– А еще на севере ездовые собаки есть, – добавил
Маркиз. – Правда, Пу И?
– Вот кого я сильно не уважаю, – продолжил
дворник, – кого я сильно не уважаю, так это кошек. Вот уж бесполезные
создания! Одна грязь от них. Грязь и беспорядок. Особенно один тут
есть... – Он погрозил метлой здоровенному серо-полосатому коту,
выглядывавшему из подвального окошка. – Ох, попадешься ты мне
когда-нибудь...
Кот издевательски мяукнул. Он понимал, что угрозы дворника
совершенно пустые.
– А вы ко мне по какому вопросу? – вспомнил дядя Федя
про Маркиза. – По личному?
– Да как сказать... можно считать, по личному...
– Если по личному – так это по вторникам, с двух до пяти, и
по предварительной записи... – Дядя Федя неожиданно смутился и
закашлялся. – Извиняюсь, многолетняя привычка... погорячился немного
насчет предварительной записи... я ведь не всегда дворником был...
– Наслышан! – уважительно проговорил Маркиз. –
Знаю, что вы занимали ответственный пост...
– Да уж, ответственный! – Дворник приосанился. – Я
в советские времена большим человеком был! В системе коммунального хозяйства,
городская номенклатура!
– Ух ты! – восхитился Маркиз, всем своим видом
изображая почтение к былому величию дяди Феди.
– Да, молодой человек! – проговорил тот, величественно
опираясь на метлу. – Кабинет – как футбольное поле, секретарша – что твоя
киноактриса, пять тысяч человек в подчинении! Одних курьеров... паек,
разумеется, по разряду четыре-Б... на прием ко мне за месяц записывались, и то
не всякого принимал!
– Да, были люди в ваше время, – поддержал Леня, –
не то что нынешнее племя!
– Да, куда нынешним! – охотно согласился дворник,
совершенно размякший от сладостных воспоминаний. – Лично Прохор Петрович
меня запросто принимал! А уж это был всем начальникам начальник! Ежели на кого
голос повысит – сразу инфаркт! В самом только крайнем случае нервные
судороги...
– Ну надо же! – ужаснулся Маркиз.
Пу И потянул его в сторону пустыря – сколько можно
беседовать с этим скучным дядькой? На пустыре собралось самое лучшее собачье
общество, и наверняка там гуляет вчерашняя такса!
– Подожди, Пу И! – отмахнулся Леня от собаки. –
Никуда твоя такса не денется! Так вы, Федор Степанович, городское хозяйство
наверняка как свои пять пальцев знаете?
– Это само собой! – важно отозвался дворник. – Как
же не знать? Двадцать пять лет как один день...
– Так, может, подскажете, что такое МУ ЭХ?
– Как? – переспросил дядя Федя. – Эх-му?
– МУ ЭХ! – повторил Леня и показал дворнику злополучную
бирку.
– Ну, это, само собой, инвентарный номер, – сообщил
тот, повертев бирку в руках. – А сокращение какое-то новое, в мое время
таких не было. В мое время все на «Лен» начиналось. Ленэнерго, к примеру, или
там Ленсоцжилстрой... или, допустим, Ленспецторгснабсбыт... или
Ленвнешмехспехстрах...
– Какая память! – восхитился Леня, опасаясь, что
дворник слишком увлечется воспоминаниями.
– А как же! Поработал бы с мое на ответственном посту, так
тоже запомнил!
Дядя Федя совершенно вошел в образ большого начальника и
даже по старой привычке начал обращаться к собеседнику на ты.
– Значит, не знаете, что такое МУ ЭХ? – разочарованно
уточнил Леня и собрался было уйти, к большой радости Пу И.
– Я-то, может, и не знаю, – отозвался дворник,
значительно подняв толстый палец, – но люди имеются. Наши люди повсеместно
имеются. Не имей, как говорится, сто рублей, а имей, как говорится, сто коллег
и сослуживцев! Так что это мы быстро выясним... какое, ты говоришь, сокращение?
– МУ ЭХ, – напомнил Леня.
Дядя Федя прислонил метлу к стволу тополя, достал из кармана
дворницкого фартука мобильный телефон и набрал номер.
– Степан Федорович? – проговорил он солидным
начальственным басом. – Пескоструев говорит. Как здоровье? Как супруга?
Как творческие планы? Я тоже... у меня тоже... да какие дела? Дела у
прокурора... – Он солидно хохотнул. – Тут, понимаешь, вопрос
назрел... что-то я забыл – МУ ЭХ в твоем ведении или нет? Да не МУ МУ и не МУ
ХА, а МУ ЭХ... нет, говоришь? Не в твоем? А в чьем? Ну ладно, я ему позвоню...
спасибо... и тебе того же... супруге привет... надо как-нибудь совместно
культурный досуг провести... да, да... или там на охоту...
Он набрал другой номер и начал такой же ритуальный разговор:
– Сергей Трофимович? Пескоструев беспокоит. Как здоровье?
Как супруга? Как планы творческие? Лады... лады... у меня тоже... я чего
звоню-то... МУ ЭХ – это твоя структура? Да? Да есть тут, понимаешь, один
хороший человек... так точно... ну, так я этого человечка к тебе подошлю?
Лады... и тебе также... непременно! Супруге привет! Надо как-нибудь совместно
порыбачить!
Дядя Федя солидно, неторопливо убрал телефон и повернулся к
Маркизу:
– Ну, молодой человек, записывай. Витебский, значит,
проспект...
Леня не без труда нашел на Витебском проспекте запущенное
двухэтажное здание. Когда-то в нем располагалась маленькая трикотажная фабрика,
об этом говорила выцветшая надпись по фасаду. Теперь от фабрики осталось одно
воспоминание, однако здание не пустовало, в нем бурлила какая-то странная,
призрачная жизнь, в ворота то и дело входили и выходили подозрительные личности
с сумками и рюкзаками, иногда въезжали грузовички или пикапы.
Возле ворот стояла хлипкая будка сторожа, рядом с этой
будкой по-хозяйски похаживал крупный рыжий пес.
Леня подъехал к будке.
Пес грозно зарычал.
– Пропуск! – отчетливо расслышал Маркиз в этом рычании.
– Ты смотри, Пу И, – говорящая собака! – с
уважением проговорил Маркиз, повернувшись к своему четвероногому
спутнику. – А ты столько времени проводишь в нашем обществе и хоть бы одно
слово говорить научился по-человечески!
Пу И виновато заскулил, встал на задние лапы и выглянул в
окно.
Рыжий пес оскалился и гавкнул.
И опять Маркизу явственно послышалось слово «пропуск».
Он протер глаза, вглядываясь в говорящего пса... и тут
позади пса появился приземистый дядечка лет пятидесяти в черном суконном
бушлате с нашивкой «Охрана» и, сурово нахмурив брови, повторил:
– Я ясно выражаюсь! Пропуск предъявите в открытом виде!
– Ах, так это вы... выражаетесь! – с облегчением
проговорил Маркиз. – А я было подумал...
– Вот вы предъявите мне пропуск в открытом виде – и тогда
можете думать, а до того – ни-ни! – проскрипел охранник. – Правильно
я говорю, Дружок?
Дружок глухим рычанием поддержал своего хозяина.
