Кап Капыч собрался на кошачью выставку, чтобы отразить потом
сие великое событие на своей дамской страничке. Для этой цели он выпросил даже
фотографа — Витьку Колобкова. Витька приперся к нам в отдел страшно недовольный
— еще бы, его, великого фотографа, заставляют снимать какое-то семейство
кошачьих!
— Уж снизойди до нас, грешных, — посмеивался Кап
Капыч, — не все же в высших сферах витать. Очень ты гордый стал, Витенька!
— Не в том дело, — признался Витька, — у меня
на кошачью шерсть аллергия, расчихаюсь потом…
— Так тебе и надо! — обрадовалась я, вспомнив, как
из-за Витькиной жалобы меня выперли из отдела культуры. — Прочихаешься —
меня вспомни.
Они все ушли. Гюрза тоже собралась обедать, а пока она
бегала «на дорожку» в сортир, пришла девчушка и забрала все материалы в
завтрашний номер, которые лежали у Гюрзы на столе, в том числе и «Женщину и
цветы», которая никак завтра в номер пойти не могла.
А ладно, сами там разберутся, что к чему.
Гюрза позвонила кому-то по телефону и умчалась обедать. Я
даже не повернула голову на звук хлопнувшей двери.
* * *
Антонов поправил перед зеркалом редеющие волосы и шагнул к
дверям. Лика прижалась к нему напоследок телом, и он почувствовал ее всю сквозь
собственную одежду и ее легкий домашний халатик, под которым ничего не было.
Его снова бросило в жар. Хоть опять возвращайся в спальню. Лика ощутила его
порыв и лукаво улыбнулась:
— Может быть, еще побудешь?
— Нет, мышонок! — Он поцеловал ее, обнял на
прощание и отстранился. — Начальство ждет.
— Ты же сам большой начальник!
— На всякого большого начальника есть еще больший.
"
Антонов вышел из Ликиной квартиры легкий и звенящий, как
струна. Эта девчонка вернула ему молодость, радость жизни. Она влила в его жилы
небывалую энергию. Антонов встречался с ней третий месяц, и ему казалось, что
он помолодел за эти месяцы на десять лет. Он понимал, конечно, что Лике нужны
только его деньги и возможности, но это ничего не меняло. Ему тоже нужно было
только ее тело, горячее и жадное тело двадцатилетней женщины, одновременно юной
и опытной. Он считал такой обмен честным.
Выйдя из подъезда, Антонов воровато огляделся.
Машина с шофером ждала его за углом.
Конечно, это глупо: шофер надежен и неболтлив, но
береженого, как говорится, Бог бережет…
И тут через дорогу к нему метнулась женская фигура.
О Господи! Только этого не хватало! С горящими глазами, в
сбитой на сторону итальянской шляпке, в расстегнутом норковом полушубке,
раздувая ноздри, как скаковой конь на финише, к нему неслась законная супруга
Зинаида.
— Козел! — вопила она издали. — Вот оно твое
совещание в Смольном! Вот куда ты таскаешься, старый кобель!
Зинаида тянула к нему свои полные руки с наманикюренными
коготками, Антонов прикрывался от обезумевшей фурии тысячедолларовым кожаным
портфелем, думая, как он появится у мэра с расцарапанным лицом.
Зинаида вопила на всю улицу:
— Ты погляди на себя в зеркало, козлище!
Тебе уже без малого шестьдесят, кто на тебя посмотрит, кроме
шлюхи, на которой пробы негде ставить! Ты, кобель старый, ты бы хоть о здоровье
своем подумал! Да ты за последние месяцы, как к этой шалаве таскаешься, прямо
почернел весь, мешки под глазами, морда вся обвисла, как у шарпея! Ты же не
сегодня-завтра сдохнешь прямо на этой сучке! Вот ведь позору-то будет! У,
козлище!
Выкрикивая все это, Зинаида прыгала вокруг мужа, как собака
вокруг медведя, пытаясь оттолкнуть портфель и вцепиться в глаза благоверному.
— Зина, Зина! — пытался увещевать Антонов
разбушевавшуюся жену. — Зиночка, нельзя же так! Люди же вокруг, стыдно!
Еще сфотографирует сволочь какая-нибудь, потом не отмоешься!
— Стыдно? — с новой силой завопила Зинаида. —
Теперь тебе стыдно? Надо было о стыде думать, когда к этой шлюхе таскался!
Я до нее доберусь, выцарапаю глазки поганые! Людей ему
стыдно! Где тут люди-то, пустая улица!
— Зина, Зина, постыдись, вон девушка смотрит!
В самом деле по улице к ним приближалась невысокая
грациозная девушка с по-восточному немного раскосыми глазами. Красивая девушка
в длинном оливковом плаще с букетом хризантем в руках. Девушка несла букет
обеими руками, подняв его перед собой как щит, прикрывая белыми крупными
цветками нижнюю половину лица. Антонов скосил на нее глаза — ему было неловко
перед красивой незнакомой девушкой за свою взбесившуюся жену и вообще за
нелепость и неприличность этой ситуации: немолодой, представительный, хорошо
одетый человек отбивается портфелем от бешеных наскоков пятидесятилетней фурии…
На секунду он встретился с незнакомкой глазами, и ее взгляд удивил Ивана
Андреевича.
В этом взгляде не было ни ожидаемой насмешки, ни
презрительного удивления, ни даже легкого сочувствия.
Во взгляде Девушки светился только холодный профессиональный
расчет, как будто она перемножала в уме два десятизначных числа.
В душе Антонова шевельнулось неясное подозрение,
предчувствие беды. Но истеричный визг жены отвлек его от странной незнакомки.
— У, кобель старый! Скотина! Только и знает за каждой
юбкой волочиться! — вопила Зинаида, безуспешно пытаясь дотянуться до лица
мужа.
Антонов, отмахиваясь от жены портфелем, как от назойливой
мухи, скосил глаза на подозрительную девицу.., и похолодел.
Сквозь букет хризантем, сквозь белые махровые головки цветов
на него уставился ствол пистолета с глушителем, а чуть выше на него смотрели
холодные и безжалостные глаза убийцы.
Душная слабость мгновенно охватила Антонова, он забыл про
жалкие истеричные наскоки жены, безвольно опустил руки с портфелем, и Зинаида,
торжествуя, вцепилась в его лицо…
В ту же секунду раздался негромкий хлопок, и на лбу Антонова
черным цветком раскрылось аккуратное маленькое отверстие. Глаза его
остекленели, жизнь ушла из них, как вода уходит в песок.
Иван Андреевич повалился на руки жены как скошенный сноп.
— Ты чего — сдурел, что ли? — взвизгнула Зинаида,
еще не осознав, что произошло.
В следующую секунду она почувствовала неживую тяжесть мужа,
и до нее уже почти дошел смысл происходящего, но раздался второй хлопок, и пуля
вошла ей в затылок, навеки разрешив все проблемы богатой, стареющей и ревнивой
женщины.
Антоновы упали на тротуар, так нежно обнявшись, как они не
обнимались, должно быть, уже лет двадцать, если не больше.
Девушка с букетом быстро огляделась по сторонам. Улица была
пустынна. Бодро цокая каблучками, она добежала до ближайшей сквозной подворотни,
нырнула в нее и дворами вышла на соседнюю улицу.
