– Нет, это мое личное мнение.
Он внимательно осмотрел гостиную. Широкие, высокие двери, большие полукруглые окна, огромная комната, залитая солнечным светом, веселая и торжественная одновременно, несмотря на темную вельветовую отделку. В падающих лучах солнца хорошо просматривался большой камин с прекрасной старинной лепниной. Правда, она довольно сильно пострадала от времени.
– Какой уютный уголок! Мне всегда здесь нравилось.
– А я в этом нисколько не сомневалась, – невольно поморщилась Джессика.
Картер взглянул на нее. На этот раз взгляд его стал жестче.
– Вы считаете то, что я здесь присутствую, наглостью с моей стороны? Это задевает вашу викторианскую гордость? Вы хотите, чтобы я и теперь остался в саду и не смел переступать порога вашего поместья?
Неожиданно Джессика почувствовала угрызения совести.
– Конечно же я не это имела в виду. Простите. Просто я вспомнила…
– Вспоминать наши прошлые недоразумения очень глупо. Ведь тогда, много лет назад, я делал и говорил не то, что в действительности чувствовал. Вы и понятия не имеете, что я тогда ощущал. Я и сам долгое время не понимал своих чувств. Но всегда знал, что люблю этот дом.
– И ненавидели меня за то, что здесь живу я, а не вы?
– И да и нет. Но, как бы то ни было, я всегда любил поместье Кросслинов, для меня оно многое значит. А сейчас, если вы не против, мне хотелось бы пройтись по дому и все это заново ощутить. Или вы предпочли бы, чтобы я подавил в себе эти чувства?
– Вы? – Джессика пошла на попятную, удивляясь его проницательности. – Сдержать свои чувства?
– Я могу их сдержать, хотя, конечно, не так преуспел в этом, как вы. Оно и неудивительно: вы так долго в этом практиковались. Стали, можно сказать, настоящим профессионалом. Вам следовало бы присвоить степень доктора наук за блестящий талант все отрицать. Этот диплом мог бы занять почетное место среди других ваших дипломов. – Картер насмешливо прищурился. – Вам не надоело постоянно сдерживать свое раздражение по отношению ко мне?
Джессику всю трясло от смеси противоречивых чувств. Она пыталась убедить себя в том, что это всего лишь сильнейший гнев на Картера. Но это было не совсем так. Картер готов был перейти грань, как раньше, много лет назад. Джессика чувствовала, что если это произойдет, то обида ее и душевная боль будут еще сильнее.
– Я ничего не сдерживаю, – тяжело вздохнув, сказала Джессика.
– Разве я не вижу? Вам едва удается себя сдержать. Вы подавлены, как никогда. – Он сразу же раскаялся в своих словах, но было уже поздно. Джессика выглядела такой несчастной, что на какой-то момент Картеру показалось, что она вот-вот расплачется. – Не надо, – прошептал Картер, подошел к Джессике и крепко ее обнял. – Пожалуйста. Простите меня. Не передать, как мне жаль, что я вас обидел. Но зачем же вы всегда вынуждаете меня говорить такие вещи? Почему вы все время колете мне глаза моим низким происхождением?
Джессика молчала, с трудом сдерживая слезы. Не в силах ответить, она просто пожала плечами.
– Ну, закричите на меня, и вам станет легче. – Картер готов был пойти на что угодно, лишь бы Джессика не расплакалась. – Не молчите. Выскажите все, что обо мне думаете. Что я грубый мужлан. Что я сам не понимаю, что говорю, так как совсем вас не знаю. Выскажите мне все, Джессика. Прикажите заткнуться. Запретите совать нос в ваши дела. Пошлите меня ко всем чертям.
Но ничего подобного высказать Картеру она не могла. Джессика и сама теперь понимала, что была не права, что гораздо чаще именно она провоцировала конфликт. И в этот раз он был абсолютно прав. Она действительно с трудом сдерживала раздражение. Его правоту признать было трудно. И сейчас в свои тридцать три года Джессика испытывала еще большую душевную боль, чем когда ей было шестнадцать. И странное дело, когда Джессика это поняла, сердце ее потянулось к Картеру.
– Я прожила в доме Кросслинов всю свою жизнь, – дрожащим голосом заговорила Джессика. – Сколько себя помню, этот дом был моей крепостью. Здесь я всегда чувствовала себя спокойно и защищенно. Этот дом принимал меня такой, какая я есть, и не задавал лишних вопросов. А теперь я не в состоянии его содержать и потому вынуждена продать. – Последние слова она произнесла сдавленным шепотом. – И это так больно, Картер. По-настоящему больно. И видеть вас здесь… – Джессика вовремя поняла, что опять чуть не заговорила о том, о чем говорить не следует, и закончила последнюю фразу совсем не так, как намеревалась: – Когда я вижу вас здесь, то вспоминаю всю прожитую жизнь в этом доме. Вот почему я так сильно нервничаю. Нежность, которую Картер ощущал к Джессике до этого, вернулась. Он чуть отстранился, положил руки ей на плечи и заговорил глубоким, проникновенным голосом. Во что бы то ни стало ему хотелось ее успокоить. Такая забота о Джессике удивила его самого.
– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, Джессика. Ведь вы так любите этот дом. Я вас прекрасно понимаю. – Непонятно как Картеру удалось снять невероятное напряжение Джессики. – Я уверен, что у меня получится найти правильное решение, как сохранить поместье в первозданном виде и не дать ему разрушиться окончательно. Я верю, что ваш с Гордоном план сработает, и обещаю, что со своей стороны сделаю все от меня зависящее. Но поместье Кросслинов в любом случае, даже если я очень постараюсь, изменится. И понимаю, что вы не можете не чувствовать острой душевной боли. И чем дальше мы будем над этим работать, тем острее будет эта боль.
Говоря это, Картер продолжал поглаживать плечи Джессики, сам того не замечая. Джессика была одета в тонкую шелковую блузку, а ее плечи под ней были неожиданно податливыми. Картер полностью сосредоточился на том, чтобы с помощью своих прикосновений успокоить ее.
– Но ваша душевная боль станет еще сильнее, если мы будем продолжать ругаться с вами по любому поводу. – Картер решил потихоньку перейти к самому главному. – Я уже говорил вам, что в детстве совершил много ошибок. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы все исправил. – Не понимая, зачем он это делает, Картер поправил выбившуюся из-под черепаховой гребенки прядь волос Джессики. – Но я не могу. Прошлого не исправишь, но в моей власти не допускать ошибок в настоящем и будущем. Вернее, попытаться не допускать. Возможно, когда-нибудь я опять сделаю что-то не так. Я очень импульсивный человек, да вы, наверное, и сами это заметили. – Он слегка развернул ее к себе, чтобы видеть лицо. Ее взгляд стал более открытым, и Картер, приободрившись, заговорил еще нежнее: – Я стараюсь быть более терпимым и вежливым в настоящем. Потому что настоящее – та область, которую я могу исправить. Поэтому, если я допущу какую-нибудь бестактность, не стесняясь, указывайте мне на нее. Давайте станем более открытыми по отношению друг к другу, и все будет в порядке. Джессика слышала, что говорил ей Картер, но смысл слов плохо доходил до нее. Она начала оттаивать от его глубокого проникновенного голоса и гипнотических движений рук. Теперь личность Картера, того Картера, который причинял ей страдания, отошла на задний план, да она и не воспринимала человека, находящегося рядом, как конкретную личность. Он стал для нее каким-то духом, внеземным существом, которое дарит ей тепло и участие. Вот почему она без всякого смущения могла смотреть ему в глаза.
