— Саша, постойте! — повторил он, преодолевая
одышку. — Мне вас не догнать, возраст, знаете ли…
— Здрассте! — буркнула я. — Давно не
виделись…
Видимо, на моем лице отразилось все, что я думала о нем
самом и о его возрасте, потому что он резко перестал задыхаться и сказал
спокойно, решительным голосом:
— Зайдем на минутку в кафе, нам с вами есть о чем
поговорить.
Я оглянулась. Мы стояли возле входа в одну из недавно
открывшихся кофеен с приятным современным интерьером и большим выбором сортов
кофе — от простого эспрессо до изысканных латиноамериканских смесей.
Что-то слишком много кофе я пью в последнее время, как бы
здоровью не повредить…
Захотелось послать старика подальше, но потом у меня
возникла интересная мысль, и я, кивнув, шагнула к дверям кофейни.
— Возьмите мне кофе по-венски, — капризным тоном
сказала я Петру Ильичу и села за угловой столик.
Пока он возле стойки делал заказ, я открыла свою сумку и,
делая вид, что роюсь в косметичке, включила служебный диктофон.
Петр Ильич вернулся к столику, откинулся на спинку стула и
уставился на меня, иронично прищурившись.
— Мне кажется, Сашенька, — начал он, немного
помолчав, — вы себе напридумывали каких-то ужасов…
Ото, это интересно! Оказывается, старый негодяй что-то
пронюхал и забеспокоился.
Откуда он узнал, что я кое-что узнала?
— А мне кажется, — ответила я ему в тон, —
что я ничего не выдумала. По-моему, в нашем с вами случае действительность
покруче любой выдумки.
— Неужели? — Петр Ильич издевательски
усмехнулся. — А мне кажется, у вас просто очень богатая фантазия. Я всего
лишь пожилой человек, которому очень нравится ваша очаровательная матушка, а
также небезразлична и ваша судьба…
— А так же судьба Новоапраксинского химического
комбината, — продолжила я его фразу.
Честное слово, Петр Ильич чуть заметно вздрогнул. Я это
заметила, но диктофон, к сожалению, таких нюансов не фиксирует, а Петр Ильич
совершенно справился со своим волнением и спокойно ответил:
— Понятия не имею, о чем вы говорите!
Я надеялась спровоцировать его на признание в причастности к
творящимся вокруг криминальным событиям и записать это признание на магнитофон,
но старый хитрец выворачивался из моих рук, как угорь.
— Может быть, вы вообще никогда не были в
Новоапраксино? ;:
Петр Ильич пожал плечами и абсолютно равнодушно ответил:
— Кажется, я слышал это название.., но и только.
— Но вас там видели! — пошла я на очевидный блеф.
— Людям свойственно ошибаться, — старик снова
пожал плечами, — тем более что внешность у меня самая заурядная,
перепутать с кем-нибудь ничего не стоит. И вообще, Сашенька, что у вас за
мания, вы как будто пытаетесь меня в чем-то уличить… Неужели вы считаете меня
своим врагом? Честное слово, я желаю вам только добра!
— Да, в особенности вы желали мне добра, когда пытались
заманить на Седьмую Советскую. Кстати, вы правы относительно своей заурядной
внешности, вас на самом деде нетрудно с кем-нибудь перепутать, но вот у той
девушки, которая была убита в квартире Березкина, внешность запоминающаяся. Ее
не спутаешь ни с кем! И я вспомнила, что видела ее дважды: за несколько минут
до смерти Ахтырского в кафе «Марко Поло» и через четверть часа после убийства
Лики Кондратенко — в ее подъезде. Интересное хобби было у покойной — ее так и
тянуло к чужой смерти! Да только вот и своя не заставила долго ждать… Я вам
скажу, Петр Ильич, при таком хобби нельзя иметь запоминающуюся внешность!
Я здорово разозлилась и выпалила свой монолог, пожалуй,
слишком громко и темпераментно, так что на нас начали оглядываться из-за
соседних столиков, но меня больше интересовала реакция собеседника, и я не
сводила глаз с его лица. Надо сказать, во взгляде Петра Ильича на какое-то
время появилась растерянность, кажется, он не ждал от меня такой догадливости.
Еще бы, он-то был уверен, что я полная дура и никогда не смогу мыслить
самостоятельно. Однако потом в его глазах что-то изменилась, он бросил
мимолетный взгляд на часы и явно успокоился, приняв какое-то решение.
— Вот как, мне кажется, развивались события, —
заговорила я тише, слегка наклонившись к Петру Ильичу, — вы хотели, чтобы
я приехала на Седьмую Советскую и чтобы там нашли именно мой труп… Это было бы
куда логичнее — ведь именно я опубликовала серию разоблачений, поставивших
крест на карьере Алексея Игоревича Березкина, и если бы в его квартире нашли
мой труп, для него это было бы приговором: мотив у него есть, труп найден в его
квартире, и его, насколько я знаю, арестовали прямо на месте преступления. Но я
не пришла, и вы решили, что ловушка на Березкина не должна остаться пустой, и
вместо моего трупа подбросили труп киллерши… Дополнительный плюс тот, что вы
сэкономили на гонораре…
Судя по всему, стреляя наугад, я попала в яблочко. Во всяком
случае, Петр Ильич, отшатнулся, как от удара, и резко побледнел.
Лицо его постарело и утратило обычную холеную
невозмутимость.
— Я не имею к этому никакого отношения! — повторил
он раздельно и громко, как глухой. — Я не звонил вам!
— Эге, Петр Ильич, — проговорила я, еще ближе
придвинувшись к нему, как побеждающий фехтовальщик наступает на своего
сломленного противника, — а вот вы и проговорились! Откуда вы знаете о
звонке? Я ведь ничего о нем не говорила, сказала только, что вы хотели заманить
меня на Седьмую Советскую.
Петр Ильич неожиданно преобразился.
Растерянность и паника сошли с его лица, как будто он смыл
грим. Лицо его стало холодным, жестким и решительным. Судя по всему, он принял
какое-то решение. Скосив глаза на часы, он взглянул на меня и сказал с холодной
насмешкой:
— Вы явно заигрались, моя милая, а это не игра. Ваш
кофе совсем остыл. Допейте его.
Мне очень не понравилось то, как он посматривает на часы.
Старый скорпион явно кого-то ждал.
— Имейте в виду, — я взглянула на него гак, как,
наверное, смотрит на ястреба очень решительный и умный кролик, — имейте в
виду: если со мной что-то случится, все материалы по этому делу попадут в
газету! Я приняла соответствующие меры! И расписала все очень и очень подробно,
ваша роль в этом деле — главная…
Потянувшись к своей чашке, я с нарочитой неловкостью задела
ее локтем, опрокинув кофе со сливками на свою юбку. Чертыхнувшись, вскочила,
схватила сумку и бросилась в дамскую комнату.
Петр Ильич поднялся из-за стола, но за мной не последовал,
уж на это-то его воспитания хватило.
Закрыв за собой дверь, я наспех замыла кофейное пятно, затем
занялась тем, ради чего, собственно, и устроила аттракцион с опрокинутой
чашкой: вынула кассету из диктофона, нашла у себя в сумке упаковку пластыря и
клейкой полоской прилепила кассету к задней стенке сливного бачка унитаза.
