Вооруженные силы человеческого конгломерата застыли в ожидании вторжения извне…
* * *
Вызванные на собеседование (фактически – допрос) в Штаб Гросс-Штандарта офицеры шаки пояснить что-либо конкретное по поводу стремительного бегства «Зари шакристов» с Верхнего Узла не могли. Их нелепые отговорки выглядели невразумительным мычанием. Получалось, будто капитан крейсера действовал на свой страх и риск, по личной инициативе, с высшим шаковским руководством свои шаги не согласовывал, начальника местного гарнизона шакристов в курс событий не вводил.
– Странная у вас, господа, однако, армия, – не удержался от сарказма полковник Рэкет. – Псих ефрейтор материт во всеуслышание по радиосвязи своего гвардии сержанта, затем производит в катакомбах форпоста незапланированный взрыв. Сам сержант, выполняющий функцию наблюдателя Игр, затерялся вместе с хорошо вооруженной диверсионной группой в тех отсеках объекта, где никакими Состязаниями и близко не пахнет… Капитан крейсера, вообще, уникум. Двадцать с лишним лет на флоте – и ни малейшего понятия о безопасности полетов, о процедуре согласования старта с портовыми службами. Форпосту по его милости нанесен хоть и не катастрофический, но все же материальный ущерб. Повреждена седьмая причальная консоль, на несколько часов разгерметизирован центральный шлюз… Куда и с какой целью прыгнул суперсовременный военный звездолет, напичканный по уши высокоточным оружием, никто не знает… В общем, кто в лес, кто по дрова… Вечеринка у пьяного циклопа… Как же мы будем с вами отражать атаки общего врага?!
Ответить на язвительное (но справедливое) замечание полковника шаковским офицерам было нечего. Все они скромно промолчали, стыдливо опустив головы.
Сержант Бор не знал, что военно-космические силы грацев и землян (шаков, кстати, тоже) приведены в полную боевую готовность. Сети расставлены. Невыясненным оставалось только точное время нападения хвостоглассов. Он это время знал, но не мог сообщить куда следует. «Зеленые» на полкорпуса уже практически влезли в ловушку. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Чтобы захлопнуть крышку, требовалось только отправить заключительную кровограмму. Но как?! Сержант ломал голову над этой проблемой и не находил выхода.
Отстучать заученный текст на заднице Люси? Она еще не остыла. Напротив, температура в умершем теле подскочила гораздо выше нормальной, человеческой. Бор ощущал жар, исходящий от трупа. Так бывает. Человек умирает, но физиологические процессы бушуют в его внутренностях еще несколько часов. Например, если мужчина отдал Богу душу спозаранку, на восходе солнца, но перед этим успел побриться, то к вечеру у него вырастет щетина – вырастет уже на трупе. Не верите? Сходите в морг, поинтересуйтесь. Санитары вам и не такое расскажут. Бор повидал на своем веку много смертей. Его подобными вещами не удивишь.
Однако не удивишь и детектор лжи. Мертвое тело – мертвая кровограмма.
Конечно, Люси могла погибнуть в реальной боевой обстановке между сеансами связи. Но все же это могло насторожить хвостоглассов, заставить их отложить дату вторжения.
Эх! Владел бы сержант древней черной магией – обязательно попытался бы оживить Злюку хотя бы на полчасика, дать ей последний шанс, пусть бы свершила на земле хоть одно доброе дело, хотя бы в образе зомби… Но магией Бор, само собой, не владел.
Однако оптимизма командир не терял. В шаковской армии ему давно привили одно золотое правило: безвыходных ситуаций не бывает, надо лишь найти этот самый выход. И он искал…
Грета очнулась от холода. Но не от ледяного дубака, когда стучат зубы и сводит суставы. Нет. Ощущение вернувшейся реальности скорее напрашивалось на поэтический эпитет – ментоловая свежесть. Груша словно бы парила в сизом облачке благовоний. Но не могла пошевелить ни одним членом. Тело не то чтобы закоченело, а вроде как покрылось прохладной неподвижной корочкой. Однако корочка, похоже, понемногу оттаивала… Перед глазами у Груни на мгновение промелькнул зеленоватый хохолок. Глас Всевышний! Сварабея! Хлопотунья! Вытащила практически с того света. Вот уж кому досталось сегодня! Впрочем, кровь для кровопийцы – что вино для алкоголика. Кому война, а кому мать родна. Груша попыталась представить себе ощущения малышки Сварабеи – кисельные берега, молочные реки, торт без конца и без края…
Такую интенсивную и, главное, комплексную – с головы до пят – терапию, как сейчас, Грета от ящерки еще ни разу не получала. Видимо, действительно была на волосок от смерти. Но сейчас уже все позади. Тело приятно зудело от укусов миниатюрной врачихи.
Пуля угодила в бронежилет – прямо под сердце. Расстояние от стрелка до Греты было очень маленьким, калибр оружия – очень крупным, удар – чудовищным. «Мотор» в грудной клетке тут же дал сбой. «Движок» залило внутренними кровоподтеками. Сварабее, вероятно, пришлось здорово потрудиться, чтобы растворить гематомы на такой глубине от кожных покровов. Умница. Грета нащупала под жилетом свою спасительницу, ласково погладила пальчиком по хохолку, пересадила хлопотунью в ее жилище. Улыбнулась. Попади пуля чуть ниже – в брюшную полость, туда, где находится карман хохлушки – вышибла бы мозги маленькой ящерке. Тогда прощай, чудесное исцеление.
Однако возвращение с того света – это не только радость, но еще и груз старых проблем. Радость быстро улетучивается, проблемы остаются. Груня припомнила обстоятельства, при которых она выбыла из игры. Так… ее срезал Билл, прихвостень Злюки… а где же Бор? Что с ним?!
Девушка встрепенулась, со вздохом приподнялась на локоть, затем уселась на заднее место. Осмотрелась. Сержант – молоток. Ситуация под контролем. Об этом красноречиво говорил, нет, даже кричал внутренний интерьер помещения, усыпанный телами врагов. Билл с простреленной башкой на полу, возле станка. Герман – второй прихвостень Люси – согнулся в три погибели в тесных узлах удавки, словно медведь, забравшийся в кроличью клеть. «Спица», похоже, «крякнула». Дыхание – ноль; глаза – живые люди их так не закатывают; челюсть – разинута настежь. Понятно…
А сам Бор? В рот компот… Что он там делает?..
Из огромного шприца сержант вводил себе в вену на сгибе локтя какую-то темную жидкость. «Его еще раз подстрелили, что ли?» – мелькнуло у Греты. Но, завершив инъекцию, Бор наклонился над бездыханной Люси, воткнул свой здоровенный шприц ей куда-то в подбрюшье и начал его наполнять. «Чтоб мне сдохнуть!!! И не подняться!!! – опешила Грета. – Он вводит себе кровь мертвеца (мертвечихи Злюки). Зачем?! – И тут же догадалась. – Кровограмма! Вероятно, сеанс связи с чужими еще не завершен. И он хочет восполнить собой потерю кровомаяка. Кровь Люси, хоть и с искажениями, но все же будет реагировать в его теле на все физиологические раздражители, в частности на иглу радиста…»
– Командир, – окликнула Грета Бора.
– А? – Сержант вздрогнул от неожиданности, глянул мельком в сторону Груши, но забор крови из трупа не прекратил. – Как ты? – бросил он ей через плечо.
– Нормально. Сварабея помогла, откачала.
– Везет тебе, Груша, – вымолвил Бор, не оборачиваясь. – Я, почитай, с самого детства мечтал завести Сварабею. Да как-то не вышло… Никто не подарил.
