Вторая причина, о которой мы предпочитаем не
вспоминать, — та, что наш отдел — самый незначительный, неперспективный,
непрестижный в газете, короче, болото.
К нам ссылают работников, не вписавшихся в основные отделы.
Вообще по внешнему виду сотрудника газеты сразу можно
узнать, в каком отделе он работает: в отделе новостей — модные, хорошо одетые
парни с легкой щетиной на щеках, с горящими взглядами и такими быстрыми
движениями, что здороваться с ними нужно, как стрелять по самолету, — с
упреждением.
В спортивном отделе — коротко стриженные бывшие спортсмены,
толстеющие от прерванных тренировок, в мешковатой и вечно измятой одежде, с
легким запахом спиртного и отчетливо выраженными криминальными знакомствами.
В нашем отделе работают профессиональные неудачники. Во
главе дела стоит Анфиса Сорокопуд, худая и злая, как плюющаяся кобра.
«Нашей Анфисочке поправиться бы, — сказал как-то на
пьянке Мишка Котенкин, — фамилия-то располагает.., да только стервы
толстыми не бывают…»
Впрочем, Анфисой мы называем ее довольно редко, между собой
и за глаза зовем не иначе как «наша Гюрза».
Тот же Мишка Котенкин в приступе .творческого вдохновения
раскопал в Интернете замечательную фотографию гюрзы, поедаюшей бедную
беззащитную лягушку, и поместил ее на своем компьютере в качестве «обоев», так
что теперь каждый день, включая и выключая машину, он смотрит в ясные глаза
любимой начальницы.
Наша Гюрза отвечает Мишке полной взаимностью. Подозреваю,
что ее злобность и истерический характер вызваны в значительной степени тем,
что Гюрза считает себя незаслуженно обойденной: руководить отделом неудачников,
«болотом» — для ее самолюбия ужасный удар.
Сам Мишка Котенкин, на которого я уже несколько раз
ссылалась, — это, можно сказать, луч света в нашем болоте. Остроумный
веселый мужик лет тридцати пяти, он умеет ладить с людьми, знает, где и что
происходит, дружит с половиной города… Он был бы очень хорошим журналистом, если
бы не один большой недостаток: Мишка совершенно не умеет писать. Иногда он по
полдня сидит над какой-нибудь дурацкой фразой, и все равно у него выходит
скучно, блекло и суконно.
«Гастроли знаменитого английского коллектива прошли с
большим успехом», — пишет он о приехавшей в Питер легендарной группе.
— Мишка! — кричит на него большой поклонник
музыкантов Кап Капыч. — Ты что, про нижнетагильскую самодеятельность
пишешь? Мишка, я на концерте этих «Кридонс» был… Там одни немолодые мужики
собрались — целый зал! И еще их любовницы — ну эти-то как раз помоложе. А
музыканты-то и сами уже не мальчики… Но как начали они играть! Мишка, ведь это
юность наша вернулась! Ведь мы же мальчишками и думать не могли, что когда-то
их живьем услышим — при Советской-то власти! Там мужик один в зале плакал, да и
я сам чуть слезу не пустил!
А ты — «гастроли.., с большим успехом…» — тьфу!
Мишка краснеет, но ничего поделать не может: литературных
способностей Бог не дал. Поэтому он вечно шатается по редакции, слушает
разговоры и умоляет:
— Как, как ты сейчас сказал? Ну-ка повтори, я спишу
фразочку…
Упомянутого мною Кап Капыча вообще-то зовут Петя Капитонов,
но поскольку он ведет в нашей газете воскресные разделы для женщин, рубрику
«Хозяйке на заметку», страничку для девочек «Подружка», колонку «Советы доктора
Капитоновой» (как похудеть за два месяца на двадцать килограммов, не отказывая
себе в любимых заварных пирожных), злые редакционные языки прозвали его
Капитолиной Капитоновной, а потом — Кап Капычем. Кличка прилепилась намертво.
Кап Капыч — спокойный добродушный дядька с большим пузом,
могучими плечами бывшего борца и окладистой бородой. Для работы в основных,
престижных отделах редакции у него недостает темперамента, а в своих дамских
рубриках Петя чувствует себя как рыба в воде. Со временем он научился неплохо
готовить, часто приносит на работу печенье собственной выпечки, а в ящике стола
прячет спицы и клубок шерсти.
Не так давно главный редактор газеты, которого мы видим
реже, чем радугу зимой, решил печатать на последней полосе материалы на темы
секса и эротики, и эта тематика обрушилась на бедного Кап Капыча, как снег на
бедуина. Теперь, кроме привычных советов по похудению и ведению домашнего
хозяйства, бедный Петя отвечает на страницах нашей газеты какой-нибудь Марии
Петровне Кукушкиной, озабоченной тем, что ее муж на сорок пятом году совместной
жизни исполняет супружеские обязанности без прежнего вдохновения. "Мне
очень понятны ваши проблемы, дорогая Мария Петровна, — пишет Петя от лица
доктора Капитоновой, — два года назад мой муж тоже начал охладевать к
исполнению своего супружеского долга, но я не пустила это дело на самотек, а
приобрела несколько комплектов очень сексуального французского нижнего белья и
записалась на курсы эротического танца при районном Дворце творчества юных. С
тех пор моего Антона Антоновича как подменили, и он исполняет супружеские
обязанности не реже трех раз в день…
Со своими рубриками Кап Капыч справляется успешно, но от
него требуют еще и эротических рассказов. Это для него оказалось непосильной
задачей, и эротическую прозу взвалили на мои хрупкие плечи. Вообще, так
сложилось, что мною в отделе затыкают все дыры — и в переносном смысле, и в
буквальном. Когда в газете неожиданно снимают какой-нибудь материал, и на
страницах возникает белое пятно, Главный звонит Гюрзе, а Гюрза подзывает меня и
шипит сквозь зубы:
— У тебя все равно нет никакой работы.
Ну-ка, набросай по-быстрому двадцать строк по проблемам
детской наркомании! Чтобы через сорок минут материал был готов!
И я послушно сажусь за компьютер и выдавливаю из себя
двадцать строк, как Антон Павлович Чехов выдавливал из себя раба.
Сегодня в нашем лягушатнике все было как обычно, только
что-то не видно Мишки Котенкина. Перекинувшись парой слов с Кап Капычем — он
напомнил, что за мной эротический рассказ к пятнице, я раздумывала, как бы
половчее поговорить с Гюрзой, когда она сама позвала из кабинета:
— Петухова, зайди ко мне!
Петухова — это я.
Гюрза сидела за столом. Перед ней я с удивлением обнаружила
мою статью про центры досуга для пожилых людей. Гюрза безжалостно черкала по
ней красным карандашом.
— Не умеешь построить фразу, — шипела она, —
чему вас только в университетах учат?
Я мгновенно разозлилась. Именно над этой статьей я работала
долго и написала ее хорошо. Тему предложила мне соседка-пенсионерка. Она как
раз посещала этот самый центр досуга и рассказала подробно, чем там занимаются
старушки. Относительно построения фразы у меня тоже было все в порядке.
С этим соглашался не только Мишка Котенкин, но и остальные
сотрудники.
Я заглянула Гюрзе через плечо. Она правила текст, и я вовсе
не уверена, что он от этого стал лучше. Но попробуй поспорить с начальством,
все на тебя попадет! К тому же нужно было уйти пораньше… И я смолчала.
