долларов. Роман таких накоплений не поощрял, он считал, что
деньги не следует хранить дома в чулке. Сам он пользовался кредитными
карточками. Доллары я откладывала из своей небольшой зарплаты, собираясь на них
сделать Роману подарок к свадьбе. Хотя мы официально не назначили день, Роман
заговаривал об этом довольно настойчиво, и я, конечно, не сопротивлялась. Так
что решив, что рано или поздно день свадьбы все же придет, я уповала, что к
тому времени накопится приличная сумма для хорошего подарка.
Дома ждал меня неприятный сюрприз. Оказалось, что денег,
оставшихся на хозяйство, меньше, чем я думала. То есть лежали в серванте
полторы тысячи, а должно быть гораздо больше. Ведь я сама недавно с зарплаты
сунула туда две, да еще Роман дал…
Вспомнив о Романе, я решила, что неуместно сокрушаться по
такому несерьезному поводу. Очевидно, вчера утром Роману на что-то понадобились
наличные, и он взял отсюда. Но мне понадобятся деньги, потому что завтра после
беседы с врачом может выясниться, что Роману нужны какие-нибудь дорогие
лекарства, и потом, если дело пойдет на улучшение, его переведут в палату, и
нужно будет нанять персональную сиделку… Я полезла в свое тайное место — оно
находилось в нижнем ящике платяного шкафа — и вытащила оттуда тонкую пачечку
долларов. Немного, но все же какой-то выход на первое время. Однако тратить их
было не то чтобы жалко, нет, для того чтобы Роман выздоровел, мне ничего не
было жалко, просто если этих денег, с таким трудом отложенных на подарок к
свадьбе, больше не станет, то это значит, что вся прежняя моя так хорошо
налаженная жизнь рухнет.
Чувствуя в глубине души, что прошлая жизнь и так уже пошла
под откос и не будет к ней возврата, я все еще упорно цеплялась за нее. Все
будет хорошо, уговаривала я себя, Роман поправится, мы поженимся… Все это время
я буду рядом…
С этой мыслью я заснула, забыв поужинать.
На следующий день было воскресенье, эти выходные тянулись
бесконечно. С одной стороны, у меня свободное время для посещения больницы, а с
другой — я чувствовала, что скоро рехнусь от тоски и одиночества. На работе
хоть живые люди вокруг, не так тошно…
Я проснулась часов в девять, но вставать не спешила. В
больницу мне к двенадцати, раньше у врача не найдется времени для беседы, а
делать что-то по хозяйству совершенно не хотелось. Не подумайте, что я записная
лентяйка, нет, квартиру и доверенного мне мужчину, то есть Романа, я содержала
в полном порядке, даже у требовательного моего друга не было претензий. Но раз
уж все пошло наперекосяк, то не было сил приниматься за обычные хозяйственные
дела. Он лежит там, весь в трубках, и этот ужасный белый поршень ходит
туда-сюда, думала я, а я в это время буду как ни в чем не бывало драить
раковину и запускать стиральную машину? Да провались оно все совсем!
Я повалялась с часок, лениво призывая себя встать и заварить
хотя бы кофе, потом снова вздремнула, и в это время в дверь квартиры позвонили.
Спросонья мне показалось, что это насчет Романа, я открыла, даже не спросив,
кто там.
Понимаю, что в наше время нельзя быть такой легкомысленной,
что за дверью могут оказаться бандиты, грабители, бригада серийных
убийц, — но после всего, что я перенесла, такие бытовые мелочи мало
волновали.
На пороге оказались всего лишь две тощие тетки с постными
унылыми лицами.
— Думаете ли вы о своей душе? — осведомилась
первая, повыше и потемнее.
— Думаете ли вы о вечной жизни? — подхватила
вторая, пониже и посветлее.
Их выступление было хорошо отрепетировано, как только
замолкала одна, тут же включалась другая, чтобы я ни на секунду не оставалась в
тишине. А тишина — это то единственное, чего мне сейчас действительно хотелось…
— Если вы не думаете о своей душе хотя бы раз в день… —
пропела первая.
— Чего вы хотите от меня? — Видно, я выкрикнула
эти слова так, что вторая тетка не исполнила свою арию, а испуганно отступила и
скороговоркой выпалила:
