К счастью, ехать пришлось не слишком долго, не больше
двадцати минут, и наконец «объект» выбрался на тротуар.
Активно работая локтями, я выскользнула следом. Самым
сложным при этом было остаться незамеченной. Хоть я и изменила внешний вид,
глаз у Петра Ильича, несомненно, был наметан, так что следовало соблюдать
осторожность. Я нырнула за плечистого пятидесятилетнего дядьку, который
посмотрел на меня как на сумасшедшую.
Я была, в общем-то, почти согласна с незнакомым прохожим.
Что делаю я, нормальная взрослая женщина, на этой улице? Преследую мамулиного
гостя. Кому и что я хочу доказать? Что я могу сейчас увидеть и узнать?
Вряд ли с утра пораньше он направился на свидание с дамой,
скорее всего, какие-нибудь дела… Да, но зачем он наврал мамуле, что никуда
сегодня не пойдет? Наверное, она тащила его куда-то, а у него дела… Но все
равно, это не повод для того, чтобы следить за ним. Вместо того, чтобы
заниматься таким малопочтенным делом, мне следовало поговорить по душам с
мамулей, расспросить ее хорошенько, кто же такой этот таинственный Петр Ильич,
зачем он приехал и долго ли намерен сшиваться у нас в квартире. Но, странное
дело, после его приезда мне ни разу не представилось удобного случая. Либо они
были вместе, и мамуля суетилась вокруг своего Петеньки, стремясь обеспечить ему
максимальный комфорт, либо их не было, и я использовала это время для того,
чтобы поработать. Надо сказать, что в последнее время я сама избегала
каких-либо разговоров. Я была зла на себя за то, что пошла на поводу у них с
мамулей и позволила уговорить себя ввязаться в историю с «Домовенком»; Если бы
я сказала тогда твердое «нет»… Хотя нужно знать мою мамулю, она бы не отстала.
Но все-таки, если бы я нашла в себе силы отказаться, Мишка Котенкин не лежал бы
сейчас в палате реанимации, опутанный проводами.
Мишкина жизнь на моей совести, и если она прервется, я
никогда себе этого не прощу…
За такими грустными мыслями я несколько отвлеклась от своего
прямого дела и хотела даже плюнуть на слежку и повернуть назад, а точнее,
схватить машину и ехать в больницу к Мишке, но решила не разбрасываться и
довести свое дело до какого-нибудь определенного конца. Вот увижу я, что Петр
Ильич зашел в какое-то учреждение или, допустим, встретился с кем-то в кафе, и
пойду по своим делам.
Петр Ильич, к счастью, не оглядываясь, шел в глубь квартала.
Юркнув за густую полосу буро-коричневых кустов, я двинулась следом.
Периодически приходилось раздвигать ветки, чтобы не упустить
«объект». Неожиданно кусты кончились. Впереди лежал длинный участок открытого
пространства. Я пригнулась и добежала до припаркованной у обочины иномарки.
Выглянув из-за нее, убедилась, что Петр Ильич по-прежнему
уверенно шагает вперед.
Перебежками от одной машины к другой я двигалась следом за
ним. Наконец он свернул к одному из подъездов. К счастью, возле этого подъезда
снова начались густые заросли барбариса, и я, как партизан, прячась за кустами,
подошла достаточно близко к старому конспиратору.
Неожиданно из подъезда, к которому направлялся Петр Ильич,
вышли две разбитные тетки младшего пенсионного возраста. Одна из них имела
начальственный вид, вторая держала в руках блокнот и карандаш. При виде Петра
Ильича бабенки оживились, и главная из них, ухватив его за пуговицу,
затараторила:
— Петр Ильич, как удачно, что мы вас встретили! Другой
раз ищешь, ищешь кого надо — и нигде не найти, а мы тут вас как раз и
повстречали. Это так удачно!
Петр Ильич, видимо, не разделял ее радости и попытался
увернуться и скрыться в подъезде, но дама вцепилась в него как клещ.
— Мы тут деньги собираем, а то какая-то некультурная зараза
снова дверь сломала. Так вот, мы снова на нее деньги собираем. Нельзя же, в
самом деле, без дверей жить. Это некультурно и негигиенично!
Петр Ильич предпринял еще одну попытку вырваться и, поняв,
что собеседница стоит насмерть, спросил, чего та хочет.
— Пятнадцать рублей. — Общественница явно была
скромна в своих запросах.
Петр Ильич облегченно вздохнул и вытащил бумажник. Отсчитав
требуемую сумму, он снова попытался вырваться на свободу, считая, что сполна
выполнил свой гражданский долг. Но бабенка была другого мнения:
— Постойте, Петр Ильич, вы ведь должны расписаться!
Наталья Петровна, — обратилась она к своей напарнице, которая молча стояла
рядом с блокнотом и карандашом наизготовку, — Наталья Петровна, поставьте
галочку напротив пятнадцатой квартиры! Петр Ильич, распишитесь напротив
галочки!
Петр Ильич послушно расписался и с явным облегчением скрылся
от своей мучительницы.
Я так удивилась, что застыла в своих кустиках, как
садово-парковая скульптура — девушка с веслом или пионер-герой с гранатой…
Петр Ильич не только был в нашем городе летом, он вообще
имеет здесь квартиру. Судя по тому, как набросились на него общественницы, он
явно шел не в гости, а в собственный дом. Но тогда напрашивается вопрос: за
каким чертом он поселился в нашей с мамулей квартире, если имеет здесь свою,
отдельную?
Первый ответ, который пришел мне в голову, был самым простым
в данном случае: жена. На самом деле Петр Ильич женат и прячется от жены у нас
с мамулей. Но это уже ни в какие ворота не лезет!
Я сделала резкий шаг в сторону и с размаху вляпалась в
собачье дерьмо. Естественно, где ему и быть-то, как не в кустах! Дико
разозлившись, я кое-как вытерла сапог о зеленую, несмотря на октябрь, траву и
выбралась на пешеходную дорожку. Следовало срочно поразмыслить. Я огляделась и
увидела напротив дома большой продуктовый магазин, а рядом — аптеку.
«Аптека „Фиалка“», — было написано зеленым по белому, и
ниже, чуть мельче:
— «Фитозал».
Что ж, аптека — так аптека.
От души надеясь, что окна пятнадцатой квартиры выходят во
двор, а не на улицу, а если на улицу, то Петр Ильич в них не выглядывает, а
если выглядывает, то меня не узнает, я перешла улицу и вошла в аптеку.
«Фитозал» оказался уютным помещением, где горели неяркие
лампы и пахло травами.
— Какой чай будете пить? — приветливо спросила
девушка за стойкой.
— Что-нибудь не слишком экзотическое, — попросила
я, — витаминно-успокаивающее.
— Шиповник, ромашка и боярышник!
Я выбрала столик у окна, из которого был виден подъезд Петра
Ильича. Чай был вполне приемлемым, во всяком случае, я успокоилась и начала
думать. Первое предположение насчет жены следовало отбросить. Как ни мал мой
жизненный опыт в отношении мужчин, но, наблюдая за Петром Ильичом, я все же
склонялась к мысли, что Ираида права: он неженат. Слишком уж у него свободный и
независимый вид. Далее: те две тетки-общественницы. Если бы дома сидела жена,
то они давно бы уж позвонили к ней и получили свои пятнадцать рублей. Нет же,
они специально ждали, когда он появится, и неподдельно обрадовались встрече.
Это значит, что Петр Ильич обитает в этой квартире довольно давно, но часто
уезжает.
