В обычной жизни Лола была невредная и неплохо к Лене
относилась. Она умела признавать его некоторые достоинства, в работе подчинялась
Маркизу беспрекословно, когда нужно – проявляла здоровую творческую инициативу,
выполняла конкретные приказы. Маркиз свою боевую подругу очень ценил, заботился
о ней и баловал в разумных пределах.
Но поздней осенью на Лолку находила жуткая хандра, она ныла
и жаловалась или беспричинно набрасывалась на домашних. Маркиз понемногу
притерпелся к ее сезонным вывертам, но иногда это было трудновато, ему
требовалось мобилизовать все свое терпение. В этот раз осень выдалась на
редкость дождливой и холодной, так что Лола стала совершенно невозможной. Леня
мечтал отправить ее куда-нибудь в теплые края хоть ненадолго, а он бы здесь
немного передохнул. Однако когда он неосторожно намекнул об этом своей боевой
подруге, Лолка, ставшая в последнее время необычайно подозрительной и упрямой,
наотрез отказалась уезжать. Леня пожал плечами и решил ко всему относиться
философски.
– Грубиян! – надрывалась Лола. – Самовлюбленный и
жестокосердный эгоист!
– Ну уж это ты перегнула палку, – сказал Леня, входя в
кухню. – Когда это я тебе грубил? И жестоким я никогда не был, сама такая!
– С чего ты взял, что я говорю о тебе? – Лола холодно
пожала плечами. – Как все мужчины, ты настолько самовлюблен, что не
допускаешь даже мысли, что я говорю о ком-то другом!
– А кого же ты тогда наградила всеми этими эпитетами?
– Господи, да Петра Первого, конечно! – Лола снова
впала в раж. – Ну, скажи на милость, для чего ему понадобилось строить
город в таком отвратительном месте?
– Как это – зачем? – удивился Леня. – «На берегу
пустынных волн стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел... та-та-та-та...
здесь нам суждено в Европу прорубить окно!» Это все знают!
– Глупости все это! – вскипела Лола. – Можно было
окно в другом месте прорубить, поприличнее! И не смотри так на меня, я читала,
что разговор был о том, чтобы столицу сделать в Таганроге! И в Европу попадали
бы тогда через Черное море... – В Лолином голосе появились мечтательные
нотки. – Ты только представь – теплая южная ночь, волны плещут тихонько,
лунная дорожка на море идет далеко-далеко... хочется стать русалкой и остаться
в море навсегда! – Тут Лола краем глаза заметила насмешливые искорки в
глазах своего компаньона и закончила сердито: – А в этом месте как было болото,
так бы и осталось!
– Приют убогого чухонца, – подсказал Леня.
– Вот именно, – согласилась Лола. – Но нет же!
Ведь он же никого не слушал и делал всем назло! Захотел тут город – значит,
будем строить здесь! А о нас он подумал, эгоист несчастный? В этом гнилом
климате сколько люди болеют! А раньше вообще умирали от чахотки! В конце
концов, если прорубил здесь окно – мог бы вставить в это окно стеклопакет, в
него бы не так дуло!
– Это все оттого, что Петербург – не твоя родина! –
высокопарно заявил Леня, который и вправду обиделся. – И не трогай Петра
Первого, он выстроил настоящую европейскую столицу, один из красивейших городов
мира! А острова? А мосты? А сама Нева? Да она ни с какой Сеной не сравнится!
– Зато Сена не разливается, в Париже небось таких наводнений
не бывает! – Лола вовсе не собиралась сдаваться. – И кстати, твой
Петр сам же от своего самодурства и пострадал – простудился во время наводнения
и умер от пневмонии, вот!
– И не факт! – уперся Маркиз. – У тебя, моя
дорогая, устарелые сведения! По последним данным, его Меншиков подушкой
придушил, за то, что Петр грозился его в Сибирь сослать за казнокрадство! Что
Меншиков ворюга был, это все знают!
– Так ведь и так потом сослали... – растерянно
проговорила Лола. – Зачем же было больного человека... подушкой...
Ей вдруг стало ужасно жалко Петра Первого.
– Ну, не расстраивайся, – мягко сказал Леня, видя, что
у Лолы на глазах появились самые настоящие слезы, – это все было так
давно...
– Да, а погода противная сейчас! – вскричала Лола,
вновь впадая в агрессию, и слезы тут же высохли. – Холодно и сыро, я скоро
зачахну и заболею!
– Это потому, что ты совершенно не закаляешься! –
воскликнул Леня. – Ты мерзнешь и кутаешься, как тепличный цветок, как
какая-нибудь заморская орхидея! Стоит дунуть малейшему ветерку, как ты сразу
впадаешь в панику! Легче одеваться надо, больше воздухом дышать! А у тебя вечно
все форточки закрыты!
– Если мне холодно!
– Да вовсе в квартире не холодно, – запротестовал Леня
и в доказательство потрогал батарею.
Лицо его тут же вытянулось, потому что батарея была ледяной.
– Ну, что я говорила? – горестно вскричала Лола. –
Как только на улице устанавливается мерзкая погода, тут же отключают отопление!
Звони немедленно в ЖЭК!
– Куда я буду звонить, когда сегодня воскресенье! –
разозлился Леня, который, как всякий мужчина, терпеть не мог, когда поручают
какое-нибудь дело. – Их же никого нету! И вообще, сейчас все-таки не
мороз, в квартире тепло, это у тебя озноб на нервной почве. Прими
успокоительное и ложись пораньше спать!
Лола надулась и ушла к себе. Прошло часа два. В квартире
действительно похолодало. Лола появилась на кухне, неслышно ступая в толстых
шерстяных носках. На ней был теплый халат, шея обмотана клетчатым шарфом.
– Ну ты даешь! – развеселился Леня. – Ну и чучело!
Лола молча налила себе чашку горячего чая с мятой, положила
туда две ложки меда и снова ушла к себе. Пу И, наевшись орехового печенья,
дремал в подушках. Лола пристроила у кровати масляный обогреватель и хотела
было ложиться, но вспомнила что-то важное. Маркиз удалился в ванную, тогда Лола
снова прошла на кухню и прихватила с холодильника клетку с попугаем. Перришон
жался в углу, нахохлившись, и посмотрел на Лолу с благодарностью. Выразить
благодарность словами у него не было сил.
Среди ночи Лола проснулась. Кто-то настойчиво царапался в
дверь. Лола долго уговаривала себя встать, и сделала это только после
негодующего мява из-за двери. В щелку тут же проскочило что-то большое и
черное. Лола выглянула в коридор. Из-под двери Маркиза немилосердно дуло –
Ленька назло всем еще и форточку не закрыл. Лола недоуменно пожала плечами и
подхватила кота, он был ужасно холодный. Аскольд тут же устроился на кровати
поближе к обогревателю и блаженно замурлыкал. Пу И даже не проснулся.
Отопление включили в десятом часу утра – очевидно, работники
ЖЭКа, придя на службу, сами сильно замерзли, либо же охолодавшие жильцы с утра
пораньше успели устроить грандиозный скандал. К утру Лола и звери так
согрелись, что даже Пу И отважился высунуть нос из-под одеяла, кот валялся
пузом кверху с самым счастливым выражением на усатой морде, а попугай тихим
голосом пел в клетке романс «Не говор-рите мне о нем!..». Дальше дело
стопорилось, поскольку больше одной строчки он выучить не мог.
