Ахтырский — ладно, с Ахтырским еще не все ясно, можно пока
подождать, что покажет вскрытие, да и вообще обдумать ситуацию, но вот о том,
что мне рассказала Ираида про обстоятельства смерти своей соседки, — об
этом надо писать немедленно, это покажет события в новом свете.
Я достала блокнот с записями, которые сделала со слов
Ираиды, включила компьютер и начала:
"Город потрясен очередным громким заказным убийством.
Выстрелом в голову убит заместитель начальника КУГИ Антонов. Я не стану в
худших традициях бульварной журналистики радостно восклицать: "Вот видите!
Я же об этом говорил! Я это предсказывал!"
Я сокрушаюсь вместе с вами, дорогие читатели: и потому, что человеческая
смерть — это всегда трагедия, и потому, что наш город, как это ни печально,
снова доказывает свое право именоваться криминальной столицей России.
Теперь уже ни у кого не возникает сомнений в том, что сфере
недвижимости происходит серьезный передел влияния, настоящая война. Конечно, я
хочу держать вас в курсе событий, но, к сожалению, милиция не подпускает
журналистов к убийству Антонова, на все наши вопросы отвечает, что в интересах
следствия информация по этому делу закрыта.
Обещаю вам, дорогие читатели, что постараюсь разрушить это
заговор молчания и в ближайших выпусках нашей газеты рассказать вам о
подробностях и подоплеке этого убийства.
Но сейчас, пока над этим преступлением еще не рассеялась
дымовая завеса таинственности, я хочу напомнить о той цепочке событий,
кульминацией которой стали выстрелы на Заячьем переулке.
Первое событие, на которое я обратил ваше внимание, —
похищение компьютера из офиса агентства недвижимости «Домовенок».
Незначительное, на первый взгляд, происшествие, как айсберг, имело свою
подводную часть, тайную цель: злоумышленники хотели получить доступ к файлам
«Домовенка», к информации о происходивших сделках.
Второе действие этой драмы было уже куда серьезнее: погибла
женщина, сотрудница КУГИ. Ее смерть была обставлена как несчастный случай:
одинокая женщина якобы задремала в ванне и захлебнулась.
С самого начала у меня возникли сомнения в достоверности
такой версии. Слишком уж вовремя умерла Алевтина Ивановна.
Как говорится, время подтвердило мою правоту. Сегодня обнаружились
новые факты, по-иному освещающие смерть Алевтины Ивановны Фадеевой. Мне удалось
получить эксклюзивное интервью у соседки покойной, которая попала в ее квартиру
вместе со слесарем, взломавшим дверь, и участковым уполномоченным.
Эта женщина, попросившая меня не называть ее имя,
рассказала, что, войдя в квартиру и убедившись в смерти своей соседки, она
стала тряпкой собирать воду с пола в коридоре и ванной комнате, поскольку эта
вода протекала к ней в квартиру. Так вот, эта вода была холодной. Допустим,
вода на полу в коридоре могла остыть за несколько часов, но такой же холодной
была вода в ванной комнате, и зеркало над раковиной не запотело, как оно
запотевает обычно, если в ванной долго льется горячая или хотя бы теплая вода.
«В такой воде Алевтина Ивановна не могла бы заснуть», —
сказала эта наблюдательная женщина, и мы не можем с ней не согласиться. Да,
дорогие читатели, в холодной воде не задремлешь!
«У меня в ванной стоят такие же краны, как у Алевтины
Ивановны, — сказала соседка покойной в своем интервью для „Невского
вестника“, — и я знаю их характер. Сначала отрегулируешь воду, несколько
минут она идет теплая, а потом становится все холоднее и холоднее, и нужно
заново регулировать».
Такое свидетельство сразу ставит под сомнение версию о
несчастном случае. Быстро остывающая вода не дала бы Фадеевой задремать, она бы
проснулась от холода. Но если вам, дорогие читатели, это соображение кажется
недостаточно убедительным, вот вам еще одно замечание наблюдательной соседки:
«Я заглянула в ванную, чтобы собрать воду с пола и увидела,
что нет полотенца. Если я собираюсь мыться, я заранее приношу чистое белье,
купальное полотенце.., а у Алевтины Ивановны полотенца-то в ванной и не было.
Только маленькое для рук на крючке висело. И тапочек не было в ванной, они
почему-то на кухне стояли».
Представьте себе, дорогие читатели, такую картину. Одинокая
аккуратная немолодая женщина собирается принять ванну — и почему-то забывает
принести полотенце. Она знает, что в квартире никого нет, кроме нее, что ей
некого попросить об услуге и что ей придется мокрой идти через всю квартиру за
полотенцем… Не вяжется это с образом аккуратной хозяйственной женщины. И
тапочки…
Почему она оставила их на кухне и пошла в ванную босиком?
Нет, все это слишком, простите меня, напоминает инсценировку,
причем неуклюжую инсценировку. Если это так очевидно нам с вами, почему же
этого не заметила милиция, поспешив оформить это дело как несчастный случай?
Неужели только для того, чтобы не вешать на себя еще один «глухарь»?
Итак, при внимательном взгляде на события становится ясно,
что убийство в Заячьем переулке — это не первое звено в цепи преступлений,
связанных с переделом сфер влияния в городской коммерческой недвижимости, и
даже не первое убийство в этой цепи.
Правда, есть и существенные отличия: если убийство Алевтины
Ивановна Фадеевой было тщательно замаскировано под несчастный случай, то Иван
Андреевич Антонов застрелен среди белого дня вместе со своей женой характерным
для заказных убийств выстрелом в голову.
Это может быть объяснено двояко: либо тем, что к человеку
такого ранга слишком трудно подобраться незаметно, чтобы инсценировать
несчастный случай, либо тем, что убийцы Антонова хотели добиться устрашающего
эффекта, хотели продемонстрировать свою силу и показать, кто в городе настоящий
хозяин…"
Поставив выразительное многоточие, я еще раз пообещала
читателям вернуться к этой теме в следующих номерах газеты и положила статью на
стол Гюрзы. На душе у меня было скверно. Все это мне ужасно не нравилось.
И то, что совершенно случайно, наугад копнув, я наткнулась
на такой клубок змей, разворошила настоящее осиное гнездо. И то, что люди
вокруг меня мрут как мухи. И то, что, трубя на каждом углу о своем воображаемом
источнике, я в действительности совершенно не понимаю, что происходит.
И больше всего мне не нравилась смерть Бориса Борисовича
Ахтырского. Я никак не могла отделаться от мысли, что она на моей совести.
Подошел Мишка Котенкин, присел рядом и погладил меня по
плечу.
— Слушай, — не выдержала я, — у тебя что —
своих дел совсем нету?
— Дел у меня куча, — ответил он, ничуть не
обидевшись, — но я за тебя волнуюсь. Как бы не наломала ты, Александра,
дров.
Он очень редко называет меня Александрой, в самых серьезных
случаях.
— Ты на себя-то в зеркало посмотри.
В глазах — тоска, руки трясутся как после хорошего перепоя…
Худая, как велосипед, ничего не ешь, только кофе пьешь…
